- Я те щя задам, падла! - разозлился Гурыня. - Чего! Чего?! Ты на кого тянешь, поскребыш?!
Скорпион затрясся.
- Я тока спросил, понимаешь! А ты окрысился сразу!
- Я тя спрошу, падла! По башке твоей лысой, скорпионьей! Ты у меня, падла, научишься старших уважать!
Лопоухий Дюк и Плешак Громбыла спали на своих сиденьях. Они вымотались за бесконечный день, к тому же, их сильно укачало.
- Дрыхнут, суслики? - поинтересовался Гурыня, вытягивая шею.
- Дрыхнут! - бодро доложил Бага.
- Ну и пускай! Привала делать не будем! А ты, падла, чтоб в оба глядел! Ежели пропустишь врага, я тя собственными обрубками придушу! - для наглядности Пак потряс правым обрубком, блеснули его черные вселяющие страх в непривычные души костяшки. - Нам с тобой зевать некогда! А то все, падла, прозеваем!
- Есть! - ответил Бага.
Гурыня успокоился. Он уже забыл про досадное недоразумение, обрел душевное равновесие.
- Тут главное чего? - спросил на Багу.
- Где? - поинтересовался Бага туповато.
- Да не где, падла, а что? Понял?! Отвечай, тут главное чего?!
- Не зевать! - ответил Бага.
- Дурак! Это и так ясно! - Гурыня начинал снова злиться. - Тут главное - скорость! Понял, падла?! Штурм и натиск! Вот так! Усек?!
- Так точно! - заверил Бага.
- Во-о, умнеешь прям на глазах!
- Рад стараться!
Гурыня повернул к Баге маленькую змеиную головку.
- А ты мене нравишься, малыш! - сказал он как-то по-отечески. - Я думаю, ты верно понимаешь службу.
- Так точно! Стараемся! - отчеканил Бага.
Гурыня засопел. Чуть ли не впервые в жизни на его щеку стала наворачиваться слезинка. Но… так и не навернулась.
- Какие будут вопросы? - как бы в поощрение поинтересовался он дружелюбно и снисходительно.
Бага замялся, побаиваясь неосторожным словом снова вызвать неудовольствие начальства. Но потом осмелел.
- Скоко нам еще трястись-то?! - спросил, заранее ожидая затрещины и прикрывая глазенки.
- Не волнуйся, малыш! - ответил Гурыня уверенно. - У мене, падла, все рассчитано. Точно в назначенный час прибудем к цели! Ты мене, падла, главное врага не прозевай! Вот что! А за старания я тебе… я тебя, Бага, к награде представлю! - и немного помолчав, подумав, что представлять-то некуда и некому, добавил: - И сам награжу!
- Премного благодарен! - почти заорал на всю машину Бага Скорпион. Так, что Дюк с Громбылой с перепугу проснулись.
Машину трясло, бросало из стороны в сторону. Но Гурыня ходу не сбавлял.
Орали, входя все в больший раж, притопывая ногами в такт, размахивая руками. И громче всех орал Хреноредьев.
И-ех, едрена громыхала!
У-ох, хорошо в трубе шагать!
Пак с Бубой Чокнутым подхватывали лужеными глотками, с залихватским прикриком, с лихим посвистом:
Ну-кось, грянем, запевала,
Тра-та-та-та-та-та мать!!!
Инвалид выводил чисто, высоко, по-соловьиному. А подхватывал со всеми вместе - басисто и разухабисто. Получалось, откровенно говоря, здорово. Знали бы раньше в поселке про такие таланты, быть бы там своему хору. Может, и совсем иначе бы пошли тогда дела.
Мы туристов не боимся!
И-ех, едрит-переедрит!
Ежли разом разозлимся,
Ни один не устоит!!!
Буба Чокнутый старался перекричать всех. А то, понимаешь, забыли, что он самый главный! что он избранник народный! Хотя все - и присутствующие и отсутствующие - хорошо помнили, что избрал-то Буба себя сам. Но он избрал, он и внушил себе идею народного избранничества, он и уверовался в ней глубоко-глубоко, так, что не разуверишь. А стало быть, во всем надо было первым выходить.
Мы пройдем огни и воды!
Сердце бьется как мотор!
И все вместе снова ударяли:
Мы идем, едрит, к народу!
Хто не с нами - тать и вор!
Пак понимал, что Чокнутого снова заносит. Но так хорошо шагалось, что он не мешал творческой инициативе певцов пускай выкричатся вволю, пускай выложат все заветные думы, страдания! Тогда, может, и впрямь - пробьются они, выйдут и к народу, и на простор, и вообще забрезжит наконец хоть что-то светлое впереди. Сколько же можно в потемках шагать, не зная, куда и зачем?!
Но сам Пак выводил свое, - нутряное:
И-ех, едрены супостаты,
Трепещите - крышка вам!
Жди, папанька, в час расплаты
Я им шороху задам!!!
И все вместе снова ударяли:
Ух, едрена громыхала!
Хорошо в трубе шагать!
Песню грянем, запевала!
Тра-та-та, едрена мать!!!
Таким образом они отмерили ровно двенадцать километров. И после этого прошли еще немного. До того самого места, где в трубе зияла огромная дырища, ведущая не в соседнюю трубу, а в сужающуюся земляную нору. В темнотище не было видно толком, что это за нора, куда ведет. Может, здесь вообще было гиблое место.
- Надо вернуться, едрена вошь, и выбраться по лесенке, предложил Хреноредьев.
- Ты уже выбирался, - напомнил ему Пак.
- Да-а? - удивился инвалид. - Вот, едреный склероз! А куды ж тогда?!
- Куды, куды! - взбеленился Буба. - Туды, Салбесина! - и указал в сторону норы. - Куды ж еще, недоумок хренов!
Пак сразу же втиснулся между спорщиками, И вовремя - инвалид тут же остыл.
- Вот ты и лезь первым! - сказал он Бубе торжествующе.
- А я везде первый! - заявил Чокнутый высокомерно.
И полез в нору.
Пак с Хреноредьевым обождали минуты три. Вроде бы все было тихо и спокойно. Тогда они тоже приблизились к входу в нору. Хреноредьев тихо позвал:
- Буба, едреный избранник, ты где есть-то?!
- Проходите, проходите, сотоварищи! - отозвался Буба казенно. - Не задерживайтесь!
Пак пошел в нору. Хреноредьев за ним.
После железного пола было приятно пройтись по сыроватой и мягкой земле, перемешанной с глиной - ноги отдыхали, да и в позвоночник каждый шаг не отдавал.
Избранника догнали, когда он застыл над черным, матово поблескивающим зеркалом.
Буба присел на корточки, сунул палец в зеркало.
- Вода! - сказал он многозначительно.
- Точно, - согласился Пак. - Это подземный ручей. А может, и целая река.
- В реку я не полезу! - заявил Хреноредьев. - У мене комплекция неадыкватная!
- Какая-какая?! - у Бубы шары на лоб полезли.
- Неа-дык-вадт-ная, - повторил инвалид с ученым видом.
- Не понял, - задумчиво протянул Буба.
- А тебе, дураку, и не понять, едрит тебя через ручей!
Пак пресек разногласия.
- Ну и не лезь, раз ты такой! - заявил он Хреноредьеву. Без тебя обойдемся.
Он зашел в воду по колено.
- Тепленькая!
Буба понимал все по-своему. Он отошел шагов на двадцать, разбежался, что было мочи, и прыгнул в воду вниз головой. Так и застрял, размахивая длиякими костлявыми ногами - дно ручья было вязким и илистым, оно всосало в себя и руки Чокнутого, и его башку.
Паку пришлось возвращаться. Вдвоем с Хреноредьевым они выдернули Бубу, поставили его как положено, головой вверх. Первым делом, еле отдышавшись, Буба сказал:
- Придурки, все испортили!
Хреноредьев, зашедший в воду по пояс, решил, что ничего страшного не произойдет, если и он проплывет немного.
- Но чтоб поддерживали, едрена, - попросил он плаксиво, а то вот утопну - с вас спросют!
- Утопнешь, - иронически заметил Буба, - народ хоть хрену с редькой вволю наестся!
Инвалид не стал на этот раз задираться. Лишь посмотрел на Чокнутого так, как тот заслуживал.
С грехом пополам подземную речку удалось преодолеть. Вылезли на другой берег мокрые, взъерошенные, обессиленные. Хреноредьев рухнул на землю.
- Все! Больше не шагу не сделаю, едрена переправа!
Пак стянул с себя комбинезон, выжал его чуть не до дыр. И натянул снова. Буба сидел, растопырив руки, уперев их в землю, сидел с высунутым языком и всем своим видом оправдывал данное ему прозвище.
Надо было как-то приободрить спутников. И Пак затянул:
И-ех! Едрена переправа!
Мы герои - хоть куда!
Хоть налево! Хоть направо!
Нам и море - не вода!
Хреноредьев с Бубой переглянулись. Пак присвистнул. И грянуло:
Хоть налево! Хоть направо!
Нам и горе - не беда'!!
В земляной норе не так отдавало эхом, как в трубе, но песня прозвучала и здесь лихо, молодецки. Настроение и силы были восстановлены.
Первым щель заметил Хреноредьев. Он просунул в нее голову и сказал:
- Там чегой-то есть.
- А ну пусти, - важно произнес Буба, напер на инвалида своим тыквообразным животом - и пропихнул того в щель. Потом и сам пролез.
Щель оказалась лазом в пещеру средних размеров. Посреди пещеры, прямо из земли торчали две плотно подогнанные створки - точно такие же как у Эды Огрызины в подполе.
- Испробуем! - сказал Буба и встал на деревянные створки. - Ого! Глади-ка, закрыты они, что ли! - он подпрыгнул на створках. Но они и это выдержали.
- Тут с умом надо! - заявил Хреноредьев. - А у тебя, Буба, в сегодняшних потасовках, едрена кочерыга, все мозги повышибли! Ну-ка, еще подпрыгни!
Буба подпрыгнул. Створки не поддались.
- Не-е, тут техника, - важно провозгласил инвалид.
И дернул какую-то штуковину, торчащую возле створок.
В тот же миг Буба пропал из виду.
Створка захлопнулась.
- Ведь умеют же делать, вот черти! Вот мастерюги! - восхитился Хреноредьев.
Пак смотрел на него свирепо и непреклонно.
- Ты чегой-то, Хитрец?
- Куда дел Бубу?!