Я спьяну не сразу и понял, что к чему. И только потом до меня дошло, что я лежу голым в спальном мешке, а ко мне сзади пристраивается Фрэнк со своей дубиной. Меня словно током ударило. Что там холод озера! Сейчас напряжение было круче. Пятьсот, тысяча вольт! Как на электрическом стуле!
Я вывернулся и резко ударил коленом ему в пах. Фрэнк взвыл от боли.
– Ах, ты, неблагодарная сволочь. Я привёз тебя в этот чудо-уголок, напоил, накормил, из озера вытащил, а ты не можешь доставить мне маленькую радость!
Я уже был в термобелье и натягивал на ноги комбинезон. Меня трясло.
– Ты ошибся, Фрэнк. Обратился не по адресу. Я не оказываю таких услуг.
Боль, похоже, его отпустила, и он сел на спальник.
– Всё когда-нибудь бывает впервые, Адам. Ты же хочешь стать очень богатым и влиятельным?
Я промолчал.
– Но, чтобы вступить в наше братство, тебе придётся поступиться некоторыми принципами. Я знаю, что ты гетеросексуален. Но твоя независимость, твоя дурацкая спесь мешают тебе жить, сделать карьеру, сколотить состояние. Потому что ты один, волк-одиночка. Ты отбился от своей стаи, Адам. А к другой так и не пристал. В этом мире всё повязано, дружище. Никто никому не станет помогать просто так. А интимная близость мужчин – самая надёжная страховка от предательства. Тебя унизили, и ты всегда будешь это помнить. И сам будешь унижать других. Меня тянет тот, кто уверен во мне до конца. Я тяну того, в ком уверен сам. Так создаются самые могущественные организации в мире. Тайные ордена, масонские ложи построены именно по этому принципу. Я предлагаю тебе вступить в наше братство. Это своего рода обряд крещения. Понравится – продолжим, а нет – да спи ты со своими девками, сколько влезет. Ты же всегда мечтал работать в моей команде? Потому и женился на этой несчастной Вики? Признайся, Адам. И ложись рядом. Я постараюсь не делать тебе больно.
– Да пошёл ты…
Не одеваясь, Фрэнк потянулся к выходу из палатки.
– Если не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Думаешь, моей подготовки не хватит, чтобы справиться с таким дохляком, как ты. Самонадеянный, наивный идиот. Я тебя ещё и друзьям подарю, пускай покуражатся со зрелым мужчиной, а то мальчишки им, поди, надоели.
Мне повезло. Фрэнк даже не подумал убрать мой винчестер. Он стоял там же, где я его оставил с вечера, возле палаточной стойки.
– Не подходи! Я выстрелю! – предупредил я голого извращенца и передёрнул затвор.
– Ой, как страшно! Ой, напугал! Убери оружие и снимай штаны, пока я окончательно не разозлился.
Он и не думал останавливаться и неотвратимо надвигался на меня, злорадно улыбаясь.
Стрелять предупредительно вверх не имело смысла. Я просто не успел бы передёрнуть затвор, бывший морской котик находился уже в паре метров. И я нажал на курок. Он взвыл от боли. Заряд дроби превратил его левое плечо в кровавое месиво. Струи крови стекали по его атлетическому телу. Он ещё простоял удивлённый какое-то время, а потом рухнул на росистую траву.
Из палаток выскакивали его товарищи, а я, не чуя под собой ног, ломился сквозь лесную чащу, только б успеть убраться от них подальше до рассвета.
Я взобрался на гору, с которой было хорошо видно, что творится в лагере. Где-то через час пришёл катер. Матросы так же дружно и оперативно свернули палатки, как их и поставили. Фрэнка занесли на борт на носилках. Он пришёл в сознание, старался встать и яростно жестикулировал здоровой рукой. Катер отчалил и стал подниматься вверх по впадающей в озеро реке. Когда он скрылся за поворотом, я вышел из своего убежища.
Небо затянулось тучами. Накрапывал дождь. На вершине дул сильный ветер, срывая с головы капюшон. В винчестере оставалось ещё пять зарядов. А до ближайшего жилья, как сказал Фрэнк, было триста миль.
– С трансвеститами и я бы покувыркался. Они симпатичнее местных проституток, – во всеуслышание заявил пузатый дядька в гавайке и цветастых шортах.
За что тут же получил оплеуху от своей не менее тучной спутницы.
– Я тебе покувыркаюсь, кобель паршивый. Подожди, вернёмся в отель, я тебе устрою и садо, и мазо. О всяких трансвеститах сразу забудешь.
Гид улыбнулся, довольный реакцией туристов на свой рассказ.
– Билеты на шоу получаем при выходе из автобуса.
Один вид расфуфыренных рекламных зазывал неизвестного пола вызвал во мне приступ тошноты. Комок встал в горле, и перехватило дыхание, как тогда на Аляске.
– Извини меня, Вики. Но я не пойду на этот шабаш. Противно смотреть на этих педерастов.
Она ничего не ответила. Встала с сиденья и, не взяв билета, вышла из автобуса.
Погружённая в раздумья, она брела по тротуару.
– Вики! Постой! Я чем-то тебя обидел?
Я нагнал её и схватил за локоть. Она вырвала свою руку и обернулась. Её лицо было алым не от солнца, а от злости. Из глаз катились крупные слёзы.
– Ну почему, почему ты меряешь всех по себе? Чем эти люди провинились перед тобой? Только тем, что они не такие, как ты?
Я испугался. Никогда прежде я не видел свою жену в таком состоянии. За все годы брака мы с ней ни разу не ссорились. Она никогда даже не повысила голоса на меня, не то чтоб орала.
– Может, я был излишне резок и моё мнение расходится с современной либеральной толерантностью к сексуальным меньшинствам. Но я имею на это моральное право, потому что сам пострадал от одного из видных представителей этого прогрессивного и модного движения.
Мои слова были полны сарказма. Я не мог себя остановить.
– Если бы охотники не нашли меня в тайге, умирающего от холода и голода, ты сейчас была бы вдовой, а наши дочери сиротами.
– Не изображай из себя жертву. Ты покушался на жизнь сенатора. И если бы не я, Фрэнк засадил бы тебя за решётку пожизненно.
Она поймала такси, и мы поехали в отель, не проронив больше не слова.
Вики раздвинула кровати, поставив между ними тумбочки. Десять ночей мы проспали раздельно. На отдыхе в экзотической стране, где властвуют свободные нравы. Солнце, море, фрукты, загорелые женские тела в бикини на пляже и около бассейна сильно возбуждали меня, но в интимной близости жена мне отказывала. Я считал часы, когда же наконец кончится этот проклятый отпуск!
По возвращении домой Вики исчезла. Я вначале не придал её отсутствию особого значения. Работа у комиссара полиции ненормированная. Когда случался аврал, она оставалась ночевать в отеле недалеко от полицейского управления. К тому же во мне накопилось столько нереализованной сексуальной энергии, что я не успевал посетить всех своих действующих и законсервированных любовниц. Благо каникулы у дочерей ещё не кончились, и они продолжали гостить у бабушки в Европе.
Но через неделю я начал волноваться и позвонил ей на мобильный телефон. Абонент был недоступен. Тогда я набрал её рабочий номер.
Ответила секретарша:
– Миссис Виктория подала прошение об отставке. Вчера губернатор его подписал. Ваша жена больше не комиссар полиции, мистер Адам.
Я засыпал её мобильный телефон смс-сообщениями, электронную почту – письмами, звонил её матери в Европу, но она ничего не знала о дочери, поинтересовалась только, когда я заберу девочек.
Обращаться в полицию относительно поиска бывшего комиссара полиции было глупо. Никаких координат Габриэллы я не знал. Только один человек мог бы просветить меня о причинах исчезновения Вики. Фрэнк. Но ему мне звонить совсем не хотелось.
Она сама позвонила на следующий день.
– Я подала на развод. Надеюсь, ты не станешь сильно противодействовать этому.
– Но почему, Вики? Мы так долго вместе. У нас прекрасные дочери. Замечательная, дружная семья. А ссоры? С кем они не случаются?
– Не стоило выходить замуж без любви. Прости, – тихим голосом произнесла она и отключила телефон.
Я нашёл дом, где снимала квартиру Габриэлла. Помогла одна судья – моя бывшая подруга. Припарковал машину прямо напротив нужного мне подъезда и стал ждать. Они появились поздно, ближе к полуночи. Шли в обнимку как настоящие влюблённые. У каждой в свободной руке было по большому бумажному пакету. Видимо, выпивка и закуска. Они о чём-то оживлённо разговаривали и смеялись. Я никогда прежде не видел свою жену такой счастливой.
– Вики! – окрикнул я её из машины. – Можно тебя на минутку?
Женщины смутились, как воришки, застуканные на месте преступления. Вики первой взяла себя в руки и, передав подруге свой пакет, отправила её домой. Та без охоты двинулась в подъезд, постоянно оглядываясь.
– Зачем ты здесь?
– Хотел убедиться в обоснованности своих подозрений.
– Убедился?
– Вполне. Но я не считаю это поводом для развода. Тобой движет благодарность к этой женщине. Не более. Это пройдёт.
– Да какая разница: женщина или мужчина? Я просто не люблю тебя. Вот и всё. И никогда не любила. Мне всегда нравился другой мужчина.
– Фрэнк?
– Да. Но ты знаешь, он равнодушен к женщинам. Как бы много я отдала, чтобы оказаться тогда на Аляске вместо тебя!
Я был в шоке.
– Я хочу сменить пол.
Она произнесла это таким обыденным тоном, словно собиралась поменять линолеум на паркет.
– Ты в своем уме? Ты же мать двух дочерей! Что скажут твои родители? Мать? Отец?