- Ты прав, догадаться нетрудно, - согласился Филлион, окидывая привычным взглядом свои доспехи, потускневшие и побитые в многочисленных стычках. - А долго рассказывать - времени нет.
- Давай вкратце.
- Ну, если вкратце… После твоего бегства нас всех подвергли наказанию. Что еще? Мне несколько раз довелось участвовать в криптиях - честное слово, никак нельзя было уклониться. Ты же знаешь, какая у нас дисциплина. Особенно свирепствовал ирен - он самолично погубил множество илотов.
- Негодяй… - процедил Тилон.
- Могу тебя порадовать: он погиб во вчерашнем бою. Мне рассказывали, что он вступил в стычку с каким-то бесноватым, а потом слепой Ликомед, вождь восставших крестьян…
- Этим бесноватым был я, - перебил Тилон.
- Ты?.. А мне говорили, что это был великан чуть ли не двухметрового роста, вот с такими кулачищами. Но если это в самом деле был ты, то теперь тебе наверняка не миновать казни.
- Знаю, - спокойно сказал Тилон. - И знал, на что шел, когда сражался рядом со здешними крестьянами, которые восстали.
- Ты должен бежать отсюда, Тилон, - прошептал Филлион. - Я отпущу тебя.
- Не болтай глупости. Я знаю, сарай находится посреди спартанского лагеря. Видел, когда меня вели сюда. Лагерь огорожен. Отсюда и мышь не выскользнет, не то что человек.
Филлион промолчал, что-то обдумывая.
- Да, выбраться из лагеря непросто, - вздохнул он. - Ты прав, Тилон.
Произнеся эту фразу, Филлион резко повернулся и вышел, быстро, но без шума прикрыв за собой дверь.
"Ну, вот и все, - подумал Тилон, устало опускаясь на охапку соломы. - Филлион поступил правильно, я его не осуждаю. Разрешив мне бежать, он и меня не спасет, и себя обречет на смерть".
Тилон сидел погруженный в невеселые размышления, когда снаружи послышались шаги: к сараю подошел кто-то второй.
- Как проходит дежурство, Филлион? - спросил властный голос, по всей видимости, принадлежащий офицеру. - Пленник на месте?
- На месте. Где же ему еще быть?
- Завтра перед экзекуцией его хочет допросить сам командующий. Уж не знаю, чем он так крепко насолил спартанцам… Ладно, дежурь, - спохватился офицер, поняв, что сболтнул лишнее. - Постой, постой! На тебе два плаща? Это еще зачем?
- Замерз немного. Ночи здесь холодные… - пробормотал Филлион,
- Да ты, оказывается, неженка, - с осуждением произнес офицер. - Вроде и не спартанец. Ладно уж, не снимай… На рассвете тебя сменят.
Четкие шаги офицера замерли в отдалении. Спустя короткое время дверь в сарай, скрипнув, тихонько приоткрылась и в синем проеме показался Филлион. Он снял с себя второй плащ и бросил его Тилону, сказав:
- Надевай.
- Я не замерз.
- Надевай, надевай! Вот тебе щит, вот палица, - продолжал Филлион. - Сейчас я выведу тебя за пределы лагеря, в таком виде тебя никто не узнает. Да бери, бери, у меня есть запасное оружие, я оставил его снаружи. Ну? Готов? Что же ты медлишь? Вот, теперь ты не пленник, а истый спартанский воин. Идем!
Однако Тилон не двинулся с места.
- Нет, я останусь, - покачал он головой. - И сброшу все это. Ты понимаешь, что тебе грозит?
- Ничего, придумаю что-нибудь, - деланно-беспечным тоном ответил Филлион.
- Тебя убьют.
- Да выкручусь я, клянусь Зевсом! - Филлион дернул его за руку, и они вышли из сарая. - Иди за мной, не отставая ни на шаг, - произнес озабоченно Филлион. - Старайся не шуметь. Да, чуть не забыл, - добавил он еле слышным шепотом. - Пароль на эту ночь: "Спарта превыше всего!"
- Спарта превыше всего… - одними губами повторил Тилон, спеша за Филлионом между спящих палаток.
Без всяких препятствий добрались они до ограждения. Сколоченное основательно, хотя и на живую нитку, оно охватывало спартанский лагерь.
Обстоятельства складывались удачно. Часовые, видимо, хорошо знали Филлиона. В то же время они и не догадывались, что он покинул пост часового, которым был поставлен на эту ночь.
Выслушав пароль, охранники молча распахнули бревенчатые ворота, ведущие из лагеря. Путь был свободен.
Приостановив шаг, Филлион громко проговорил, обращаясь к Тилону, так, чтобы его слышали часовые:
- Нигде не задерживайся. Сообщение передашь только начальнику соседнего лагеря. И учти: дело чрезвычайной важности. Идем, я немного провожу тебя до дороги.
Когда они отошли на достаточное расстояние, Тилон схватил Филлиона за руку и горячо произнес:
- Бежим вместе!
Филлион покачал головой.
- Нам не по пути, - сказал он. - Что бы ни ждало меня, я не могу покинуть Спарту. Дома меня ждет невеста, - добавил он после еле заметной паузы. - Но что я все о себе да о себе! - спохватился Филлион. - Ты-то как провел все эти годы?..
Тилон бросил взгляд на восток, который приметно начал светлеть, и сказал:
- В двух словах об этом не расскажешь, а на много слов времени нет. Лучше скажи, ты ничего не знаешь о моих родителях?
Горло Тилона перехватило волнение. Этот вопрос жег его с того самого момента, когда он угадал по голосу в часовом, поставленном у сарая, своего прежнего друга Филлиона. Но только сейчас Тилон решился задать этот вопрос.
- Года полтора назад был я в вашем селении, видел твоих родителей, - сказал Филлион. - Сильно постарели оба. Тоскуют по тебе, беспокоятся. Только и живы надеждой на твое возвращение.
- В Спарту мне ходу нет.
- Нет, - согласился Филлион.
- Но, думаю, мне когда-нибудь удастся добиться этого права - вернуться на родину.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Филлион, но ответа не услышал. Он бросил взгляд на товарища. Лицо его в свете едва намечающегося рассвета было нахмурено, глаза, устремленные вдаль, излучали непреклонную волю.
Они миновали колючие заросли терновника и вышли к глухой проселочной дороге, по обочинам которой росли высокие травы. Оба, не сговариваясь, переглянулись - им одновременно припомнилась та далекая дорога, по которой они, семилетние мальчишки, уходили в первый в своей жизни военный лагерь, предводительствуемые свирепым иреном.
Сделав несколько шагов по дороге, Филлион остановился.
- Что ж, давай прощаться, Тилон, - сказал он. - Вот-вот должна быть смена караула, мне нужно быть на месте.
Они снова по-братски обнялись, и глаза обоих влажно блеснули.
- Я никогда не забуду, что ты сделал для меня, - сказал Тилон.
- Не о чем говорить, - махнул рукой Филлион. - Ты на моем месте, думаю, сделал бы то же самое.
Мгновения бежали, а они все медлили расстаться.
- Если жив останусь, что дома сказать твоим родителям? - спросил Филлион.
- Расскажи отцу и матери, что до тебя дошли достоверные слухи обо мне: мол, жив-здоров, все у меня в порядке. Денег накоплю - вернусь… Ну сам придумай что-нибудь, не умею я этого! - в отчаянии закончил Тилон.
Филлион кивнул.
- Свидимся ли еще когда-нибудь? - донеслись до него издали последние слова Тилона.
ВСТРЕЧА
Козы разбрелись по северному склону холма, выбирая между камней чахлую зелень, лишь кое-где пощаженную солнцем. Лето в этом году в Афинах выдалось жаркое - такого жаркого лета не помнят старожилы.
Хуже всего приходится земледельцам. Поля выгорают, несмотря на то, что рабы, выбиваясь из сил, день и ночь таскают глиняные сосуды с водой, стараются напоить растрескавшуюся землю. А вот виноградники сулят богатый урожай. Говорят, что вино, полученное из винограда, созревшего в такое вот жаркое лето, обладает особыми качествами и вкусом… Впрочем, вкус вина Тилона не интересует.
Размышления Тилона прервал бойкий козел, который, пока Тилон отвлекался воспоминаниями, отделился от стада, тартар его ведает, каким образом перебрался через глубокий ров и теперь, воинственно тряся бородой, тыкался рогами в высокий плетень, обмазанный белой глиной.
Тыкался в плетень - только этого не хватало Тилону!
Хозяин огороженного участка - темная личность, о нем рассказывают в селении и в окрестностях всяческие небылицы. Толком его не видел никто, поскольку обитает он на отшибе и ведет образ жизни затворника. Может, кто и видел этого человека - кто его знает? - но Тилону он не попадался ни разу. Да, честно говоря, Тилон и не жаждет встречи с ним: старики говорят, что. человек из-за плетня знается с нечистой силой и может наслать порчу. А у Тилона здесь и своих неприятностей хватает…
Молодой человек вскочил на ноги и понесся вниз. Ветки маслины хлестали его по лицу, крохотная полуденная тень, вся уместившаяся под ногами, прыгала словно облачко.
Кусты расступились, и впереди показалась разверстая пасть оврага. Его прорыл немолчный горный поток, который, перебирая тяжелые, как жернова, валуны, стремился к морю.
Давно забытая страсть к прыжкам вспыхнула у Тилона. Это было как наваждение.
Молодой пастух долго не раздумывал. Прыгнуть! Снова ощутить себя в полете, когда тело утрачивает вес, становясь удивительно гибким и послушным.
Тилон успел выбрать взглядом на самом краю оврага рыхлую плиту известняка, от которой можно было оттолкнуться в прыжке, гортанно крикнул и взвился в воздух. Потревоженные камни струйкой потекли вниз, туда, где царил вечный сырой полумрак. Третьего дня в ров сорвалась неосторожная коза, соблазнившаяся сочной травой. Бедное животное упало на острые каменья и успело проблеять лишь, несколько раз, пока поток тащил его вниз, к морю.