Вскоре к ним приблизился гитарист Миша, которого обнимала весьма потасканного вида девица в ярком платочке на голове, в заношенном пальтишке, прозрачных чулках и дешевых туфельках с отломанными каблучками. Вот уж кто напоминал незабвенную Верку Шейкину!
- Здрасьте. Наше вам с хвостиком, - гитарист развязно поклонился и шлепнул пониже спины свою спутницу. - Прошу любить и не обижать: Мышка собственной персоной. Я Мишка, она - Мышка. Неплохо звучит, верно? Впрочем, мы снюхались моментально и без церемоний. И спелись. Есть у нас дуэты, есть и сольные номера. Мышка, валяй!
Миша заиграл. Девица сначала принялась довольно неумело отбивать чечетку, потом пропела хриплым голосом:
- Ося Бродский - тунеядец,
утопист и декадент.
Ах, какой сейчас прекрасный
политический момент!
И улыбнулась от уха до уха ярко намалеванными губами.
- А где матрос? - поинтересовался Юра. Вообще-то он рад был хоть никогда больше не видеть усатого задиру и спросил о нем просто приличия ради.
- Да ну его вместе с его баяном! - неприязненно процедил Миша. - Поссорились мы. Я сказал, что Сталин - это дерьмо собачье, как и Никитка. Так он на меня с кулаками!
Гитарист прыснул, Мышка заржала до неприличия громко и басовито.
- Вроде мне в этом месте можно морду набить! И вообще какое нам всем теперь дело до этих типов?
Повинуясь старой, земной еще привычке Юра хотел было возразить, что Никита Сергеевич вовсе не то "пахучее", о котором говорит Миша, что как генсек он ничего, может быть и похуже, и все его планы не так уж плохи, и вообще власть ругать нехорошо... Однако вовремя сдержался. А гитарист продолжал:
- Но Чубик рвал свой простреленный тельник и ревел во всю луженую боцманскую глотку, что умирал за Родину, за Сталина! Придурок, - Миша цыкнул сквозь зубы. - Ну и пусть катится вместе со своим Иоськой Виссариоськой прямиком в задницу! А я плевал с высокой колокольни на всех ленинцев, сталинцев и хрущевцев, вместе взятых! Я сам по себе... Извиняюсь, сам с Мышкой. Напару.
- Нигилист, а-ля Базаров, - вставила Соня.
- И сказал он: хо! Еще клеймо на лоб! - Миша обрадовался, словно получивший подарок ребенок. - Оказывается, тут тоже есть специалисты по такого рода делишкам. Кем я только не был: тунеядцем, очернителем, кликушей, клеветником, критиканом. Опорочивателем даже как-то обозвали. А теперь вдобавок нигилист... Между прочим:
Матерьялисты и нигилисты
Разве годятся только в горнисты.
Козьма Прутков, кстати. Военный афоризм номер сорок семь.
Мышка завизжала, зааплодировала и затопала.
- Но, - гитарист бросил строгий взгляд на развеселившуюся девицу, щелкнул пальцами и приосанившись продолжал: - Но если паршивый извращенец-нигилист кому-то нужен, он тотчас является на выручку. Незамедлительно! Чем бы ни был занят и где бы ни находился - раз, и здесь! Я чувствую, что нужен тебе, - он вопросительно посмотрел на Юру. - Выкладывай, что стряслось.
Юношу как всегда оглушила и совершенно сбила с толку первая же многословная Мишина тирада. Мышка тоже не очень-то понимала, о чем речь. Однако от "матерьялистов" и "нигилистов" веяло чем-то уж очень заумным, а небрежно ввернутая стихотворная цитата из Козьмы Пруткова (тоже не иначе как знаменитость!) немедленно повергла девицу в трепетный восторг. Мышка слушала гитариста восхищенно разинув рот. Соня взирала на Мишу благосклонно улыбаясь и как бы говоря: "Ну-ну, пускай пыль в глаза, пускай! Я-то тебя насквозь вижу". Однако Юре от этого было не легче. Он смущенно потупился и запинаясь промямлил:
- Да я... не тебя... Я вообще хотел... Плохо мне... вот. А ты разве можешь!..
Кажется, он сказал не совсем то, что следовало. Гитарист насупился, подтянул повыше полосатые больничные кальсоны и проворчал:
- Двинули отсюда, Мышка. Нас здесь не уважают.
- Да погоди ты, - вмешалась Соня. - Он не то хотел сказать. Совсем не то.
- Не то! - запоздало спохватился Юра. Девушка дернула его за руку, заставляя молчать, и продолжала:
- Как раз ты мог бы объяснить, почему вы трое (да и не вы одни) оказались В этом месте. Просто Юра пытался звать не тебя, а моего дедушку. Что из этого вышло, сам видишь. Сейчас его позову я.
- Ага, вот оно что, - Миша выжал из гитары несколько жалобных аккордов, отлепил от грифа и поставил на земляной пол свою и Мышкину свечки, начертил правым тапочком замысловатую закорючку и наконец торжественно изрек: - Что ж, мы остаемся. Познакомиться с Борухом Пинхусовичем - великая честь.
Юношу задело то обстоятельство, что гитарист ничуть не удивился существованию дедушки. А также то, что Миша знал и без ошибки произносил столь непривычное имя. В отличие от самого Юры. Мышка же смешно наморщила носик и спросила:
- Чи-во-о?
Миша поспешно зашептал ей на ухо; девица сосредоточенно кивала, цокая языком. В это время Соня села необычайно прямо и глубоко вздохнула.
И вдруг сделалось светло!
Нет, черный земляной свод по-прежнему простирался над головой, а неугасимые огоньки свечей остались малюсенькими язычками мертвого пламени.
Светло стало прямо перед ними, точно полная луна сошла в подземный мир и рассыпала окрест свои серебристые лучи, которые пусть ненамного, но раздвинули пределы могильного мрака.
- Здравствуй, дедушка, - ласково сказала Соня, подавшись вперед. Тогда свет обрел форму, и все увидели высокого благообразного старика, облаченного (не просто одетого, но именно облаченного) в свободную хламиду, отливавшую серебристым и голубоватым. С аккуратно зачесанными назад снежно-белыми волосами и бородой, формой напоминавшей застывшие струи седого от пены водопада, резко контрастировали лохматые брови, в которых заметны были отдельные пепельно-серые волоски. А пронзительные угольно-черные зрачки глаз словно вообще существовали отдельно от лица.
- Оч-чень приятно, - Миша поклонился старику с самым серьезным видом.
- Да, конечно... Борох Бин... Бинцху... - Юра так и не смог верно выговорить отчество и неловко умолк. Старик слегка нахмурился, запустил толстые узловатые пальцы в свои сияющие белизной волосы, затем скрестил руки на груди и ответил:
- Мне также очень приятно, - и наконец с неудовольствием обратился к Соне: - Но зачем забивать несчастную голову такого молодого человека мудреными словами?
- Юра сам этого захотел, - ответила девушка. Старик погладил выпуклый лоб и сказал:
- Тогда вот что, молодой человек: зовите меня просто Борисом Петровичем или как вам еще нравится, только не пытайтесь насиловать собственный язык, пожалуйста. Борух Ставский погиб в сорок первом, и я уже все равно не он. Договорились?
- Спасибо, Борис Петрович, - с облегчением выдохнул Юра.
- Кстати, Миша, - представился гитарист.
- А я Мыша... то есть Мышка. То есть Маша, - девица неловко и как-то заискивающе улыбнулась.
- Мария. Госпожа. Превосходно, - старик одобрительно кивнул.
- Да чего вы! Какая там госпожа. Я эта... Ну, которая... - Мышка сильно смутилась и принялась крутить большие пуговицы своего жалкого пальтишка, чтобы хоть чем-нибудь занять невольно задрожавшие пальцы. Выручил Миша. Он заиграл веселую плясовую, девица встрепенулась и пропела первую строфу частушки:
- По деревне я прошлась,
Космонахту отдалась!
Гитарист подхватил, и вдвоем они весело рявкнули:
- Ух ты! Ах ты!
Все мы космонахты!
Однако Мышка немедленно смутилась пуще прежнего, словно нецензурно выругавшаяся в присутствии родителей девчонка.
- Поверьте, Маша, имена даются нам не просто так, хотя собственно Марией вы уже перестали быть, - назидательно произнес Борух Пинхусович.
- Да ну, чего там, - девица неловко шмыгнула носом.
- И я чувствую, эта проблема волнует вас меньше всего, а вот у вас, - старик доброжелательно взглянул на Юру, - к сожалению, проблема гораздо более серьезная.
Юноша был неприятно поражен: и Миша, и Борух Пинхусович безошибочно угадали в нем возмутителя их спокойствия. Неужели весь Бабий Яр видит его бессилие и растерянность! А вдруг хуже того - видит и смеется над ним?!
- Да я... не могу здесь, - принялся жаловаться Юра. - Здесь так темно, пусто. Тоскливо.
Миша хотел было что-то сказать, но сдержался. Мышка презрительно поджала нижнюю губу. Борух Пинхусович слушал по-прежнему благосклонно.
- И все время думаю: ну почему я не сел в ту дурацкую развозку, а пошел пешком! И... вот где оказался. Венька поехал, а я не захотел. Почему не Колька Моторчик попал в эту грязь, не... Венька, почему я? И что делать теперь? Как быть? Мне так паршиво...
Миша наконец не вытерпел.
- Анекдот, - объявил он театрально, заложив руки за спину. - На приеме у врача: "Доктор, вы знаете, мне так плохо, так плохо..." - "Кому сейчас хорошо? Следующий!"
- Да че ты разнюнился! - Мышка сделала вульгарный жест, оттолкнула гитариста и шагнула к юноше. На лице ее читалась ненависть пополам с презрением. - "Не хочу, паршиво..." Че ты заладил, как целка в брачную ночь? Ты че, лучше всех?! В-вонючка ты скотская, падло...
- Молодые люди, я попрошу вас! - строго сказал старик. Миша снял тапочки, оттолкнул их ногой, уселся по-турецки, положил на колени гитару и сложил на ней руки. Вылитый первоклассник за партой! Мышка также сбросила туфельки и опустилась рядом с ним.
- Все, мы стали паиньками, - сообщил гитарист. Мышка бодро гигикнула.