- Я послал негатив вместе с отпечатком в "Литературную газету". Знаете, там есть такой замечательный раздел на последней странице: "Что бы это значило?"
- Сергей, я начинаю в тебе разочаровываться… - сказал Павел.
- Почему?
- Суди сам. Ты утверждаешь, что сделал снимок пятиногой собаки. Допустим, это так. И ты посылаешь этот снимок вместе с негативом в юмористический раздел, где печатают всякие забавные и нелепые вещи, которые никто, разумеется, всерьез не принимает и не должен принимать. Другими словами, ты скомпрометировал крупнейшую научную сенсацию нашего времени. Ты слышал про чудовище озера Лох-Несс - Несси?
- Да, читал.
- Ну вот, представь себе, что первый четкий снимок Несси посылают… ну, скажем, в журнал, печатающий снимки самодельных игрушек. Теперь ты меня понимаешь?
- Да, - тихо сказал Сергей и опустил голову.
- С другой стороны, если ты вклеил собачонке дополнительную ножку и послал фото в "Литературку", ты умный и предприимчивый мальчик с хорошо развитым чувством юмора. Теперь, надеюсь, ты признаешься, что ты умный и предприимчивый парень и что твои друзья должны гордиться тобой?
- Нет, - сказал Сергей. - Я бы с удовольствием признался, но дело в том, что у собаки было пять ног.
Павел пристально поглядел на мальчугана. Он начинал раздражать его. Какая-то смесь развитости и детского нелепого упрямства. И эти круглые дурацкие очки, делающие его похожим на сову. Упрямая ученая сова.
- Ну ладно, Серж, я думал, мы поговорим как мужчина с мужчиной… Но если у тебя нет настроения…
Внезапно подбородок у Сергея начал морщиться, губы растянулись и, увеличенные стеклами очков, в глазах набухли слезинки. Он шмыгнул носом и отвернулся.
При его отношениях с этой девой на башне, подумал Павел, он скоро будет рыдать с раннего утра и до вечера. И что-то в нем вдруг мягко повернулось, наполнило грудь теплым щемящим чувством жалости к этому щупленькому цыпленку в нелепых старомодных очках, вступающему в огромный, безбрежный мир, в мир, в котором Нади вовсе не обязательно полюбят именно его. и где всякие встречные-поперечные допекают недоверчивыми вопросами.
- Ладно, Сережа, - сказал он, - бог с ней, с этой собакой, пять ли у нее ног или шесть…
Сергей еще раз шмыгнул носом и сказал, не поворачиваясь:
- Четыре.
- О господи, вразуми и наставь меня! Из-за чего сыр-бор? Признался наконец.
- Нет, вы меня не поняли, Павел Аристархович. - Сергей уже забыл о слезинках, которые, впрочем, высыхали прямо на глазах. - Сначала у дворняжки было пять ног, как и получилось на фотографии. Когда я щелкнул затвором…
- А почему, собственно, у тебя был наготове аппарат? Или ты специально охотился за этой собакой?
Сергей медленно покачал головой, и в этом движении Павлу почудилась укоризна: ты большой, сильный, ты уверен в себе, ты не страдаешь из-за Нади, и ты подсмеиваешься над маленьким.
- Нет, Навел Аристархович. В этом году, когда мне исполнилось пятнадцать лет, мама подарила мне "Зоркий-5". И я решил, что обязательно научусь хорошо фотографировать. И я взял за правило ("Какие у него забавные книжные обороты", - подумал Павел.) не выходить из дому без заряженного аппарата. Вот он и сейчас со мной.
- Хорошо, Сережа, я ловлю себя на том, что слишком уж вхожу в роль следователя, так что ты меня прости за допрос с пристрастием. Просто мне поручили написать кое о чем, и я, как журналист, должен сначала убедиться в подлинности информации. Ты меня понимаешь?
- Понимаю.
- Ну и отлично. Так сколько же было конечностей у пса, пять или четыре?
- Сначала пять. Я ж начал вам рассказывать. Когда я щелкнул затвором, собака замерла на мгновение, посмотрела на меня и побежала. И тут же втянула ногу.
- Втянула?
- Ну, может, не втянула, а просто убрала. Во всяком случае, я видел, как лишняя нога исчезла. Я успел еще раз щелкнуть. На втором снимке собака чуть вышла из фокуса, но все равно видно, что ног теперь только четыре.
- Да-а, друг Сережа, задал ты мне задачу. Как по-твоему, что я должен о тебе думать?
- Вы должны думать, что я жалкий обманщик.
Это было сказано с таким серьезным и рассудительным видом, что Павел прыснул. Странный паренек. Но что-то в нем есть. "Я жалкий обманщик". Гм!..
- А скажи мне, жалкий обманщик, ты, по-видимому, довольно начитанный человек. Ты сам-то как объяснишь то, что ты мне рассказал?
- Как не известный науке феномен природы, - твердо сказал Сергей и гордо поднял голову.
Формулировка, но крайней мере, четкая, подумал Павел, и заранее заготовленная.
- Я, знаете, сам иногда думаю, а не приснилось ли мне все это, - доверительно сказал Сергей. - Кто знает, может, галлюцинация какая-нибудь? Но фотоаппарат-то не страдает галлюцинациями. Я даже поймал эту собаку…
- Что-о?
- Так я ее сразу узнал, это Мюллер.
- Что-о-о?
- Да мы так прозвали собачонку. Она похожа на Мюллера. Ну, шефа гестапо из "Семнадцати мгновений". Это собака Сергеевых, они на нашей улице живут.
- И что же ты обнаружил?
- Ничего. Абсолютно ничего. Я начал почесывать ей пузо. Мюллер очень ласковый пес. Он тут же лег на спину и начал дрыгать лапами. Я гладил ему живот и искал место, где была убирающаяся лишняя нога.
- И что же ты обнаружил?
- Результаты эксперимента оказались негативными, - улыбнулся Сергей. - Обнаружены два репейника и несосчитанное количество блох.
- Ну, теперь признаешься, экспериментатор?
- В чем?
- В монтаже.
- Да нет же. Навел Аристархович, я вам сказал. Я не умею это все объяснить, но я никакого монтажа не делал, я даже не знаю, как делаются фотомонтажи.
- Ну как? - спросил Павла главный редактор, нацеливая в него гигантский свой мундштук. - Готов фельетонец?
- Нет, Иван Андреевич.
- Почему же?
- Понимаете, я должен сначала разобраться во всех этих призраках.
- То есть?
- И Осокина и Сергей Коняхин абсолютно убеждены, что не ошиблись. Осокина видела двойника своего мужа, а мальчик настаивает, что сфотографировал собачонку, по кличке Мюллер, в тот момент, когда она бежала на пяти ногах.
- И вы хотите убедиться, уважаемый Павел Аристархов сын, что на самом деле не было ни двойника, ни пятиногой собаки. Правильно ли я вас понял, коллега? - Голос редактора сочился сарказмом, как откормленный гусь - жиром на противне в духовке.
- Вы изволили меня понять совершенно точно, - сказал Павел, и редактор слегка поморщился: он считал высокий архаический стиль своей привилегией и не любил, когда подчиненные отвечали ему в тон.
- И сколько же вам нужно для этого времени? Может быть, закроем пока газету и придадим вам всех в помощь? Это ведь очень трудное задание - убедиться в том, что духи не существуют в природе. Почитайте лучше "Естествознание в мире духов" Энгельса.
- Но я же должен разобраться!
- В чем, в чем? Вы понимаете, что говорите? Я обещал Сергею Ферапонтовичу, что вы напишете фельетон, а вы меня подводите! Что я должен сказать Сергею Ферапонтовичу, если он меня спросит? Я скажу ему: уважаемый Сергей Ферапонтович, наш сотрудник Пухначев все еще проверяет факты появления в Приозерном духов. Так, по-вашему, Павел Аристархов сын?
Пожалуй, подумал главный редактор, он чересчур резок с Павлом, но, с другой стороны, этот мальчишка своей демонстративной независимостью мог вывести из себя кого угодно. Удивительное дело, как один человек может вызывать одновременно два прямо противоположных чувства: симпатии и раздражения. Следить, следить за собой нужно, сделал себе мысленный выговор Иван Андреевич, не хватало еще превратиться на старости лет в брюзгу.
- Разрешите мне идти? - спросил Павел.
- Идите и пишите фельетон. А если вам мало фактов, пойдите в больницу к Бухштаубу, это там такой старичок невропатолог есть, поговорите с ним. Он мне вчера рассказывал, что кто-то приходил к нему с подобной же белибердой.
Главный редактор щелкнул зажигалкой. Щелчок получился сухой и неодобрительный.
- Здравствуйте, доктор, - сказал Павел, входя в крошечный кабинетик.
- На что жалуемся? - весело пропел седенький старичок, не отрываясь от истории болезни, которую заполнял тоненькой красной ученической ручкой.
- Я ни на что не жалуюсь, я сотрудник газеты Павел Пухначев, и я хотел бы несколько минут поговорить с вами, если у вас они есть.
- Кто "они"? - спросил доктор, отложив ручку и смотря на Павла снизу вверх.
- Несколько свободных минут.
- А… да. - Доктор прикрыл глаза, помассировал виски и веки короткими, в морщинистом пергаменте пальцами и спросил:
- Как вы думаете, сколько человек я сегодня принял?
- Не знаю, - пожал плечами Павел. - Пять, десять?
- Сорок два человека! - победоносно выкрикнул доктор и показал на груду историй болезни. - Сорок два! Это еще не рекорд, но совсем недурно в мои годы. А сколько вы дадите мне лет, молодой человек?
Павел посмотрел на седой венчик волос, на пятна пигментации на руках, на куриные лапки морщинок на лице.
- Ну, может быть, шестьдесят пять.
Доктор хитро сощурился и рассмеялся:
- Вы вежливый молодой человек. Вам не хотелось обижать старого Бухштауба, и вы решили сделать ему комплимент. Так? Только не лгите, молодой человек, вы ведь газетчик!
- Да, - виновато развел руками Павел.
- И сколько же вы скостили мне лет?
- Лет пять.
- Значит, вы даете мне семьдесят?
- Да.