Пурга с воем налетала, словно пытаясь и их сбросить в пучину, густой снег заметал разбросанные на льду вещи…
* * *
Потерпевшим аварию удалось разбить палатку. В ней было очень тесно. Ярко горела висевшая под крышей электрическая лампочка. Против входа сидел на груде мехов Дима и допивал кофе. Возле него справа от входа, опираясь на локоть, полулежал на разостланной меховой одежде Иван Павлович. В середине палатки излучала тепло электроплитка. Небольшое свободное пространство слева от завешенного входа было местом Комарова; сейчас оно пустовало.
Плутон свернулся у входа, у приподнятой, как порог, полосы материи, выстилавшей пол палатки. Ноги Ивана Павловича касались собаки и, очевидно, беспокоили ее. Кроме того, из-под входного полога дуло, и Плутон с недовольным видом встал, направляясь к свободному месту майора. Повертевшись, он улегся, свернулся калачом и вновь задремал.
Снаружи, за крохотным оконцем, кружился снег и робко проглядывал мутный рассвет. Ветер яростно сотрясал палатку, словно силясь сорвать ее с места и унести с собой. Иногда его порывы были настолько сильны, что Дима невольно хватался за петли на стальных ребрах палатки.
Под входное полотнище просунулась рука в перчатке и изнутри отстегнула его. Полотнище открылось, и, стряхивая с себя на ходу снег, низко согнувшись, в палатку вошел майор.
- Ну что, Дмитрий Александрович? - живо спросил Иван Павлович.
- Ничего не видно, - застегивая полотнище, ответил Комаров. - С трудом дополз до перевала. Снег, снег и снег… Сколько он еще будет валить? Знаете, Иван Павлович… не знаю, верить себе или нет, но временами, когда ветер на минуту стихал, мне слышался с севера какой-то ровный, грохочущий гул. Не открытое ли море там?
Комаров присел на корточки перед плиткой и налил из кофейника горячего кофе.
Иван Павлович, сосредоточенно глядя на майора, спросил:
- Значит, и вы это расслышали? Меня всю ночь тревожил этот гул. Если там, на севере, действительно открытое море, то дело плохо. Это значило бы, что к нашему главному складу нам уже не пробраться, если даже он еще существует…
- Вы хотите сказать, что он затонул? - спросил майор.
- Или его унесло вместе с отделившейся частью ледяного поля… - ответил Иван Павлович. - Для нас это, в сущности, безразлично.
Уже трое суток пурга держала в плену на обломке ледяного поля небольшой отряд с потерпевшего крушение вездехода. Медленно тянулись часы, пурга не унималась, и, казалось, ярость ее все возрастала, грозя разрушить и это последнее ледяное убежище маленького отряда.
Майор и Иван Павлович долго молчали.
Наконец Комаров встряхнулся и сделал глоток из стакана.
- Что же, по-вашему, надо теперь делать, Иван Павлович?
- Думаю, что ждать, пока затихнет шторм, - это напрасная трата времени. Часы нашей льдины, очевидно, тоже сочтены. Того и гляди, она развалится под нами, и именно тогда, когда мы этого ожидать не будем. Предлагаю немедленно отчаливать отсюда.
Майор поставил возле себя недопитый стакан, минуту помолчал и тихо спросил:
- Куда, Иван Павлович?
- К Северной земле. В пролив Шокальского, к поселку Мыс Оловянный.
- Как? Каким путем?
- Под водой.
- В скафандрах?
- Да. Надо решиться! - твердо заявил Иван Павлович. - Все равно в такую пургу никакой самолет нас не отыщет, если и начались розыски. А пурга, вероятно, не скоро прекратится. В полдень посветлеет. Я постараюсь определить наши координаты и еще раз проверить, что делается на севере. Если там действительно открытое море, то сейчас же начнем готовиться в путь. Через восемь-девять часов мы будем на земле.
- На Северной Земле?! - воскликнул вдруг Дима. - На острове Комсомолец?…
И замолчал, в замешательстве прикусив губу. Иван Павлович и Комаров удивленно взглянули на мальчика.
- Да, на острове Комсомолец, - сказал Иван Павлович. - А что?
- Нет… я так… - не поднимая глаз, пробормотал Дима. - Их же там три больших острова.
- Да, да, - подтвердил Иван Павлович и, занятый своими мыслями, продолжал, обращаясь к майору - Так вот мое мнение, Дмитрий Александрович. А вы что скажете?
Комаров как-то нехотя отвел пристальный взгляд от Димы и медленно проговорил:
- Тем же путем, под водой, мы могли бы добраться к шахте номер шесть?
Иван Павлович не сразу ответил. Он внимательно посмотрел на майора и сказал:
- Можно. Но это потребует втрое больше времени, учитывая и несколько остановок на льду для отдыха и необходимость астрономических наблюдений. Тяжеленько будет для мальчика.
- Та-ак… - протянул майор и провел несколько раз рукой по подбородку. - Не забывайте, дорогой Иван Павлович, что на шахте меня, если можно так выразиться, ждет не дождется Коновалов. Боюсь, долго ждать он не будет и что-нибудь натворит. И еще имейте в виду, что Диму там ждет, в беспокойстве и, может быть, в отчаянии, его отец…
Но Дима вдруг побледнел, потом вспыхнул и закричал:
- Нет, нет! Это неправда! Это я так… Мне сказали Березин и Георгий Николаевич, что если я не буду так говорить, то меня вернут в Москву… Я хотел в Арктику… Мне было очень нужно в Арктику. Здесь, где-то на острове Комсомолец, пропал мой брат Валя… Я хотел искать его на острове… А они велели мне назваться другим именем и даже удостоверение дали.
Майор и Иван Павлович изумленно переглянулись.
- Постой… Постой… - проговорил, растерявшись, Иван Павлович. - Какое удостоверение? Какой тут Валя пропал?
- Так я же вам говорю, что это мой брат Валя… Валерий…
- Ничего не понимаю… - начал было Иван Павлович, но его перебил Комаров.
- Это удостоверение сохранилось у тебя, Дима? - спросил он.
- Да. Вот. - Дима торопливо порылся в карманах своей куртки, нашел там сложенную бумажку и подал ее майору. - Вот.
Майор развернул бумагу и быстро пробежал ее глазами.
- Твоя фамилия Антонов?
- Нет, Денисов.
Иван Павлович вдруг хлопнул себя по лбу и закричал:
- Ах, черт побери! Так это ты о конструкторе Валерии Денисове говоришь? Это твой брат? Скажите пожалуйста! Вот так история! А почему ты думаешь, что он на острове Комсомолец? Разве его уже нашли?
- Подождите, подождите, Иван Павлович, - спокойно сказал Комаров. - Мы и в этом разберемся. А пока скажи мне, Дима, кто тебе дал эту бумажку?
- Коновалов… Георгий Николаевич.
- А ему кто дал?
- Не знаю…
Майор опять бросил взгляд на бумажку.
- Удостоверение выдано ВАРом… - медленно и задумчиво произнес майор. - Министерством Великих Арктических Работ.
- А! Ну конечно! - обрадованно сказал Дима. - Это, вероятно, сделал Березин, Николай Антонович… Он же там работает.
- Березин? - удивленно воскликнул майор.
- Николай Антонович? - одновременно изумился Иван Павлович. - Ведь это мое прямое начальство!
- Ну да! Он на арктических работах, - объяснял как мог, Дима. - Он там работает вместе с Сергеем Петровичем Лавровым.
С минуту майор и Иван Павлович, пораженные, молча смотрели друг на друга. Потом Комаров так же молча сложил бумажку, спрятал ее во внутренний карман своей куртки и наконец произнес:
- Хорошо, мой мальчик! Мы отправимся все вместе к шахте номер шесть. Так, Иван Павлович?
- Есть, Дмитрий Александрович! - твердо ответил Иван Павлович, многозначительно глядя майору в глаза.
- А сейчас, Дима, - продолжал Комаров, вынимая записную книжку и искоса бросая взгляд на моряка, - мне нужно с тобой о многом поговорить.
Иван Павлович посмотрел в крохотное, трепетавшее под порывами ветра оконце палатки и, кряхтя, поднялся с места.
- Совсем рассвело, - сказал он. - Пойду посмотрю, что делается на льдине. Вернусь, и начнем собираться в путь.
Иван Павлович отстегнул полотнище и вышел, оставив майора и Диму наедине.
Часть IV
Глава сорок пятая
Путешествие под водой
Вокруг простиралась мутная зеленоватая полутьма - спокойная, неподвижная, переходящая внизу в черноту ночи. По сторонам беззвучно проносились смутные гибкие тени. Сердце тревожно билось в ожидании чего-то неожиданного, может быть опасного и грозного… Но тени, быстро мелькнув, растворялись вдали, а настороженное ожидание вновь заставляло беспокойно озираться и прислушиваться.
Лишь впереди ничто не внушало тревоги: длинные серебристые лучи фонарей расплывались туманными пятнами света. И гибкие тени, случайно прорезая световые полосы и пятна, превращались в упругих серебристых рыб, и тогда все становилось простым и даже интересным.
Если представить себе, что наверху - небо, кажется, что оно покрыто светло-серыми тучами, как в раннее-раннее утро зимнего дня. На небе непрерывно, без отдыха, пляшут какие-то плоские тени; порою их сменяет темная туча, она спокойно проплывает над головой, и вновь начинается беспокойная, безмолвная пляска теней.
"Волны пляшут на поверхности моря, а это льдины проплывают", - вспоминает Дима объяснения Ивана Павловича.
Все-таки скучно, когда такая мертвая тишина вокруг. Тихое, монотонное гудение мотора и винта за спиной не нарушает этой тишины, а, скорее, сливается с ней. Все молчит… А так хочется услышать чей-нибудь голос, когда все в тебе напряжено, сердце замирает при появлении какой-нибудь тени и весь ты натянут, словно струна!
Вытянув сомкнутые ноги, лежа на груди, Дима направил на соседний скафандр луч своего фонаря.
- Плутон! А, Плутон! - тихо позвал Дима. - Ну, что же ты молчишь!