Надо было уносить ноги из Мемфиса. Но куда податься? Бартолд и думать не желал о Кенигсберге 1676 года и Черной Смерти Лондон 1595 года кишел преступниками - дружками Тома Бартала, и каждый из них с восторгом перережет глотку Барголду как предателю.
- Пропадать, так с музыкой, - решил Бартолд. - Поехали в Мэйден-Касл.
- А если он и туда заберется?
- Не заберется. Закон запрещает путешествия на расстояния свыше тысячи лет. А страховому сыщику и в голову не придет нарушить закон.
И вот наконец над зеленеющими полями взошло солнце, теплое и желтое.
- Он не появлялся, - сообщил Байртр.
Бартолд вздрогнул и проснулся.
- Чего?
- Протри глаза! Мы спасены. Ведь в твоем Настоящем уже утро? Значит, мы выиграли, и я буду королем Ирландии!
- Да, мы выиграли. - согласился Бартолд. - Черт!
- Что случилось?
- Сыщик! Гляди, вон он!
- Ничего я не вижу. Тебе не показалось?..
Бартолд ударил Байртра камнем по затылку.
Потом нащупал его пульс. Ирландец остался жив, но несколько часов проваляется без сознания. Когда он придет в себя, у него не будет ни спутника, ни королевства.
"Очень жаль", - подумал Бартолд. Но при сложившихся обстоятельствах возвращаться вместе с Байртром рискованно. Проще одному зайти в "Межвременную" и взять чек, выписанный на имя Эверетта Бартолда! А через полчасика зайти еще раз и взять другой чек, выписанный на имя Эверетта Бартолда.
И выгоднее!
Флипер остановился во дворе дома Бартолдов. Эверетт Бартолд быстро поднялся по ступенькам и забарабанил кулаками в дверь.
- Кто там? - отозвалась Мэвис.
- Это я! - закричал Бартолд. - Все в порядке, Мэвис, - все удалось как нельзя лучше!
- Кто? - Мэвис открыла дверь, посмотрела на него и взвизгнула.
- Успокойся, - сказал Бартолд. - Я знаю, ты страшно переволновалась, но теперь все кончено. Схожу за чеком, а потом мы с тобой...
Он осекся. Рядом с Мэвис на пороге появился мужчина - низкорослый, лысеющий, с невзрачным лицом, с глазами, кротко поблескивающими из-под очков в роговой оправе.
Бартолд уставился на Бартолда, возникшею рядом с Мэвис.
- За мной гнался... - начал было он.
- За тобой гнался я, - перебил его двойник. - Разумеется, переодетый, ведь ты нажил во времени кучу врагов. Кретин, почему ты удрал?
- Принял тебя за сыщика. А почему ты за мной гнался?
- По одной-единственной причине.
- По какой же?
- Мы могли бы сказочно разбогатеть, - сказал двойник. - Нас было трое - ты, Байртр и я; мы могли втроем прийти в "Межвременную" и потребовать премии за растроение личности!
- Растроение личности! - ахнул Бартолд. - Такое мне и не снилось!
- Нам бы выплатили чудовищную сумму. Неизмеримо больше, чем за простое раздвоение. Мне на тебя глядеть тошно.
- Что же, - сказал Бартолд, - сделанного не исправишь. По крайней мере, получим премию за простое раздвоение, а там уже решим...
- Я получил оба чека и расписался за тебя. Ты, к сожалению, отсутствовал.
- В таком случае, отдай мою долю.
- Не говори глупости, - поморщился двойник.
- Она моя! Я пойду в "Межвременную" и расскажу...
- Там тебя и слушать не станут. Я подписал твой отказ от всех прав. Тебе нельзя даже находиться в Настоящем, Эверетт.
- Не поступай со мной так! - взмолился Бартолд.
- Это почему же? А как ты поступил с Байртром?
- Да не тебе, черт побери, меня судить! - вскричал Бартолд. - Ведь ты - это я!
- Кому же и судить тебя, как не тебе самому?
Бартолду нечем было крыть. Он обратился к Мэвис.
- Дорогая, - сказал он, - ты твердила, что всегда узнаешь своего мужа. Разве сейчас ты меня не узнаешь?
Мэвис попятилась к двери. Бартолд заметил, что на шее у нее сверкает ожерелье из руумов, и больше ничего не стал спрашивать.
Во дворе приземлился полицейский вертолет. Из него выскочили трое полисменов.
- Этого-то я и опасался, - сказал им двойник - Мой двойник, как известно, сегодня утром получил свой чек. Он отказался от всех прав и отбыл в Прошлое. Я подозревал, что он вернется и потребует чего-нибудь еще.
- Больше он вас не потревожит, сэр, - пообещал один из полисменов. Он повернулся к Бартолду:
- Эй, ты! Полезай в свой флипер и убирайся прочь из Настоящего. Еще раз увижу - буду стрелять без предупреждения!
Бартолд умел проигрывать.
- Да я бы с радостью отбыл. Но мой флипер нуждается в ремонте. На нем нет темпорометра.
- Об этом надо было думать до того, как ты подписал отказ, - заявил полисмен. - Пошевеливайся!
- Умоляю! - сказал Бартолд.
- Нет, - ответил Бартолд.
И Бартолд знал, что на месте своего двойника он ответил бы точно так же.
Он сел во флипер, захлопнул дверцу. И в оцепенении стал мысленно перебирать возможные варианты (если их позволительно назвать "возможными").
Нью-Йорк 1912 года? Но там полиция и Джеки-Бык. Мемфис 1869 года? Барголдер ждет не дождется его третьего визита. Или Кенигсберг 1676 года? Чума! Или Лондон 1595 года? Там головорезы - дружки Тома Бартала. Мэйден-Касл 662 года? А как быть с разъяренным Коннором Лох мак Байртром?
"На сей раз, - подумал Бартолд, - пусть место само меня выбирает".
И, зажмурившись, ткнул кнопку наугад.
Человек по Платону
Верный вопрос
(Пер. с англ. И. Авдаков)
Ответчик был построен, чтобы действовать столько, сколько необходимо, - что очень большой срок для одних и совсем ерунда для других. Но для Ответчика этого было вполне достаточно.
Если говорить о размерах, одним Ответчик казался исполинским, а другим - крошечным. Это было сложнейшее устройство, хотя кое-кто считал, что проще штуки не сыскать.
Ответчик же знал, что именно таким должен быть. Ведь он - Ответчик. Он знал.
Кто его создал? Чем меньше о них сказано, тем лучше. Они тоже знали.
Итак, они построили Ответчик - в помощь менее искушенным расам - и отбыли своим особым образом. Куда - одному Ответчику известно.
Потому что Ответчику известно все.
На некой планете, вращающейся вокруг некой звезды, находился Ответчик. Шло время: бесконечное для одних, малое для других, но для Ответчика - в самый раз.
Внутри него находились ответы. Он знал природу вещей, и почему они такие, какие есть, и зачем они есть, и что все это значит.
Ответчик мог ответить на любой вопрос, будь тот поставлен правильно. И он хотел. Страстно хотел отвечать!
Что же еще делать Ответчику?
И вот он ждал, чтобы к нему пришли и спросили.
- Как вы себя чувствуете, сэр? - участливо произнес Морран, повиснув над стариком.
- Лучше, - со слабой улыбкой отозвался Лингман.
Хотя Морран извел огромное количество топлива, чтобы выйти в космос с минимальным ускорением, немощному сердцу Лингмана маневр не понравился. Сердце Лингмана то артачилось и упиралось, не желая трудиться, то вдруг пускалось вприпрыжку и яростно молотило в грудную клетку. В какой-то момент казалось даже, что оно вот-вот остановится, просто назло.
Но пришла невесомость - и сердце заработало.
У Моррана не было подобных проблем. Его крепкое тело свободно выдерживало любые нагрузки. Однако в этом полете ему не придется их испытывать, если он хочет, чтобы старый Лингман остался в живых.
- Я еще протяну, - пробормотал Лингман, словно в ответ на невысказанный вопрос. - Протяну, сколько понадобится, чтобы узнать.
Морран прикоснулся к пульту, и корабль скользнул в подпространство, как угорь в масло.
- Мы узнаем. - Морран помог старику освободиться от привязных ремней. - Мы найдем Ответчик!
Лингман уверенно кивнул своему молодому товарищу. Долгие годы они утешали и ободряли друг друга. Идея принадлежала Лингману. Потом Морран, закончив институт, присоединился к нему. По всей Солнечной системе они выискивали и собирали по крупицам легенды о древней гуманоидной расе, которая знала ответы на все вопросы, которая построила Ответчик и отбыла восвояси.
- Подумать только! Ответ на любой вопрос! - Морран был физиком и не испытывал недостатка в вопросах: расширяющаяся Вселенная, ядерные силы, "новые" звезды...
- Да, - согласился Лингман.
Он подплыл к видеоэкрану и посмотрел в иллюзорную даль подпространства. Лингман был биологом и старым человеком. Он хотел задать только два вопроса.
Что такое жизнь?
Что такое смерть?
После особенно долгого периода сбора багрянца Лек и его друзья решили отдохнуть. В окрестностях густо расположенных звезд багрянец всегда редел - почему, никто не ведал, - так что вполне можно было поболтать.
- А знаете, - сказал Лек, - поищу-ка я, пожалуй, этот Ответчик.
Лек говорил на языке оллграт, языке твердого решения.
- Зачем? - спросил Илм на языке звест, языке добродушного подтрунивания. - Тебе что, мало сбора багрянца?
- Да, - отозвался Лек, все еще на языке твердого решения. - Мало.
Великий труд Лека и его народа заключался в сборе багрянца. Тщательно, по крохам выискивали они вкрапленный в материю пространства багрянец и сгребали в колоссальную кучу. Для чего - никто не знал.