1. Анабиоз культур тканей. Выяснение влияния разной температуры и парциальных давлений О2 и СО2 на жизнедеятельность различных клеток.
2. Анабиоз изолированных органов. Консервация органов при низкой температуре с искусственной циркуляцией крови или жидкости при различных внешних давлениях и разных парциальных давлениях газов. Особенно важно выяснить функцию печени и почек.
3. Анабиоз целого организма. Исследование влияния состава циркулирующей жидкости - кровь и плазма с различным содержанием эритроцитов и в чистом виде. Изучение влияния высокого давления с разным содержанием кислорода при различных температурах и длительности опытов. Выбор оптимального режима газообмена. Новые определения интенсивности обмена веществ при низких температурах и выяснение особенностей обмена углеводов, белков и жиров. Выяснить, до каких конечных продуктов идет распад - определить количество и состав "шлаков".
4. Выработать наилучшие режимы охлаждения и нагревания. Выяснить влияние длительности анабиоза на период возвращения к жизни после нагревания.
5. Есть целый ряд чисто технических медицинских вопросов, требующих разрешения или разработки. К ним относятся: методика дренирования левого желудочка, периодической вентиляции легких, промывания кишечника, длительное дренирование мочевого пузыря и так далее.
Решение почти всех трудных вопросов анабиоза связано с техникой. Опыты возможны только после создания технических устройств, обеспечивающих автоматическое искусственное регулирование химического состава и физического состояния внутренней среды по заданной программе. На базе примитивной техники обычных физиологических лабораторий невозможно достигнуть анабиоза высших животных или человека. Поэтому в первую очередь необходимо спроектировать и создать установку, реализующую высказанные выше положения.
Закончил.
Научные фантазии! Никогда они не имели такого распространения, как теперь. Возрос авторитет науки и, пожалуй, упал - искусства. Это имеет отношение к добру и злу. Неверие. Рассуждения об идеалах не трогают, давай просто приключения или факты. Чтобы не напоминали: "Гражданин, ты виноват!"
Люба. Думаю о чем угодно, а в подсознании - все время она. Сегодня должен сказать. Хуже, если узнает сама. Позвонить. Наверное, часов в шесть она сможет прийти ко мне домой. Просто поговорить.
До двух еще есть время. Пойду к Ивану Петровичу. Директор должен знать. Но не хочется говорить. Как человек - будет жалеть, а как директор прикинет: "…уже не работник. Пустые разговоры об окончании работ, обманывает себя…" Нужно. Иду.
"Приемная". Голые ветви царапают по высоким окнам. Секретарь Зинаида Александровна - седая маркиза. Пенсне. Оно придает какую-то особую интеллигентность (начало двадцатого века. Чехов, МХАТ, Станиславский. Потом остались одни роговые очки).
Почтительно здороваюсь. (Уважаю.)
- Иван Петрович у себя?
Какой он величественный, наш директор. Не просто здоровается одаривает. В голосе - то металл, то какое-то воркование, когда хочет создать видимость задушевности.
Сейчас он такой. Сажусь.
Не так просто двадцать лет удержаться директором крупного института. Поднялся на "Павловской волне" в пятидесятом году после очередного похода на "лжеученых". Научные заслуги - почти нуль. Зато исправно действует телефон к начальству.
Брось придираться. В общем, он ничего. Не вредный. Это только видимость такая. Ученый, прошедший определенную школу. Стоит на страже "чистоты" физиологии.
Поговорить о погоде? Или сразу? Как все-таки неважно чувствуешь себя перед власть имущими. Возьмет и разгонит лабораторию после меня. Вполне может.
- Иван Петрович, я должен сообщить вам о своей болезни. Вчера у меня обнаружили лейкемию, лейкоз.
Округлил глаза. Возраст, страдает стенокардией - смерть для него вполне реальная штука.
- Это… точно? Вы были у гематологов?
- Да, Давид Портной - мой приятель.
- И что же он сказал?
- Ничего. Назвал цифру.
Сидит, задумался. Стал просто старым человеком, у которого часто прихватывает сердце, а у него семья, внуки.
Проснулся. Снова стал директором. Немало людей приходит к нему со своими несчастьями. Вынуждены приходить.
- Нужно лечиться, Иван Николаевич. Лечь в больницу, поехать в Москву в институт гематологии. Я бы мог помочь через обком.
- Спасибо, Иван Петрович. Я не могу сейчас лечь в больницу. Да и нужды пока в этом нет. Давид будет меня лечить амбулаторно.
- Напрасно вы так пренебрегаете здоровьем.
Наверное, ему самому противно произносить такие фразы. А мне противно слушать.
- Нет, что вы! Я буду исправно принимать все, что нужно. Но вы же знаете, что результат-то один.
Протестующий жест. Защищается от жалоб обреченного человека. Злюсь: "Дать бы тебе!" Почему? Это естественно. Все избегают боли.
- Иван Петрович, я пришел к вам не за утешением. Дело в том, что до конца мне нужно закончить работу, и в этом нужна ваша помощь. Вы знаете, что совместно с Институтом кибернетики мы создаем электронную установку, которая будет моделировать организм при острых патологических состояниях. Она нужна врачам.
Удивленно поднимает плечи. Дескать, "брось красивые фразы". Это верно. Последние слова о врачах режут ухо. Не буду его убеждать. Зайдем с другого боку.
- Эта тема вошла в союзный план научных работ. Кроме того, она обещает очень эффективный выход в практику.
"Внедрение в практику" - больное место теоретических институтов. И, конечно, их директоров. Должен клюнуть. Задумался. Или сделал вид.
- Да, я вас понимаю. Для ученого наука - самое главное в жизни.
Для тебя, например, главное - покрасоваться. Удовлетворить свое стремление к сласти. А может быть, он искренне воображает, что двигает науку? Каждый человек считает себя хорошим и важным. Неужели каждый?
Наступать.
- Мне нужна комната для того, чтобы приступить к монтажу машины. Нужно три ставки научных сотрудников, чтобы взять на них математиков. И еще техники - человека три-четыре. В отделе кадров сказали, что у вас есть вакансии.
- Но они предназначались для другого…
- Мне нужно на год. Потом заберете их обратно.
Не может же он отказать человеку в моем положении? Отказать - нет, но пообещать и не выполнить - вполне. Есть такие приемы у начальства.
- Хорошо, я вам дам этих лиц. На год. Только, может быть, не сразу.
Начинаются оговорки. Настаивать.
- Я вас очень прошу, Иван Петрович, сделать это теперь же. Вы понимаете, что "не сразу" для меня не подходит. У нас уме есть кандидаты.
- Ладно, пусть они подают заявления.
- А комната?
- Будет и комната. Только вы, пожалуйста, не перегружайтесь чрезмерно. Лечение прежде всего.
- Ну, конечно. Я вам очень, очень благодарен. До свидания.
- Будьте здоровы.
Сам понял, что неудачно сказал. Вышел из-за стола и провожает до дверей, смущенный. А я лицемер: "Очень, очень благодарен". Наверное, это эффектно выглядит: ученый, думающий только о науке. На самом деле совсем не так: просто я не могу иначе. Продолжать работать - самый легкий выход. На людях и смерть красна. Неплохо придумали люди.
Иду и думаю… Пришел в кабинет. Посидеть. Удобное кресло. Смотрю в окно: серое небо, редкие снежинки.
Много ли еще таких директоров, как наш? В науке ничто, а командует учеными. Нелепо. Какую линию он может проводить? Какие идеи? Каждая лаборатория работает, как может, средства и штаты он распределяет по принципу: кто больше вырвет. Эффект - от числа печатных работ и диссертаций. А ценность их? Неважно.
Ну, есть еще один принцип планирования - звонок: "Ты там, Иван Петрович, создай условия товарищу Н., он, видимо, очень талантливый человек. Новатор. Руководство так считает". Значит, какой-нибудь нахал пошел прямо в "дамки" - к самому высшему начальству. Сумел убедить, понравиться. Это же проще, чем доказывать ученым. А тому льстит роль мецената, хотя в данной науке он ничего не понимает. Он и звонит. На несколько лет товарищ Н. обеспечен. Потом, конечно, лопнет…
Не стоит злиться, друг. Этот принцип кончается. И не жалуйся, что обижен. Иван дал тебе лабораторию, потом каждый год увеличивал штаты. Без звонков. Дал, но как? Тоже меценат. Нравилось покровительствовать и при случае ввернуть: "Мы передовые, развиваем кибернетику". Мы пахали.
Бог с ним. Теперь мне это неважно, а думаю еще по-старому. Инерция.
Одно объяснение пережил. Сейчас будет второе. Потом с Любой. Жалко как ее! Почему? Все к лучшему. Кончится ее двойная жизнь. Можно смотреть в глаза детям.
Как ей сказать? "Люба, дорогая, я болен. Я смертельно болен…" Представляю лицо: опустятся уголки губ, четко обозначатся страдальческие морщинки. Станет некрасивой и старой. (Помнишь: "Не хочу стареть! Не хочу, чтобы ты меня разлюбил!") Милая, разве я могу тебя разлюбить? До смерти!
"…а до смерти четыре шага…" Песня такая была на войне.
Не думать. Держи себя в руках.
Осадок после директора. Не люблю его. Раздражают эти барские, покровительственные манеры. Как же - член всевозможных комиссий, академик. Завидуешь! Фи! И нигде не скажешь, кроме как между своими.
Науке нужна свобода. Свобода дискуссий. Это воздух.
Постой. А смог бы ты сейчас защитить свои идеи? Доказать синклиту ученых, что тебе нужны деньги на машину, нужны инженеры? Пожалуй, смог бы. Конечно, авторитеты тоже консервативны, но дайте возможность доказывать.