Небольшая скромно обставленная комната, налево вход в другую. В углу стол, заваленный бумагами. За столом человек в короткой кожаной куртке. Он приветливо кивнул Юнгу.
- Садись, я тебя жду.
Комиссар Широких провел рукой по седеющим волосам.
Вдруг он заметил Петьку. Брови его удивленно взлетели.
- А это что еще?
- Это, товарищ комиссар, мальчишка приблудный. Оголодал, одичал, - жалко.
Комиссар взял Петьку за плечо, затем подошел к полке, отрезал ломоть ржаного хлеба и достал сухую тарань.
- Ешь!
Губы Петьки задрожали, он глотнул комок слюны, зубы впились в хлебную мякоть.
Широких качнул головой.
- Не спеши, сынок. Иди сюда. Обсушись, обогрейся.
Он прошел в смежную комнату. Петька, неловко гремя опорками, проследовал за ним.
Когда Широких вернулся, Юнг сидел в раздумье, охватив колени руками.
- Ничего у меня не получилось, Иван Ильич… - начал он.
Но Широких его остановил.
- Постой, что с мальчишкой думаешь делать?
Юнг почесал затылок.
- С Петькой? Да и сам не знаю. Жалко мальчишку. Пускай денек-два поживет у меня, а там видно будет.
- Эх, Семен, сколько их сейчас идет по дорогам России, без матерей, без отцов!
Им-то тяжелей, чем нам, доля досталась. Ну, ладно, что-нибудь придумаем, - закончил Широких, - а теперь рассказывай!
- Вначале все шло хорошо. Поставил в засаду Гунько и Шалыгина, с Теминым и Чапраком зашли с другой стороны и тоже залегли. Ждем!
Вижу: по двору две фигуры метнулись, у стены затаились.
Погодя малость, третий к ним подкрался. Кого-то они ловить собрались.
Стали мы ближе подвигаться, только не успели и трех сажен отползти, как они в дом вошли. Ну, думаю, клетка готова - какова-то птичка будет. Да получилось все так, как мы и не думали.
Юнг поморщился и хотел крепко выругаться, но заметив спокойный, выжидательный взгляд комиссара, ни с того ни с сего пробормотал что-то насчет скверной погоды.
Широких усмехнулся.
- Только они вошли, как поднялся в доме треск, потом выстрелы раз за разом, штук шесть. Где уж тут ждать. Понял я, что вышел просчет. Ввалился в дом. На лесенке темно, как у кочегара за пазухой. Темин о косяк треснулся, шишку с кулак посадил. Чапрак коромысло с пустыми ведрами уронил. Этакий неаккуратный народ. В общем нехорошо у нас началось, а дальше еще хуже.
Бросились мы по комнатам. Все одно, думаю, ходу нет. У дверей - я с ребятами, а у окон - Гунько с Шалыгиным. Проверили все как есть и… никого! В одной комнате папироска на полу дымится. Закружилась у меня голова.
Через окна не могли уйти: рамы двойные, почитай, с десяток лет не открывались.
"Ну, - думаю, - нет, шалишь", - взял я себя в руки, начали искать. Поковырнул штыком пол, а он вставной в этом месте, - вот штука-то какая! Потайной ход.
А тут прибегает Темин, сам не свой. В другой комнате еще один ход оказался и тоже потайной. В стенке заделан, да прикрыли они его плохо, потому Темин и заметил. Подумать только! Два потайных хода в одном доме. Понятное дело, ушли те и другие разной дорогой.
Стали мы ломать пол, доски дубовые в ладонь толщины, куда там!..
- Подожди, Семен! - остановил его комиссар. - Разве не ясен был приказ - не вмешиваться ни в какие дела, а только своим присутствием помешать преступлению?
- Оно-то так, товарищ комиссар, да увлекся я малость, опосля-то понял, что ненужное это дело. Все одно никому не поможешь. А тут еще на улице слышим выстрел и крик. Испугался я. "Неужто, - думаю, - Шалыгин стрельбу открыл?
Бедовый парень". Но ошибся. Приказ он выполнял справно, а стрелял кто-то за углом. Пока мы подоспели, никого уже не было, а на мостовой хрипел человек.
- Значит убийство все-таки произошло?
Юнг опустил голову.
- Знаю, Иван Ильич, что нехорошо получилось, да кабы знать… Эх!
- А вы случайно сами не стреляли там? - спросил комиссар.
- Ну что вы, Иван Ильич! Можно хоть кого спросить, коли мне не верите. Для меня приказ… да разве я сам не понимаю… Эх!..
- Ну верю, верю! Экая ты красная девица, уже и обиделся. Что же это за убитый был?
- Затащили мы его в дом. Осмотрели, ну, я для порядка обыскал его. Мужчина молодой, одет чисто. Пуля попала ему в горло, кровь булькает. Дернулся раз-другой и затих. В карманах никаких документов. Только "Смит" без патронов да вот эта вещичка… - Юнг положил на стол небольшой, плотно обвязанный, пакетик.
- Что в нем - не знаю, только дюже тяжел.
Широких повертел в руках сверток.
- Собрал я все, что можно, да только пустяки.
По мере того, как Юнг выкладывал содержимое карманов, на столе росла кучка разного хлама.
Широких с любопытством все осматривал. Это были обрывки телеграмм, бумажки. В руки попался окурок.
- А это что?
- Эта папироска дымилась на полу, когда мы вошли в комнату.
- Знаешь, Семен! Из тебя может получиться неплохой следователь, хватка у тебя есть. Как ты думаешь, кто курил эту папироску?
- Это надо подумать.
- А вот видишь это красное пятно.
Юнг хлопнул себя по лбу.
- Ее курила женщина!
- Правильно! Женщина с крашеными губами.
Юнг озабоченно почесал за ухом.
- Выходит, она удрала. Шалыгин видел, как в одну сторону драпали те трое, а в другую один человек. Он-то и сел в пролетку.
Широких открыл складной нож и порезал шпагат, которым был связан пакет. Под тройным слоем темной плотной бумаги показалась металлическая коробочка.
Крышка, плотно пригнанная, долго не открывалась, но все-таки поддалась. Оба с любопытством наклонились. На дне коробки в мягком темном бархате лежал камень черного цвета.
- Тебе не кажется, Семен, что такая маленькая коробка слишком тяжела?
- Она мне весь карман оттянула, - подтвердил Юнг.
Широких водворил крышку на место и сунул странную находку к себе в карман.
- Семен, ты не сказал, куда вы девали убитого.
- Во дворе был сарай, я его оставил там.
Широких взглянул на часы.
- Сиди здесь и жди меня, - приказал он.
- Куда же вы, Иван Ильич? Неужто туда?
- Обязательно, Семен, туда. Очень жалею, что вчера не принял участия в вашем походе. А ты посмотри за мальцом. О нем еще поговорим.
Юнг вошел в комнату, где находился мальчик.
Петька скинул сорочку и остался в холщовой рубашонке, опорки поставил у дверей.
Юнг присел на табуретку.
- Родители у тебя есть? - спросил он.
В глазах Петьки мелькнула тень.
- Папаня был, а мамки вовсе не было.
- Как это вовсе?
- Не было да и все.
- Ну, а папаня где?
- Нету.
- Убили, что ли?
Петька кивнул головой и отвернулся.
- Дядя Семен, а сколько стоит билет до Москвы?
- До Москвы? А зачем тебе, уехать хочешь?
Петька снова кивнул головой.
- Мне в Питере никак нельзя.
- Куда же ты поедешь, голова бедовая, ведь ты еще пацан? Да и деньги нужны.
Петька улыбнулся.
- Кто его знает, для вас я пацан, а для других, может быть, и не пацан. - Он замялся, явно не желая продолжить разговор.
- Ты, оказывается, парень дошлый. А то, может быть, поживешь? А там я тебя куда-нибудь определю.
- Спасибо, дядя Семен, - голос Петьки дрогнул. - Мне в Питере нельзя. Да и вам тоже некогда со мной возиться. Вы вон царя сшибли, у вас и так забот теперь…
- Нет, Петька, никуда я тебя не пущу, а царя мы сшибли, чтобы вот таким, как ты, легче жилось. Кончится война, в школу пойдешь. Учиться хочешь?
- А я грамотный, дядя Семен.
- Это хорошо, что ты грамоту знаешь, а все-таки учиться тебе нужно.
- Нужно, - согласился Петька. - Только я, дядя Семен, поеду: мне в Питере никак нельзя.
- Да что ты заладил одно - нельзя, да нельзя, а ты возьми да и сделай можно.
По-нашему, по-флотски. Ну?
Петька вздохнул и отрицательно покачал головой.
Юнг задумался. Про себя он уже решил приручить этого мальчугана. Но его озадачило упорство Петьки.
- Ну, скажи мне, почему тебе нужно уехать из Питера? - неуверенно спросил Юнг.
Петька быстро вскинул глаза и сразу же их опустил.
- Нет, дядя Семен, не скажу.
- Значит, со мной ты больше не желаешь иметь знакомства.
Петька подошел к Юнгу и прикоснулся к его плечу.
- Я, может быть, еще не уеду, а только сейчас мне непременно надо уйти.
Он умоляюще посмотрел на Юнга.
Худое, курносое лицо Петьки, покрытое редкими веснушками, выражало такую печаль, что у Юнга невольно сжалось сердце. Он привлек Петьку к себе и крепко прижал…
- Экий ты хороший и чудной… Ну вот что, Петька, коли тебе так нужно уйти, то валяй, а когда вспомнишь меня, приходи. Я тебе завсегда помогу. Обещаешь?
- Обещаю, дядя Семен.
- Ну, а сейчас подожди, придет командир - я тебе кое-что из провизии соображу, да и одежонку бы не мешало сменить. А ну-ка, примерь.
Юнг извлек из-под кушетки сильно поношенные, но еще целые сапоги.
- Это у меня запасные, - пояснил он. - Мне они ни к чему.
Он порылся в углу и протянул Петьке старую тельняшку и сильно порыжевшие суконные клеши.
- Будешь заправский моряк, скидай барахло.
Но Петька заложил руки за спину и сделал шаг назад.
- Спасибо, дядя Семен, я уж как-нибудь в другой раз…
- Да чего ты жалеешь, ну?