Девушка побледнела. Не знаю - почему она так побледнела. Вся краска сошла с ее лица. И… она пошла Шла, не оглядываясь и не спеша, словно в темноте Она, наверно, подумала, что я сошел с ума. Я не хотел и не мог вдаваться в подробности. Для этого еще не пришло время. Но как мне хотелось крикнуть ей вслед: "Вернись! Не уходи! Я ведь не сказал самого главного".
Нет, о самом главном не могло быть и речи.
Придя к себе в номер, я долго ходил из угла в угол. Значит существует мой двойник? Девушка ведь не сомневалась в том, что она меня знала. Глупое положение. Чертовски глупое, идиотское. И посоветоваться не с кем, кроме Эрой.
Я вынул из футляра комочек вещества и спросил:
- Ну как твои дела, Эроя?
- Твой вопрос, - ответила она, - имеет чисто риторический характер. Я живу не для дела, не для действия.
- Извини, - сказал я, - мне хочется посоветоваться с тобой.
- О чем?
- Нелепая история. Я только что разговаривал с земной девушкой. И она утверждает, что она знала меня.
- Она шутит?
- Нет, она говорит всерьез.
- Приведи ее сюда. И я ей все объясню. Я расскажу ей о Дильнее, где ты родился… Мне, надеюсь, она поверит.
- Тебе? Да. Тебе она несомненно поверит.
5
На стене афиша. Она извещает, что сегодня состоится публичная лекция: "Разумное существо других планет".
Я как раз иду на эту лекцию. Зачем? Уж не для того ли, чтобы уличить лектора в невежестве? Нет. Мне просто хочется сличить фантазию с действительностью, выдумку с фактом. И кроме того еще раз испытать заманчивое и сильное чувство искушения, с которым придется бороться, напрягая всю волю. А вдруг я не выдержу испытания, встану и скажу:
- Вы ошибаетесь, дорогой профессор. Разумное существо других планет вовсе не обязательно должно выглядеть морфологическим монстром.
- А какие у вас доказательства, молодой человек? - спросит лектор, насмешливо улыбаясь.
- Какие доказательства? Ну хотя бы я сам. Надеюсь, вы не откажете мне в разумности? А я родился не на Земле.
Нет, несмотря на более чем солидный возраст и завидный опыт, во мне много юношеского тщеславия. Не оно ли и ведет меня на эту лекцию?
Актовый зал набит до отказа. Мне с большим трудом удается найти свободное место. Слева сидит старик лет восьмидесяти, справа - студентка. Старик гладит пушистую белоснежную бороду и снисходительно поглядывает на меня. А я думаю: "Э, дедушка, ты моложе меня на несколько сот лет и не гордись своей патриаршей бородой".
В глазах студентки нетерпеливое желание проникнуть в неведомое.
- Вас, видно, очень интересуют далекие миры? - спрашиваю я студентку.
- А вас?
- Нет. Меня больше интересует наша интеллигентная старушка Земля.
- Для чего же вы пришли на эту лекцию?
- Для того, чтобы еще больше любить нашу обаятельную старушку. А вы?
- Чтобы узнать что-нибудь о разумных существах других планет.
- Понятно Сейчас нам о них расскажут. - Мне едва удается спрятать улыбку.
Лектор уже на трибуне. У него умное, но не доброе лицо, скорей лицо актера, чем ученого. А на лице то особое, свойственное только актерам, выражение значительности и уверенности в себе, которое я не раз наблюдал и на Земле и у себя на Дильнее. Говорил он со щегольством, играя дикцией, свободой и силой в управлении голосом. А в голосе, в том, как он произносил слова, был оттенок лени и скрытой усталости, словно космос и проблема жизни на других планетах (с ней он был давно на "ты") чуточку приелись ему, как приелась актеру чужая жизнь, которую он изображал в сотый или тысячный раз на одной и той же сцене.
Он говорил о биополимерах и о том, что вселенная любит повторять и повторяться хотя бы потому, что в ее распоряжении так много времени и пространства. Это замечание свидетельствовало о том, что он, лектор, не хотел подогревать себя и своих слушателей наивным энтузиазмом, а хотел дать понять, что, заинтересовавшись сутью проблемы, придется иметь дело с монотонностью бесконечности… Слово "бесконечность" он произнес так изящно и легко, словно модуляциями голоса, самой интонацией хотел изменить, сделать более ручным и приемлемым его несколько страшноватый смысл. Это произвело сильное впечатление не только на восьмидесятилетнего старца и на студентку, но, не скрываю, даже на меня, имевшего о бесконечности куда более конкретное представление, чем сам лектор.
"Ничего не скажешь - талант, - подумал я. - Но все-таки о разумных существах других планет ты, дорогой, знаешь немногим больше этого доверчивого старца".
И сразу же был наказан за эту не слишком почтительную мысль, наказан, как мальчишка. Лектор как бы невзначай произнес странное, бесконечно знакомое и невозможное здесь на Земле слово. Он тихо, почти переходя в шепот, обозначил его голосом:
- Дильнея…
Мне вдруг стало душно, словно все это произошло не наяву, а во сне. Не мог он произнести это слово. На Земле ни единая душа не знает о существовании Дильнеи, кроме меня и кусочка бесформенного вещества, спрятанного в футляр. Очевидно, мне пригрезилось. Я наклоняюсь к студентке и спрашиваю ее:
- Он говорил о Дильнее?
Она морщится:
- Вы мне мешаете слушать.
- Извините… Говорил он или не говорил?
- О чем?
- О планете Дильнее?
- Не говорил.
Тогда я поворачиваюсь к старцу. Он плохо слышит. Я чуть ли не кричу в его заросшее сизым пухом ухо:
- Говорил ли он о Дильнее?
- Говорил, - отвечает старец, почему-то усмехаясь.
"Ну, нет! - подумал я. - Студентка права, он этого не говорил".
Лектор, играя голосом, снова заводит речь о полимерах, о нуклеиновых кислотах и той химической "памяти", которая лежит в основе организации всех живых существ.
У него не только голос, но и руки артиста. Держа мел в тонких длинных пальцах, он пишет на доске формулу, чтобы с помощью условных и бесстрастных математических знаков, более точных и независимых от нашего "я", чем слова, приобщить слушателей к вещественной сущности жизни…
Я думаю, почти шепчу про себя:
"Э, твои знания о деятельности живой клетки, твои сведения о молекулярной "памяти" устарели, голубчик почти на пятьсот лет".
И снова он наказывает меня за мою дерзость. Уж не телепат ли он, умеющий читать мысли на расстоянии? Он снова произносит слово, невозможное в его устах. Он говорит:
- Дильнея.
Я снова спрашиваю девушку:
- Говорил он о Дильнее?
Она изумленно смотрит на меня. Потом отвечает сердито:
- Лучше послушаем то, что говорит лектор.
Послушаем.
Я слушаю внимательно. Опять зады, столетние зады биофизики и биохимии. Я говорю себе: Ларвеф, какая: муха тебя сегодня укусила? Не виновата же Земля, что жизнь на ней моложе, чем на Дильнее? Сиди, терпи и слушай, коли пришел.
Я гляжу на трибуну, и мне становится не по себе Лектор, сделав паузу, смотрит на меня. Смотрит и усмехается. В его усмешечке есть нечто загадочное, и слова, которые он затем произносит интимно, негромко, но отчетливо, обращаясь словно не к залу, а только ко мне одному, подтверждают мое подозрение.
- Согласны ли вы с тем, - спрашивает он вдруг, - что жители Дильнеи мыслят совсем иным способом, чем мы, земные люди?
Слово "вы" он выделил интонацией, отчего оно приобрело неуловимо странный смысл, как бы утверждая, вопреки фактам, что в зале нас только двое, он и я. Он и я. И он обращается к моему "я", к подлинному "я", а не к тому, что выдает себя за Николая Ларионова.
Николай Ларионов молчит. Молчит и мое подлинное "я", не выдает себя. Старец изумленно смотрит на меня. Смотрит и студентка, словно догадываясь, что лекция превратилась в диалог между лектором и молодым человеком странного вида, на чьем лице слишком быстро и часто меняется выражение.
Я молчу, молчу и тревожно думаю - откуда он может знать о Дильнее и обо мне, он всего только лектор, может, он телепат и сейчас читает мои самые сокровенные мысли, как раскрытую книгу?
Нет, это был просто ораторский прием. Сейчас он уже смотрит не на меня, а на сидящего рядом со мной старца. И говорил ли он о Дильнее? Сомнительно. Всему виной моя болезненная мнительность.
И все же, когда кончилась лекция, я подошел к окруженному толпой лектору и тихо спросил его:
- Мне казалось, что вы рассказывали о Дильнее?
И он ответил, нисколько не удивившись моему вопросу:
- Вам не показалось, я действительно рассказывал об этой далекой планете.
6
У лектора, разумеется, было имя и фамилия. Густав Павлович Тунявский, - так звали его.
Астробиолог и беллетрист. Две специальности, если не считать третьей: пропаганда научных и технических идеи. Краткое изложение его жизни и деятельности я нашел в двух энциклопедиях: космической и литературной. Теперь я знал, когда и где он родился, в каком оду окончил космический факультет Ленинградского университета, когда опубликовал свою первую статью, но я не узнал самого главного - откуда ему было известно о существовании Дильнеи.
Все эти дни я непрестанно думал о нем, об этом загадочном человеке. Да и человек ли он? Люди не могли знать о том, что превышает их опыт и возможности современной им науки. Но если он не человек, то кто же? Такой же дильнеец, как я? Нет, это исключено Только мне одному удалось преодолеть пространство и время и попасть на Землю. Это во-первых, а во-вторых, у него слишком земная внешность. Чего стоит это его манера играть голосом и щеголять интонацией. Дильнеец никогда бы не стал прибегать к столь дешевым театральным приемам. И рот у него человеческий, земной. Следов пластической операции я не заметил. Но откуда он мог знать то, чего не знали другие?