- Прекрасно, - ответил голос Уилла. - А теперь лучшее, что ты можешь сделать, это уехать.
- Ну нет. - Женщина засмеялась. - Так скоро я не уеду, милый…
Кравцов поспешно отошел от двери. "Норма Хемптон - и Уилл! - подумал он изумленно. - Что может быть общего между ними?… Не мое это дело, впрочем…"
Он вошел в свою каюту. А каютка - ничего. Маленькое, но уютное жилье для мужчины. Он поскреб реденькую бородку. Побриться сейчас или утром?…
Кравцов щелкнул выключателем - и увидел на столе пачку писем.
17
Он проснулся с ощущением радости. Что это могло быть? Ах, ну да, письма от Марины! Он читал их и перечитывал до трех часов ночи… Сколько же времени сейчас? Ого, без двадцати десять!
Кравцов вскочил, отдернул шторки и распахнул иллюминатор. Голубое утро ворвалось в каюту. Он увидел синюю равнину океана, небо в легких клочьях облаков, а на самом горизонте - коробочку плота, накрытую белой шапкой пара. Солнце слепило глаза, и Кравцов не сразу разглядел тонкую черную нитку, вытягивающуюся из клубов пара и теряющуюся в облаках. Отсюда загадочный столб казался даже не ниткой, а ничтожным волоском на мощной груди Земли. Так, пустячок, не заслуживающий и сотой доли сенсационного шума, который он произвел в мире.
Взгляд Кравцова упал на листок бумаги, лежавший поверх пачки писем. Улыбаясь, Кравцов поднес листок к глазам, снова прочел слова, написанные кривыми печатными буквами: "Папа, приезжай скорее, я соскучился". Это Марина водила Вовкиной рукой. Внизу был нарисован дом, тоже кривой, из его трубы шел дым завитушками. Аи да Вовка, уже карандаш в лапе держит!
Ну ладно, надо идти завтракать, а потом разыскать Морозова. Если он, Кравцов, здесь не нужен, то с первой же оказией…
Он вздрогнул от неожиданности: зазвонил телефон.
- Александр? Вы уже позавтракали? - услышал он глуховатый голос Уилла.
- Нет.
- Ну, тогда вы не успеете.
- А что такое, Уилл?
- В десять отходит катер. Вы не успеете. Идите завтракайте.
- Я успею! - сказал Кравцов, но Уилл уже дал отбой.
Кравцов торопливо оделся и выбежал в коридор. В просторном холле его перехватил какой-то журналист, но Кравцов, пробормотав "Sorry", побежал дальше. Он попал в узенький коридор, в котором ревел вентилятор, и понял, что заблудился. Назад! Расспросив дорогу, он выскочил, наконец, на спардек и сразу увидел глубоко внизу катер, приплясывающий на волнах у борта "Фукуоки". Прыгая через ступеньки, Кравцов сбежал по трапу на верхнюю палубу. Возле группы людей остановился, переводя дыхание, и тут его окликнул Али-Овсад:
- Зачем пришел? Я сказал, тебя не будить, пусть спит. Тебе инглиз сказал?
- Да. Где он?
Али-Овсад ткнул пальцем в катер:
- Там. Ты не ходи, отдыхай.
- Отдыхай-мотдыхай… - Кравцов с досадой отмахнулся и бочком пролез сквозь тесное кольцо журналистов к Брамулье и Штамму. Они разговаривали с давешним пожилым японцем возле трапа, спущенного к катеру.
Кравцову было стыдно за свою сонливость. Он стесненно поздоровался, и Брамулья, схватив его за руку, подтащил к японцу:
- Это инженер Кравцов.
Морщины на лице японца раздвинулись в улыбке. Он втянул в себя воздух и сказал высоким голосом:
- Macao Токунага. - И добавил на довольно чистом русском языке: - Удалось ли вам отдохнуть?
- Да, вполне…
Так вот он, знаменитый академик! Когда-то, двадцать пять лет тому назад, он с первой группой японских ученых обследовал пепелище Хиросимы и выступил с гневным заявлением против атомного оружия. Ходили слухи, что Токунага поражен лучевой болезнью. Вид у него и в самом деле неважный…
- Господин Токунага, - сказал Кравцов. - Разрешите мне пойти на катере.
- А вы знаете, зачем отправляется катер?
- Нет…
Токунага тихонько засмеялся.
- Но я хорошо знаю плот, - сказал Кравцов, чувствуя, как краска заливает лицо, - и… смогу быть полезен…
Тут подошел академик Морозов.
- Последние известия, Токунага-сан, - весело сообщил он. - Локатор показывает высоту столба около тридцати километров. Он движется со скоростью восьмисот метров в час, но это надо еще проверить.
- Тридцать километров! - ахнул кто-то из журналистов.
- Так. Ну, все готово? - Морозов ступил на трап. - Кравцов, вы с нами?
- Да!
- Поехали.
Они спустились в катер, и тотчас матрос оттолкнулся от нижней площадки трапа, и катер побежал вдоль белого борта "Фукуоки". Морозов помахал рукой, Токунага грустно закивал в ответ.
Кравцов поздоровался с Уиллом, Джимом Паркинсоном и Чулковым.
- Вы тут как тут, - сказал он Чулкову.
- А как же! - ухмыльнулся тот. - Куда вы, туда и я.
- Без завтрака? - спросил Уилл.
- Ерунда, - сказал Кравцов.
Уилл задумчиво посмотрел на него, попыхивая трубкой. Кроме них, на катере был не знакомый Кравцову белобрысый парень в пестрой рубашке с изображением горы Фудзияма. Он возился с приборами, негромко переговаривался с Морозовым. Приборов было пять или шесть, самый большой из них напоминал газовый баллон, самый маленький, в деревянном футлярчике, парень держал в руках.
По мере приближения к плоту разговоры на катере затухали. Все взгляды были прикованы к Черному столбу, подымающемуся из облака пара. Теперь он уже не казался Кравцову безобидным волоском - в нем было что-то жуткое и грозное.
- Н-да, - сказал Морозов после долгого молчания. - Неплохим хвостиком обзавелась матушка-Земля.
Вода возле плота была неспокойна. Катер подошел к причалу, и Морозов прежде всего велел спустить в воду контейнер с термометром-самописцем для долговременных замеров температуры. Затем перетащили приборы в кабину грузового лифта и сами поднялись на верхнюю палубу плота.
Ух, как на раскаленной сковородке… Кравцов с беспокойством взглянул на Морозова: все же пожилой человек, как он перенесет такую дьявольскую жарищу? Морозов, мокрый от пота, натягивал на себя скафандр из стеклоткани, и все поспешили сделать то же самое.
- Все слышат меня? - раздался в шлемофоне Кравцова голос Морозова - по-русски и по-английски. - Отлично. Итак, начинаем первичные измерения. Замеры будем делать через каждые двадцать пять метров. Юра, у вас все готово?
- Да, Виктор Константинович, - ответил белобрысый парень. Он был, оказывается, техником-прибористом.
- Ну, начали.
Джим Паркинсон пошел вдоль рельсов к середине плота, разматывая рулетку. Отмерив двадцать пять метров от борта, он обмакнул кисть в ведерко с суриком и сделал красную отметку. Морозов нажал кнопку и прильнул к зрительной трубке, которая торчала из контейнера, похожего на газовый баллон. Он смотрел долго, его глаз освещался вспышками света из трубки. Затем Морозов вытащил записную книжку, снял с правой руки рукавицу и принялся писать.
Юра тем временем снимал показания с двух других приборов, а Уилл возился со своим магнитографом. Кравцову Морозов поручил замеры радиоактивности.
Юра и Чулков перетащили приборы к отметке, сделанной Джимом - здесь было 225 метров от Черного столба, - и замеры были повторены. Джим ушел с рулеткой вперед, отмеряя очередные двадцать пять метров, и Кравцов поглядывал на него с беспокойством. Конечно, до столба еще далеко, но кто его знает, на каком расстоянии он сегодня начнет притягивать…
- Товарищ Кравцов, - раздался голос Морозова. - На каком расстоянии потянуло вчера вашего Чулкова к столбу?
- Примерно десять метров.
- Десяти не было, - сказал Чулков. - Метров восемь.
- Ну нет, - возразил Кравцов и, окликнув Джима, повторил вопрос по-английски.
- Ровно двенадцать ярдов, - заявил Джим, - ни дюйма больше.
Морозов коротко рассмеялся.
- Исследователи, - сказал он. - Вот что: поставьте приборы на тележку. Паркинсон, вернитесь. Будем продвигаться вместе.
Палуба вдруг заходила ходуном под ногами. Долговязый Джим упал на ведерко с краской. Юра повалился на спину, прижимая к груди ящичек с кварцевым гравиметром. Уилла кинуло на Морозова. У основания столба яростно и торопливо заклубился пар, плот заволокло белой пеленой.
Понемногу толчки затихли и прекратились вовсе. Ветер разматывал полотнище пара, гнал его кверху. Пятеро в серо-голубых костюмах из стеклоткани стояли тесной кучкой - бессильные перед грозным могуществом природы.
- Кажется, скорость столба возросла, - проговорил Уилл, задрав голову и щуря глаза за прозрачным щитком.
- Это покажут локационные измерения, - сказал Морозов. - Ну-с, продвигаемся вперед.
И упрямые люди шаг за шагом приближались к столбу, толкая перед собой тележку с приборами и разматывая рулетку.
Замер на отметке 200 продолжался полтора часа: пришлось ждать, пока маятниковый гравиметр, взбудораженный толчками, придет в нормальное положение.
На отметке 125 Морозов велел всем обвязаться канатом.
На отметке 100 Джим обнаружил, что краска в ведерке кипит и испаряется; Юра протянул ему кусок мела.
На отметке 75 Уилл сел, скрючившись, на тележку и коротко простонал.
- Что с вами, Макферсон? - обеспокоенно прозвучал голос Морозова?
Уилл не ответил.
- Я отведу его на катер, - сказал Кравцов. - Это сердечный приступ.
- Нет, - раздался слабый голос Уилла. - Сейчас пройдет.
- Немедленно на катер, - распорядился Морозов. Кравцов взял Уилла под мышки, поднял и повел к борту,
Он слышал тяжелое дыхание Уилла и все повторял:
- Ничего, старина, ничего…