- Это так здорово… Теперь мне будет легко, я буду добрым со всеми, я буду выполнять любые ваши прихоти… Но знаешь… пусть только мы знаем… это будет тайна для всех…
- Мне трудно скрывать, я не люблю этого, - Анна сдвинула брови.
- Ну пойми, любимый ты мой человечишко, мы обязаны найти выход отсюда. Все вместе. Нельзя бросать Василия. Это же чужой век, мы все ищем дорогу домой…
- Все, я поняла… Я постараюсь. - В глазах ее заблестели слезы.
- Ну ради бога, не надо… - и Виктор с новой страстью принялся целовать ее в глаза, в лоб, в губы…
Анна взъерошила ему волосы и с неожиданной веселостью спросила:
- Ты, наверное, был большим повесой?
- То есть? - трезвея, отозвался Виктор.
- Я уверена, ты многим вскружил головы. Ну же, признавайся…
- M-м, некоторым я нравился… Но не пойму, почему ты…
- Знаешь, я всегда была уверена, что влюблюсь в донжуана… - Она потупила взгляд, словно рассказывала нечто запретное. - В этом есть что-то волнующее: мужчина, перед которым не может устоять ни одна женщина. Когда я думаю об этом, у меня ноги становятся ватными и в глазах все плывет. Так бывало, когда стоишь на Невском и смотришь, как мимо идет эскадрон кавалергардов. Когда видишь эти мощные бедра, обтянутые голубым сукном, эти палаши на золотой тесьме, эти каски, эти лица, как из бронзы отлитые. И этот грохот копыт - как рок, как судьба сама. Однажды я в обморок упала от восторга.
- Ты настоящая женщина! - с восхищением сказал Ильин.
V
Ильин проснулся в неясной тревоге. Мучительно зевая, прошел на двор, поплескал себе на руки и на лицо из глиняного умывальника, подвешенного у крыльца. Сделал несколько упражнений, чтобы разогнать кровь. И вдруг вспомнил разговор за ужином - ведь сегодня пятнадцатое июня! Целый год его жизни прошел в далеком чужом веке. Зачем он здесь? Кончится ли когда-нибудь заточение в прошлом?
Упав на траву, Виктор стал машинально отжиматься, не сознавая, что делает. Что-то на него нашло - он действовал, как сомнамбула. Лишь доведя себя до изнеможения, пришел в себя.
И сразу же ощутил какое-то беспокойство. В окружающем мире происходило нечто необычайное. Переведя дыхание, Ильин прислушался - откуда-то волнами несся странный гул.
Постояв так с минуту, Виктор поднялся на высокое крыльцо, стал осматривать окрестность. Но на прилегавших улицах все было спокойно. Вдруг из дальнего переулка выбежали несколько мальчишек и со всех ног помчались по бревенчатой мостовой.
- Эй! - крикнул Ильин. - Что за замятня?
- У Ярославова дворища кричат. Князь варягов привел. Они как рано поутру в город вошли, так питейные лабазы разбивать стали.
Ильин вернулся в дом, стал поспешно натягивать штаны, камизу. В тот момент, когда он щелкнул застежкой плаща на плече, в отворенную дверь заглянул Овцын.
- Уже готов? Подожди немного, я тоже сейчас оденусь.
- Со мной хочешь идти?
- Да. Я слышал, как ты мальцов расспрашивал.
Ильин снова появился на крыльце. Прошло всего несколько минут, а крики явно стали слышнее. Видимо, наемники двигались в его сторону. "Неужели прознать успели, что в гостином дворе романея есть?" - с беспокойством подумал Ильин. Только неделю назад пришел караван судов с Готланда, целый день тогда возчики перегружали с ладей бочки с французским вином и доставляли на склады Готского двора. Весь город, конечно, сразу узнал о том, какой товар получили немцы. Вездесущая голка - новгородская чернь - тучей облепила пристань в надежде поживиться. Кто-то из оборванцев изловчился подставить подножку грузчику, тот уронил бочку на камни, из пробоины ударила темно-красная струя. В начавшейся свалке из-за романеи одному выдавили глаз, другому выдрали полбороды, а разбитых носов и не считал никто.
На крыльце появился Овцын.
- Идем?
- Ты знаешь, - сказал Ильин. - Я подумал и решил, что нам лучше не уходить отсюда. Слышишь, какой рев? По-моему, сюда направляются. Понимаешь, есть кому подсказать варягам, что здесь романея… Под шумок очень многие не прочь поживиться.
- Ах, быдло проклятое! Видал я, как они на бочку тогда кинулись. За пригоршню вина готовы удушить друг друга… Что ж, надо подготовиться к встрече гостей.
Овцын скрылся в своей горнице и через полминуты вернулся, неся два коротких меча в ножнах.
- Надень. Может пригодиться.
- Что ты, - сказал Ильин. - Я оружия в жизни в руках не держал. Еще порежусь.
- А как же ты, если…
- Я каратэ два года занимался… Сейчас объясню. Это вид борьбы или, по-другому сказать, система обороны и нападения без оружия. Почти без оружия.
- Кулачный бой?
- И кулачный тоже. Но бьют больше ногами. Двумя короткими палками, связанными между собой, - нанчаками.
Овцын пожал плечами и сказал:
- Не знаю, как ты палками против вот такого лезвия собираешься отбиваться. А я, грешным делом, люблю помахаться. Меня ведь за дуэль из Петербурга выдворили - с гвардейским одним на шпагах схватились, я его и пощекотал по животу…
- Так ты хороший фехтовальщик?
Овцын самодовольно кивнул.
- Увидишь, коли гости незваные пожалуют. Досадно только, что нет шпаги моей любимой или эспадрона. Такими вот штуками не приходилось рубиться. Ну да ничего, бог не выдаст, свинья не съест.
- Знаешь что, купцы еще спят, по-видимому, - что-то никто на дворе не появлялся. Иди буди всех - Густавсона, Вельде, Фишера. А я, пожалуй, собственным вооружением займусь.
В горнице Ильина стояло несколько массивных дубовых табуретов. Один из них Виктор и решил приспособить для целей самообороны. Отпилив две толстых ножки, он спустился в нижний этаж, где находилась поварня.
Под толстым слоем пепла рдели угли. Зарыв в них кочергу, Ильин подождал, пока она раскалится как следует, и принялся прожигать дыру в ножке табурета.
За этим занятием его и застала Анна. Лицо ее было заспанным и в то же время встревоженным.
- Что за беготня на дворе? Немцы латы понадевали, мечами подпоясались. Да и в городе непонятное что-то творится…
- Варяги пришли. Помнишь, в апреле Ярослав за море уходил? Теперь вот нашел себе защиту против отца…
- А чем кончится дело?
- Я в подробностях не помню, но, кажется, варяги немало дров здесь наломают и князя с горожанами основательно поссорят. Правда, Владимир ровно через месяц умрет, и его карательная акция не состоится.
- Вовремя. Иначе не стать бы нашему князю Ярославом Мудрым. Так ведь?
- Выходит, что так.
- А что это ты мастеришь?
- Нанчаку. Помнишь, я тебе рассказывал, что занимался каратэ. У нас одно время бум был - каждый, кто немного нахватался, открывал свою школу, становился сенсеем, то есть учителем. Врали друг другу: у меня черный пояс, у меня желтый или еще какой-нибудь - это знаки той или иной степени мастерства. Я тоже моде поддался, почти год ходил на занятия к какому-то жучку, который на этом деньги делал. Но польза, конечно, была определенная - немножко в форму пришел, ловкость появилась. Да и постоять за себя смогу, хоть и нет никакого пояса, все-таки десяток приемов я освоил.
- Слушай, к чему это все? Если они нападут, мы ведь их так проучить можем, - она рассмеялась. - Помню физиономию того малого, который ко мне интерес возымел, ну тогда, в первый день… Помню, как он вопил словно оглашенный: ве-едьма!
- Анюта, ты что, забылась? - строго сказал Ильин. - Ведь сговорились же: ни в коем случае свои способности не демонстрировать. Да нас тут живо за чародеев сочтут, дай тогда бог ноги. Хочешь, чтобы все наши усилия насмарку пошли: вживались, вживались в эпоху, и нате - высунули ослиные уши.
- Ну прости, я позабыла. - Анна беспечно пожала плечами.
- Можно, я посмотрю, как вы будете драться?
- Только в щелку, - улыбнулся Ильин и сразу посерьезнел. - Не выходи из горницы, иначе варягам трудно будет удержаться от желания познакомиться с тобой поближе.
- Ты считаешь меня такой неотразимой? - Анна с головой закуталась в голубую накидку и прошлась перед Виктором, покачивая бедрами.
Он не выдержал, вскочил и принялся беспорядочно целовать ее в глаза, в лоб, в подбородок, в губы.
По ступеням крыльца затопали чьи-то ноги. Ильин как ужаленный отскочил от княжны и с размаху сел на табурет. Но вошедший в поварню Овцын, похоже, почувствовал что-то. Насупясь сказал:
- Бонжур, Аня. А я к тебе стучал, предупредить хотел…
- Ах, здравствуй, милый Вася! - с наигранной радостью воскликнула княжна.
Влюбленные слепы, полутонов не разумеют. Овцын принял ее слова за чистую монету и расплылся в улыбке. И остался молча стоить у дверей, блаженно глядя на Анну.
Она грациозно не обошла - обогнула его и выбежала наружу. Василий проводил ее глазами и, снова помрачнев, обратился к Виктору:
- В конце улицы уже толпа показалась, на дворы гостей ломятся, кричат, мечами ограды секут.
- Много их, варягов?
- Не столько варягов, сколько голытьбы - на богатые дома наводят, так, по крайней мере, купец один говорит - только что к нам защиты пришел искать со всем семейством.
Ильин пропустил прочную бечевку в отверстия, прожженные в ножках табурета, и связал ее прочным морским узлом. Несколько раз взмахнул нанчакой, крутанул перед собой, перекинул за спиной из одной руки в другую и еще раз проделал те же самые операции.
- Недурно, - похвалил Овцын. - К тебе и с мечом не подступишься.
- Помни об уговоре - молниями не швыряться, - сказал Ильин.
На дворе слышались возбужденные голоса, по ступеням затопало множество ног. В двери возникло несколько круглых физиономий.