– Эта красота не обвалится нам на спины? – поинтересовалась она, когда, по словам Фица, минула почти половина пути.
– Я хожу здесь каждый день, и самое страшное, что здесь бывало – это пара камней на голову. Не бойся.
– А откуда ты вообще знаешь об этих проходах?
Фиц засмеялся и даже остановился:
– Это было просто. Мы носили по ним трубы, когда приходилось менять некоторые участки. Об этих тоннелях знают только работники моего отдела. А о той дыре, через которую мы сюда влезли, знаем только я и ты.
– Понятно. И долго ты ее пробивал? – вытирая лицо рукавом и опускаясь на колени, чтобы дать спине передохнуть, полюбопытствовала она.
Фиц уселся рядом с ней.
– Вышло куда проще, чем таскать эту воду через все посты каждый день. Промучился примерно неделю.
– Ты молодец.
– Да, я такой, – скромно согласился Фиц. – Видишь, не ты одна чем-то жертвуешь.
– Вижу. Пошли.
Говорить с ним было приятно, но сложно. Маль, не привыкшая общаться с людьми, тяжело осваивалась с его многословием и странным чувством юмора. Со своим мужем она была знакома с самого детства, а после того, как умерла ее мама, она жила вместе с ним и его родителями. Родить от него ребенка было несложно – они всегда старались держаться только вдвоем и безгранично верили друг другу. Когда он умер, она почувствовала себя так, словно ее ополовинили, разрезав еще живую плоть. И в том, что Хельга тоже не отличалась особой общительностью, не было ничего удивительного.
Лаборатория оказалась просторным двухкомнатным строением с мощной вентиляционной системой. Располагалась она сразу под городской электростанцией. Для того чтобы обеспечивать энергией весь многомиллионный Гидрокс, нужна была колоссальная конструкция, которая содержалась в одном гигантском крытом помещении. При таком мощном потоке электроэнергии воровство Рувима было незаметным. Его лаборатория питалась от главной линии, а расходы на работу вентиляции и воздуховодов казались ничтожными.
Помещения имели одинаковую площадь, но разную форму. Соединялись они коротким проходом, в обоих концах которого были установлены невысокие двери. Маль понимала, почему этот тайник еще никто не нашел – добраться сюда могли лишь простые рабочие, которым в сущности, не было никакого дела до небольших странностей. Лишь наблюдательный и любопытный Фиц мог заметить и использовать все необычное, что встречалось на пути.
Шум от работы электростанции прорывался даже через толстый слой земли – он распространялся по трубам и отдавался приглушенным эхом рядом со стенами.
Рувим встретил их вполне радушно. Наверное, сказалось то, что с ней он был уже знаком. Он поблагодарил и почти сразу же отпустил Фица, уточнив напоследок, сможет ли она выйти тем же путем. Очевидно, он не собирался показывать ей дорогу, которой пользовался сам.
– Твоя задача состоит в том, чтобы мыть помещение, выносить отходы и следить за состоянием некоторых животных, – коротко сказал он, когда они остались одни.
О каких животных шла речь, Маль еще не понимала, но когда он показал ей, второе помещение, все стало ясно – там стояли десятки металлических клеток с белыми мышами. Теми самыми, о которых упоминала Син. Теми, на которых ставили опыты в мире, где родились их беззаботные предки.
Значит, он занимается экспериментами, имеющими отношение к человеческой физиологии? Чем он занимается?
Он не сказал, что случилось с девушкой, работавшей здесь до этого момента, и Маль не хотела этого знать, хотя и догадывалась, что работа в таких условиях не позволяет долго жить.
Она беспрекословно выполняла все его задания и не говорила лишних слов. Ухаживать за мышами было не так сложно, как могло бы показаться, а вымывать грязь и химические отходы она привыкла, поскольку ее обязанности в Корпорации были связаны с отделом фармацевтики.
Подземная работа давила на разум. Маль не сразу привыкла к тому, что не видит неба и земли, и целыми днями находится в замкнутом пространстве. Конечно, она не очень любила людей, но полная изоляция нагоняла на нее страх и тоску. Компания Рувима была не в счет – он почти не говорил ничего кроме команд и приказов, а сам чаще всего пребывал в мрачном настроении.
За две следующие недели Маль привыкла к молчанию и относительной тишине. Она ничего не понимала в занятиях Рувима и через некоторое время прекратила наблюдать за ним во время работы. Переливания из пробирки в пробирку и вечные глядения в микроскоп ничего ей не говорили. Иногда он впадал в странное оцепенение, и словно гипнотизировал блокнот. Но чаще всего он просто уходил и запирал дверь на ключ. Всякий раз ей казалось, что он оставляет ее умирать под землей, где никто не сможет услышать ее криков, но он всегда возвращался без опозданий и выпускал ее на волю.
Когда он остановил ее и подозвал к себе, Маль не знала, чего ожидать.
Он усадил ее за стол и сам сел напротив, сложив руки и сцепив пальцы.
– Ты никому не сказала о том, что видела в моем доме, – утвердительно и явно с одобрением сказал он. – Ты не глупа. Я бы даже сказал, очень умна, поскольку теперь ты не побоялась прийти сюда.
Маль молча слушала. Ей было нечего добавить, а задавать вопросы она не собиралась. Рувим продолжал:
– Мой дед изобрел средство, нейтрализующее яд серых водорослей.
Он дал ей время, чтобы она смогла осмыслить и принять эти слова. Это было благоразумно, потому что Маль едва не упала со стула.
Как много заключено всего в одном предложении! Как много можно сказать несколькими словами!
– Он был одним из основателей Корпорации.
Еще одна передышка.
– Моего отца вычленили из руководящего круга, и я вырос в нищете. После смерти деда формула для получения вещества перешла в их руки, и они ею активно пользуются. Мы стали не нужны.
Это было уже проще и понятнее, хотя ей все еще было нелегко.
– Отдышалась?
Маль кивнула.
– Отец начал работать над новой формулой. На это ушли бесконечные годы, и работа не закончилась при его жизни. Она протянулась гораздо дальше, через всю мою жизнь. Почти до старости.
– Что за формула?
Рувим улыбнулся с явным удовольствием:
– Ага, ожила. Ожила и сообразила. Одобряю, быстрый ум – это всегда хорошо. Формула, которая действует не на воду, а на человеческий организм. Только представь, что будет с Корпорацией, если люди приспособятся к яду водорослей. Только представь, что случится с империей. Она будет разорена, поскольку сидит на воде и держит горожан в рабстве из-за воды. А если люди смогут пить отравленную воду, то Корпорация утратит свою власть. Монополия рухнет.
– Вы испытали формулу на себе? – осипшим голосом спросила Маль.
– Да. Я ввел себе одну из первых доз. Ты не представляешь, сколько времени понадобилось для этого результата. Сколько мышей передохло за это время. Уйма. Горы мышей.
Она не ошиблась. Он действительно пил отравленную воду, но остался при этом живым.
– Ты догадалась, но не смогла ничего доказать, и при этом тебе хватило ума промолчать. Ты умна, сообразительна и молчалива. Мне нужна такая помощница.
Маль подняла брови и улыбнулась.
– Помощница?
– Да. Мне нужен человек, который смог бы проникнуть в Корпорацию и помочь мне получить некоторые химические соединения, без которых невозможно синтезировать препарат.
– У вас есть план?
– Пока что плана нет, но у меня есть одежда обычной уборщицы. Ты могла бы переодеться и пройти в нужный отдел. Я скажу, где и что нужно брать. Если бы у меня появился союзник, то я бы сделал достаточно раствора и заготовок. Этого хватило бы для сотни первых детей.
Последнее слово отозвалось в ее черепной коробке ударом колокола.
Для детей. Хельга.
Маль покачнулась и схватилась руками за стол.
– Вы имеете в виду, что могли бы ввести лекарство детям и сделать их способными пить любую воду?
– Да. Сотня детей может стать неуязвимой.
– В каком отделе хранятся нужные вам вещи? – Маль предпочла перейти напрямую к делу, не растрачиваясь на сантименты.
– Фармацевтическом.
В такое везение было слишком сложно поверить. Она знала там все ходы и выходы, а также потайные двери и маленькие ниши. Маль застыла на мгновение, продумывая возможные варианты действий, но холодное разочарование остудило ее радость. В тех цехах ее знали в лицо и вряд ли успели забыть. Во всяком случае, учитывая интерес Никона, возглавлявшего отдел, ей там показываться не стоило.
Однако она не стала говорить об этом Рувиму. Она получила слишком много информации, которой должна была поделиться с Фицем и Син. Маль уже поняла, что две или три головы могут сообразить куда больше, чем одна, и поэтому решила подождать до встречи с друзьями.
Даже если Рувим и заметил ее метания, он ничем не выдал этого. Вечером он отпустил ее, сказав, что завтра сможет рассказать еще больше.
Решение было простым и настолько очевидным, что она даже не сразу поняла, насколько все легко. Однако ко всему прочему это было еще и неприятно.
Она выложила все обстоятельства двум оцепеневшим (как и она) гостям, а под конец сообщила, что не может помочь Рувиму с его затеей.
Син работала в соседнем тоннеле и сразу же предложила свою помощь. Фиц сидел с задумчивым видом и ничего не говорил, хотя на него это было не похоже. Он обещал подумать до следующего вечера, и Маль согласилась подождать, хотя и предупредила, что Рувим может начать настаивать и давить на нее.
Ее опасения были беспочвенными – старец, казалось, совсем забыл об их разговоре. Очевидно, он решил, что она сама сообщит ему свое решение, как только придет к какому-то выводу.