Его гравиглазам предстала величественная картина ночного неба, неизменно приводившая молодого воина в священный трепет. Центр Галактики, прекрасно видимый с Ларца на южной части небесной сферы, сверкал в черной бездне драгоценной жемчужиной сверхплотной материи, окруженной матово-серыми концентрическими кольцами гравитационных волн. Сиявшие призрачным светом волновые кольца просвечивали сквозь дымку близких к Рецолу туманностей, которые не экранировали действие центра галактики. Напротив, в силу неизвестных причин плотные скопления материи еще больше усиливали губительную мощь гравитационного излучения центра. Разумом, генетически впитавшим знания всех своих предков за последние шестьдесят веков, Эрцех понимал, что жемчужно-серые кольца, захватившие уже половину южного неба, являются сферическими гравиволнами. Расширяясь, подобно кругам на воде, они с огромной скоростью расползаются во все стороны от центра галактики. Наступит день, когда фронт очередной волны достигнет Ларца, как это случилось шесть тысяч лет назад.
Старый Мерцих рассказывал, что до катастрофы Рецол и другие небесные тяжила излучали свет из фотонов. Поэтому их называли "светила". Сами артроподы тоже были другими. Они могли видеть только свет, гравиволн не замечали. А может, гравиволн в те далекие времена вообще не было?
Туманные легенды прошлого плохо укладывались в голове молодого воина. Как может свет дойти от тяжила до тяжила? Ведь он такой слабый. Его яркости хватает только для бесед между артроподами. И то, если твой собеседник не прячется за скалой. Нет, только ничем не экранируемые мощные гравиволны могут донести непередаваемое словами ощущение открывшейся над головой космической бездны, которая поглотила уже миллиарды обитаемых миров.
Доводы Мерциха никого не убеждали. Да и как мог доказать недоказуемое выживший из ума старик, который почти не покидал свой лежак в углу пещеры? Путая личные воспоминания с родовыми, он рассказывал о былом величии вида, обладавшим космическим флотом, корабли которого облетели всю вселенную. Затем случилось нечто ужасное. Звезды начали гаснуть одна за другой. Вместо света центр галактики начал посылать гравитационные волны. От удара первой гравиволны светосфера Рецола погасла и на Ларце наступила полная тьма. Что такое светосфера, Мерцих, конечно, не мог объяснить своим немногочисленным зрителям. Еще одна фантазия чудаковатого философа. Разве можно поверить в то, что артроподы раньше были двуполыми, а подстилочников вовсе не было? Кто же тогда кормил личинок? Женочники? Но это же смешно. Брызгая вспышками головных люминофоров, Мерцих утверждал, что шесть тысяч лет тому назад погас не только Рецол. Это случилось со всей видимой частью вселенной. Катастрофа на Ларце вызвала подвижки континентов. В результате землетрясений погибла большая часть мужечников. Популяция женочников пострадала меньше, но частые мутации привели к отщеплению нового пола – подстилочников, которые генетически были приспособлены к вынашиванию оплодотворенной яйцеклетки и выкармливанию личинки. Система трех полов оказалась выгодной для вида в целом. Артроподы не только выжили, но и заняли господствующее положение на Ларце. Решающую роль в этом сыграли особые органы, которые вырастали у личинки в процессе ее выкармливания подстилочником. Эти органы имели вид двух стебельчатых усиков, чувствительных к гравитационным волнам, которые в этом мире излучали все небесные тяжила. Именно гравизрение обеспечило гексаподам полное преимущество в пространственном ориентировании и сделало их властелинами Ларца.
Мерцих утверждал, что до катастрофы вселенная была заполнена световым излучением и обитатели планеты использовали световой тип зрения. Но он не мог объяснить, откуда тогда бралось чудовищно необходимое количество света. Старик бормотал какие-то слова, нечто вроде "реакция ядер" и "электромагнитные волны", что было совсем непонятно. Каждый ребенок знает, что волны бывают только гравитационные и никаких других волн ни одно тяжило в мире излучать не может. Совсем уж невероятной была история о том, что одна звезда все же не погасла. Уцелевшая планета, что вращалась вокруг этой звезды, тысячи лет посылала в космос световые сигналы, но ослепшая вселенная не могла откликнуться на ее зов. Мерцих даже называл имя этой планеты, которое звучало как "Земла". Это уже не влезало ни в какие рамки, поскольку имен, в которых нет звуков "р" и "ц", просто не существует.
Повернувшись на юг, Эрцех засек направление на пульсар, который подмигивал ему из центра соседней туманности, пронизанной волокнами гравивозмущений, напоминавшими клешни краба. Гравипульсар Краб, видимый в направлении на южный полюс, использовался на Ларце для навигации, как важнейшее южное тяжило. Воин взобрался на кучу валунов, прикрывавших вход в пещеру. Выпрямившись во весь свой полутораметровый рост, он поднял копулятивное щупальце с единственной люминофорной клеткой и послал к горизонту сложный световой сигнал, означавший сексуальную готовность мужечника. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, далеко на юге возникли две короткие вспышки, означавшие готовность и приглашение женочника. Вспотев от внезапного волнения, Эрцех окутался облачком ароматического вещества и стрелой слетел вниз. Впереди была ночь свидания, и он не желал упускать из нее ни одной минуты.
– Внимание! – предупредил Белов, сидевший в наблюдательной башне, замаскированной под голую скалу. – Артропод-мужечник закончил свое дело. Подстилочник раскрывает сумку, а женочник вводит в нее яйцеклад. Готово, яйцо отложено.
– Давно пора, – сказал Кари. – Свидание длилось всю ночь. Смотри, женочник отвалился и помчался обратно в пещеру к своим подружкам. Мужечник пока остается. Похоже, он должен няньку ублажить. Правильно, любишь кататься, люби и саночки возить. Это рационально. Пока подстилочник не окаменеет, мужечник будет охранять кладку.
– Артропод сильно рискует, – заметил Белов. – Если он пропустит восход Рецола, ему конец. Задымит, как вампир на солнце, и – аллес, пишите письма…
Белов, прильнув к экрану, наблюдал, как подстилочник с яйцом в сумке-инкубаторе сворачивается в кокон, покрываясь коркой кремнезема. Все его шесть коротких ножек вросли в сухой грунт и окаменели. В башне прозвучал мелодичный гонг.
– Все! – вскочил Кари. – Рецол восходит. Мужечнику обратно не успеть. Открывай люк. Артропода можно брать тепленьким, вместе с накидкой. Теперь наша совесть чиста.
– Еще бы, – согласился Белов, нажимая клавишу. – Мы, можно сказать, делаем доброе дело, спасаем артропода от мучительной смерти.
Эрцех заметался по площадке. Он понимал, что на открытом месте ему не протянуть и двух минут. Можно завернуться в попонку, облив ее тяжелой водой. Воды осталось еще полмеха. Но что это даст? Лишнюю минуту-другую. А что будет с малышом? Как он будет отращивать глаза? Всю влагу малыш получает через подстилочника. Нет, солдат не будет отбирать воду у ребенка. Значит, ему суждено умереть здесь. Пусть будет так. Прекрасная, славная смерть воина.
Сзади послышался шорох. Оглянувшись, Эрцех заметил вход в пещеру у подножия лысой скалы. "Как я раньше его не видел! – обрадовался артропод. – Если пещера глубока, можно занавесить вход попоной. Это шанс, который нельзя упустить". Он вылил последнюю тяжелую воду на окуклившегося подстилочника и нырнул в тесный лаз, излучавший слабый гравифон. В глубине лаз расширялся в небольшую пещеру с подозрительно гладкими стенами. У входа послышался слабый шум. Повернув стебелек с гравиглазом, он увидел, что позади опустилась массивная каменная плита, которая полностью перекрыла вход. Это не понравилось Эрцеху, но, приглядевшись к мерцанию гравифона, он понял, что плита не была толстой. При необходимости тренированный артропод мог расколоть ее одним ударом заднего ходила. Эрцех был тренированным артроподом.
Почувствовав усталость, артропод улегся на полу и укрылся попоной. Не успел он втянуть глаза под защитный козырек, как с потолка опустилась паутина. Липкие нити ничего не весили, он сначала ничего не почувствовал. Артропод рванулся, пытаясь разорвать паутину, но у него ничего не получилось. Чем сильнее воин старался, тем крепче затягивались прочные нити. Внезапно задохнувшись, Эрцех потерял сознание.
Глава 2
Стройная медсестра склонилась над больничной койкой.
– Сэр Оливер, утренняя капельница, эуфелин, одна пинта. Прошу закатать рукав. Нет, на левой руке. Правая была вчера.
– Мисс Тейлор, – взмолился Хэвисайд. – Сколько можно? Ведь это уже пятнадцатая!
Приятно улыбнувшись, медсестра перетянула левую руку больного выше локтя резиновым жгутом и умело ввела иглу в набухшую вену.