- Я рад, что ты можешь понять это, Волк, - завершил пререкания Орм, перешел к обсуждению дальнейших действий: - На этом драккаре осталось мало весел. Я слышал скрежет киля - покалечено днище. Поставь второй корабль бортом к носу этого, закрепимся канатами, и на них пройдем через Ворота Ингрид. Потом течение будет слабее, отпустим канаты и пойдем сами. Недалеко отсюда усадьба Сигурда Оленя, Сигурд охотно примет тех, кто убил часть людей Хаки Берсерка…
- Люди здесь устали, я переведу сюда Альдестейна и Трора, а Льота и Эгиля Жука возьму к себе… - предложил Харек.
- Лучше переведи Нарта…
Гюда перестала вслушиваться. Ее еще поколачивало при воспоминании о летящих на ее голову громадных каменных обломках, однако из услышанного она смогла догадаться, что именно произошло ночью и почему Орм так спешил уйти со стоянки. Все оказалось просто. Судя по всему, ночью на спящих воинов Орма пытались напасть люди Хаки. Сторожевые воины Орма увидели их и убили, но одному удалось убежать. Орм сразу догадался, что сбежавший помчится за подмогой к своему хевдингу. Принимать бой с людьми, "подобными Хареку Волку", Белоголовый почему-то испугался. Снялся быстро со стоянки, рассчитывая проскочить сквозь каменные Ворота Ингрид - так, похоже, назывался узкий пролив меж двумя утесами, - пока Хаки не устроил в оном месте ловушку.
Орм не успел, но все худо-бедно обошлось, и теперь Белоголовый надеялся получить помощь у какого-то Сигурда Оленя, чья усадьба была где-то поблизости. Гюда не понимала лишь одного - почему Орм столь опасался вступить в бой с людьми, которых сам же назвал "подобными" Хареку?
Пока нос драккара обматывали крепкими пеньковыми канатами и крепили к корме другого корабля, Гюда то и дело косилась на Харека и пыталась догадаться - что же так отличает его от прочих хирдманнов Орма? Не додумавшись, робко прикоснулась к руке сидящего рядом Кьетви:
- Скажи, чем Харек отличается от тебя? Узкое лицо Кьетви вытянулось в недоумении.
- Почему Орм говорит, что Харек подобен людям Хаки и больше в хирде таких нет?
- А-а, вот ты о чем! - Тощий устало шевельнулся. Бросил косой взгляд на копошащегося на носу драккара Харека, качнул головой: - Они - звери Одина.
Поймал удивленный взгляд княжны, уточнил:
- Берсерки…
Усадьба, о которой говорил Орм, располагалась в уютной лесной ложбине. С трех сторон ее окружали река и небольшое озеро, еще с одной защищал каменный вал с частоколом леса за ним. В просторной пристани стояли несколько снеков.
Орма в усадьбе приняли как родного. Выслушали рассказ о нападении Хаки Берсерка, прищелкивая языками, оглядели разбитые в щепу остатки весел, с почетом провели в усадьбу.
На сей раз Гюду не толкали и не заставляли спускаться с драккара. Она сошла сама. Что-то подсказывало княжне, что здесь, в этой тихой и большой усадьбе, ей будет лучше, чем в Борре. Никто не спросил Орма, кто она такая и почему оказалась в его хирде, а если и спрашивали, то Гюда их не слышала. Ей нравилось это место - лесная тишь, пряные запахи, вольно разбросанные по лугу длинные дома, домашний звон молотов из стоящей у леса кузни и даже стадо крупных белых гусей, неторопливо прохаживающихся у пристани…
У ворот усадьбы хирдманны Орма остановились. Им навстречу вышел мужчина - высокий, широкоплечий, стройный, с красивым, очень светлым лицом, светлыми же косицами волос и приятными голубыми глазами. Его плечи окутывал богатый, отороченный соболиным мехом корзень, скрепленный на груди большой золотой фибулой. Слева от него шли белокожая, хорошо одетая женщина и девушка, почти ровесница Гюды, - крупная, статная, с вьющимися темно-русыми волосами, прямым носом, крупным ртом, светло-зелеными глазищами и немного хищным выражением на узком лице. Справа к мужчине лепился мальчишка - года на два младше Остюга - тонкий, светловолосый. Сердце Гюды сжалось, кольнуло болью…
- Я рад приветствовать тебя, Орм, сын Эйстейна. Зачем ты пришел в мой скромный дом? - останавливаясь в нескольких шагах от Белоголового, спросил мужчина. Голос у него оказался под стать внешности - сочный, твердый, глубокий.
- Хочу просить у тебя крова и помощи, Сигурд, властитель Хрингарики, и у тебя, прекрасная Тюррни, дочь Клаак-Харальда, конунга Йотланда, сестра Тюрры Спасительницы Дании, хозяйки Датских земель…
По столь витиеватому обращению Гюда поняла - несмотря на внушительный вид Сигурда, его жена Тюррни была куда знатнее и уважаемее своего мужа. На слова Орма она благосклонно кивнула, выпростала из-под расшитого красными и синими крестами передника маленькую белую руку, приглашающим жестом повела ладонью в сторону усадьбы:
- Не будет ли наш дом слишком тесен и беден для такого уважаемого воина, как ты, Орм? Не загрустит ли твое сердце в наших лесных землях?
Похоже, ответ Орм знал заранее. Не медля обернулся лицом к русоволосой девушке, слегка склонил голову:
- Разве может кто-то скучать, если каждый день пред его взором предстает твоя дочь - прекрасноликая Рагнхильд, не уступающая в красе самой Фригг?
Тюррни зарделась - по белым щекам пробежала волна румянца, залила маленькие уши. Однако похвалы дочери было недостаточно - Тюррни покосилась на светловолосого мальчишку.
- Твой сын стал настоящим мужчиной, таким же сильным, как его отец, - догадался Орм.
Теперь обрадовался сам Сигурд. Одной рукой он ласково обхватил сына за плечи, другую протянул к Орму, шагнул вперед, хлопнул ярла по плечу:
- Будь моим гостем хоть всю зиму, Орм! Ты и твои люди дороги нам!
Повел ярла к воротам, на ходу понизил голос:
- Мне сказали - ты видел Хаки Берсерка? Не терпится услышать твой рассказ… Кстати, три дня тому назад ко мне приходил гонец от Хальфдана Черного, Хальфдан собирает людей для похода в Согн. Гонец справлялся и о тебе и, кажется, понес дощечку с рунами от Черного в твою усадьбу. Что ты думаешь делать, ярл?
Даже издали Гюда уловила беспокойство в ответе Орма:
- С Черным нельзя ссориться, Сигурд. Никак нельзя…
Кто такой Хальфдан Черный, Гюда узнала от служанки Рагнхильд - маленькой пухлой финки Флоки. По-словенски имя "Флоки" означало "снежинка". Финка и впрямь походила на снежинку - кругленькая, светловолосая, белокожая, с голубыми глазами и очень тихим голосом. Разговаривая, она обычно смотрела куда-то в живот собеседнику, и от ее пристального взгляда становилось неловко. По утрам Флоки вместе с Гюдой ходили через лес на сеттеры - горные пастбища - доить коз. Пастбища находились в лесу, далеко от усадьбы. Приходилось подниматься еще засветло, кое-как неловкими со сна руками заплетать косу, ежась от утренней прохлады, выходить на двор, плескать на лицо ледяной озерной воды, брать приготовленные с вечера глубокие ведра…
- Доброго утречка, - неизменно желала Гюде улыбчивая финка.
- И тебе доброго… - отзывалась Гюда.
Сначала они выходили из усадебных ворот в сопровождении дворового пса Нордри, шли лугом, стряхивая холодную росу на босые ноги, потом лесом - в сочных утренних запахах еловой хвои. Затем ели расступались и, постепенно редея, взбирались вверх, в гору. Трава под ногами сменялась вереском, стволы становились выше и тоньше, и ели исчезали, уступая место соснам, а сквозь вереск начинали проглядывать камни. Узкая тропа выводила девок на горное плато, ровное и чистое, сплошь покрытое травой. Несколько пастушьих собак, издали не признав знакомых, срывались с мест и мчались навстречу с громким лаем. Шагах в двадцати, осознав ошибку, псы принимались вовсю вертеть хвостами и ластиться - как-никак молока им тоже перепадало. Поздоровавшись с Торлеем - пастухом из племени квенов, что живет в Свее и в котором главенствуют женщины, девки принимались за работу. Псы подгоняли к дояркам нужных коз, глупые животные мекали, неохотно подставляли распухшее вымя. Надоив полные ведра, Гюда и Флоки садились куда-нибудь в сторонку на камни, отхлебывали молока из кружки Торлея, болтали, любовались поднимающимся над лесом круглым солнечным диском…
Флоки, как и Гюда, была рабыней. Несколько лет она принадлежала Сигурду, однако два года назад Сигурд подарил ее дочери. Рагнхильд оказалась хорошей хозяйкой - не утруждая Флоки излишней работой в поле или уходом за скотиной, она желала от финки лишь одного - восхищения, поклонения и заботы о самой Рагнхильд.
- Она даже волосы расчесывает тремя гребнями, чтоб не порвать ни единого волоска. Сперва чешет большим, с редкими зубьями, потом поменьше - с более частыми, потом - совсем частым. Да еще приглаживает щеткой с жиром, чтоб блестели. А умывается только водой из ручья или коровьим молоком! - смеялась над причудами своей хозяйки Флоки. Финка вообще отличалась веселым и спокойным нравом - не спорила, часто улыбалась и, казалось, вовсе не печалилась о своей рабской доле.