- Вывод такой: все млекопитающие на заре своей жизни отличались весьма небольшими размерами; человек - млекопитающее животное, следовательно, и он не должен выходить из этого природного законоположения. И он не выходит. Вы думаете, это - все? Нет, далеко не все. Я имею сказать нечто, гораздо более поразительное. Слушайте! Слушайте!..
- Мы видим, что все млекопитающие в начале своего развития, почти без исключения, - карлики, и мы также видим, что к середине своего развития - к плиоцену, скажем - они достигают гигантских форм; таковы плиоценовые: мастодонты, слоны, динотерии, носороги, медведи, быки и проч. Таковы и наши краснокожие, превышающие даже мой рост на целую голову. В XX же веке мы уже редко встречаем гигантов среди животного мира. Значит, второе правило: к середине своего развития, а такой серединой можно считать плиоцен, млекопитающие животные достигают высших размеров, чтобы затем снова начать опускать кривую своего роста. Но… вы должны бы мне были задать вопрос. Позвольте, позвольте, я сам! Этот вопрос таков: почему же, я говорю, почему же ученые палеонтологи, геологи и антропологи, наряду с карликами из мира животных эоцена и гигантами - плиоцена, до сих пор не смогли найти карликов и гигантов из великой семьи человечества? Почему до сих пор не найдено карликовых и гигантских форм из предков человека? Ведь должны же были они существовать, если человек такое же млекопитающее животное, как и все млекопитающие, если он подчиняется всем тем естественным законам, каким подчиняются все млекопитающие? А почему бы ему не подчиниться? - Должен! Должен!.. Мы-то с вами в этом крепко уверены, так как имеем перед глазами живых плиоценщиков и мертвого "папу". Но ведь ученые-то наши, оставшиеся там, в XX веке, они-то ведь до сих пор не могут убедиться в правиле, которое выводится само собой из общих законов развития. Почему же, спрашиваю я, до сих пор они не разыскали скелета плиоценщика и скелета "папы"?.. А вот здесь-то, батенька мой, и закопана свинья, - так, кажется, говорят немцы? Здесь и закопана свинья… Строили предположения, и я сам повторял их за всеми, как попугай, что кости человека, как особенно хрупкие, не могли дойти до нашего времени в целом состоянии, они доходили всего только в виде праха. Чушь! И еще раз повторяю: чушь!.. Почему же, спрашиваю я, дошли до нас кости чертовски мелких животных и - плюс к тому - времен гораздо более древних, чем плиоцен или даже эоцен?.. Ага, теперь вы сами видите, что их предположение - ни больше и ни меньше как ерунда. И если я не так давно - кажется, по поводу питекантропа, - сам уверял вас в этой ереси, то только потому, что другого выхода не было. То есть он был, но - сомнительный. Этот выход - предположить, что человечество развивалось где-то в Азии и оттуда пришло к нам в Европу с началом ледникового периода. Однако Азия, если и не так полно, как Европа, то все же достаточно хорошо обследована в палеонтологическом направлении. И там, опять-таки, ни карликовых, ни гигантских форм человека не найдено. Значит, нужно подальше перенести место появления человека, куда-нибудь на материк, который впоследствии, в плиоцене, скажем, был поглощен океаном. Ага, вы догадываетесь, к чему я клоню. Да, батенька мой, это та знаменитая Гондвана, которая нынче покоится в пучинах Индийского океана; тот знаменитый материк, который в начале третичного периода захватывал в свою территорию Мадагаскар и Австралию и через Индостан соединялся с Азией, а отсюда с Европой. Вот здесь-то и нужно искать колыбель человечества и местопребывание его вплоть до выделения из себя Неандертальской и Кроманьонской расы. Это не мое предположение. Голландский ученый Халлир первый высказал его, но так как у него было слишком мало фактических данных, в науке эта гипотеза не пользовалась большим распространением. Я имею эти данные. Я и никто иной… Даже вы, несмотря на то, что вы целыми днями пропадаете вместе с краснокожими на охоте, даже вы, несмотря на вашу близость к первобытникам, не сумели или, вернее, не поинтересовались вырвать у них тайну их происхождения и тайну их "папы". Слушайте же, если это вас интересует, - Скальпель понизил голос и склонился к самому уху Николки:
- Пока вы охотились, я вел очень трудную, зато плодотворную беседу с нашими ранеными. Повторяю, это было чертовски трудно. Оджа и Вырк оказались прямо-таки бессловесными существами: в их распоряжении всего какая-нибудь сотня слов; я их записал, конечно, но не в этом дело. Наиболее красноречивым и многословным, зато и наиболее скрытным, выявил себя Гух. Его имя, по всей вероятности, соответствует его скрытному характеру. Вернее сказать, он был скрытен постольку, поскольку тема моего нащупывающего разговора не лезла в границы запрещенной ему кем-то области, а так он значительно развитее всех своих собратьев. Но я-таки оказался хитрее его, я выведал все, что мне нужно было, выведал в интересах чистой науки. Вот что он мне рассказал.
- Они пришли в Европу всего каких-нибудь двадцать лет тому назад. Их было две или три сотни, "два шьта" или "три шьта", сказал он мне. Они покинули свою первоначальную родину, потому что "много-много воды" появилось на ней, гораздо больше, чем им требовалось для питья и купанья. Одним словом, потоп. Шли они очень долго, сначала гонимые водой, потом засухой и беззверием; шли, по крайней мере, год, - "одно лето и одну зиму" - других подразделений года у них не имеется. Их дорога лежала с юга на север; справа у них "солнце рождалось", слева "умирало". На середине расстояния им встретились высокие горы, там вода текла "жур-жур" ъом, - Эрти почему-то запомнил это слово, хотя при переправе через горы его еще не было, - вывод: в орде часто вспоминали об этой переправе. Потом море преградило им дорогу, - море они знают и называют его "мъра", а пустыню "мъру"; по-моему, здесь нужно искать общий корень "мър", что значит "смерть", "умирать". Море пришлось обогнуть справа, т. е. с востока, - вы запоминаете все эти подробности? После моря орда прошла еще "много-много" на север. Здесь стояла зима, "большая зима"; такой у себя на родине они не видали, но слово у них для зимы имеется, это - хъма. В погоне за животными они повернули на запад, снова перебрались через горы, уже менее высокие, потом через широкую реку, в которой вода была "крак", т. е. ломалась, - значит, был лед, и… очутились в Европе. Конечно, они не знали, что холодная и богатая живностью страна была Европой, но мы это знаем, так как в ней они живут до сих пор. Прежде чем передавать вам дальнейшие подробности рассказа Гуха, позвольте-ка вас спросить: какую такую реку они переходили последний раз?
- Волгу, - без запинки отвечал Николка.
- Правильно. А какие горы перед рекой встретились?
- Уральские.
- Еще раз правильно, и все-таки я вас сейчас посажу в лужу…
- Ну-ну, дуйте, - насторожился Николка.
- Какое море им попалось? - продолжал вопрошать медик.
Николка отвечал осторожней:
- Должно быть, то, перед которым мы и стоим: Черное, соединенное с Каспийским.
- Правильно! - вскричал медик. - А теперь: какие горы им в первый раз пришлось переходить?
Николка отвечал еще осторожней:
- Если они шли все время с юга, значит, те горы, что покрывают Иран…
- Правильно! - Скальпель чуть не плясал, готовя ловушку. - А ведь эти горы им встретились на середине пути, откуда же тогда, скажите, лежала их дорога? С Аравийского моря и с Индийского океана, что ли?
- Го-го-го! - поиздевался Николка, прежде чем ответить. - Вы меня за идиотика считаете, благодарю вас. Сами только что про Гондвану говорили, которую поглотил Индийский океан, - значит, они и шли с Гондваны…
Скальпель сразу стал серьезным - больше ему ничего не оставалось - и серьезно сказал: