* * *
- Доченька! - пожилая женщина рыдает на груди у молоденькой девушки, в которой я узнаю убитую Жанну. - Да мы уж и не чаяли увидеть тебя. Ведь семь недель прошло! Мы думали, они убили тебя, эти звери…
- Ну что ты, мама, - девушка гладит и гладит бедную женщину по голове. - Я убежала от них тогда, и меня спрятал один старый монах-отшельник, ты знаешь, старый Жак…
- Разве он ещё жив?
- Был жив, мама. Я вернулась бы раньше, но старик заболел и не мог вставать. Не могла же я его бросить за его доброту. А три дня назад его убили английские солдаты - побоялись заразы. И хижину сожгли. Так что я снова тут.
Мать гладит её по лицу, вглядывается.
- Я боюсь за тебя, Жанна. Ты у меня такая красавица! А сейчас ещё как будто краше стала… Лицо прямо прозрачное. И глаза у тебя сегодня такие…
Действительно, глаза девушки будто излучают внутренний свет. Душу трудно спрятать.
- Замуж бы тебе, дочка… Да никто теперь не женится почти. Парней мало, да и те воюют. Война, война, без конца и края война…
- Нет, мама, - девушка смотрит без улыбки. - Рано мне замуж. Сперва надо покончить с войной.
Женщина медленно осеняет себя крестным знамением.
* * *
Увесистый крылатый кулёк с шумом обрушивается мне на голову, волосы закрывают глаза (отросли, кстати, надо бы постричься…). Проснулась, Нечаянная ты наша радость… Она здорово поправилась за последнее время. Но я уже не опасаюсь за шейные позвонки - во-первых, изрядно натренировал шею, регулярно принимая на голову летающий груз, а во-вторых, у меня уже выработался условный рефлекс, шейные мышцы мгновенно напрягаются, и голова сама принимает удобное для посадки этой самой Радости положение. Вон на Земле африканские женщины с детства начинают привыкать, так что после замужества легко могут носить на голове даже собственного мужа.
- Зверь, ты мешаешь мне заниматься! - я щёлкаю пальцами, останавливая видеозапись. Зверь в ответ урчит, явно намекая, что никакие мои дела не могут служить оправданием. Режим питания нарушать нельзя!
"Ира, Ир…"
"Ау! Что случилось, любимый?"
"Наша общая Радость проснулась. Чем сегодня кормить?"
"Там в корзинке, прямо над "домовым", дашь ей сегодня розовый гриб. Там и тебе всего хватит, кстати"
"У тебя всё хорошо?"
Я чувствую её досаду.
"Какое там хорошо. Я загнала противников в угол, но они забаррикадировались, и не берут их никакие аргументы. Знаешь, сейчас мне кажется, что не только люди - лошадь Чалка намного разумнее этих… А ты ещё себя обзываешь балбесом"
"Скажи, у тебя сохранился перстень-парализатор? Один разок… Либо одумаются, либо сядут в каталку и не смогут участвовать в ваших конгрессах"
Шелестящий бесплотный смех.
"Во-первых, я сдала перстень, ещё там, на Земле. А во-вторых, на ангелов он так не действует, он же рассчитан на людей. А вообще идея стоящая… Надо подумать"
"Скажем Феде, твоему братцу. У них там в конторе народ головастый, неужто не помогут?"
Снова смех.
"Умница ты моя. Фонтан идей. Всё, главный враг выдвигается на рубеж атаки. Сейчас будет молоть чушь. Не отвлекай"
Я вздыхаю, снимаю с головы Нечаянную радость, осторожно отцепляя коготки. Зверёк сопит, но видя, что я направляюсь на кухню, успокаивается. Сейчас, сейчас, зверь.
Свет в кухне-холле-хозблоке ярко вспыхивает при моём появлении. В корзинке, накрытой чистым полотенцем, полно всяких фруктов и орехов, даже розовый древесный гриб имеется. И когда она всё успевает?
Нечаянная радость нетерпеливо возится в руках, облизывается. Держи, зверь… А мне нужно продолжать заниматься.
* * *
- … Да кто ты такая, девчонка, чтобы вот так впереться к дофину? Его высочество не принимает…
- Его высочество принимает.
Глаза солдата стекленеют, и девушка, по виду чистая поселянка, смело проходит в калитку, отстранив тяжёлую алебарду. Офицер даже не высунулся из караулки. Из рук вон у них тут поставлена служба. Как ещё этого дофина Карла не утащили в мешке, уму непостижимо…
"Илайя, внимание. У двери в покои дофина ещё два олуха, спят стоя. Справишься?"
"Должна"
"На всякий случай приготовь парализатор"
Илайя-Жанна сжимает тонкую руку в кулачок. На обманчиво-хрупком пальчике блестит дешёвый серебряный перстенёк с непонятным камешком. Широко распахнутые глаза блестят в полумраке коридора, освещаемого зыбким светом горящих факелов. А вот и вход в апартаменты дофина. Два рыцаря, с ног до наплечной тыквы закованные в доспехи, стоят неподвижно, как статуи. Спят на посту, привалившись спиной к стене и опершись на двуручный меч. Жанна останавливается, сосредотачивается… Всё.
"Всё, Илайя. Спят. Мыслей никаких"
"А были?" - бесплотный смех.
* * *
"Ау, любимый! Ты как там?"
"Учу урок. Как дела у тебя?"
"Как я и говорила. Враг побит, победа за нами. Летящий над морем - он в этой парочке заводила и вдохновитель - выставлен на посмешище юной и очаровательной особой, хорошо тебе знакомой. Примкнувшие было к нему союзники, видя беспомощность сюзерена, раскаялись и нанесли ему мощный удар в спину. В общем, всем весело"
"Полный но пасаран, как сказал бы Коля-Хруст. Когда уже ты прибудешь?"
"Скоро. Теперь уже скоро, правда. Что ты смотришь?"
"Про Жанну Д'Арк"
Я чувствую, как она мрачнеет.
"Тогда смотри внимательно. Не торопись"
* * *
Гулко ухнула тяжёлая бомбарда, окутавшись дымом. Каменное ядро, стремительно уменьшаясь в размерах, понеслось к воротам. Удар! С грохотом валится расколотый подьемный мост, одна из створок падает вовнутрь, другая косо повисает на одной трёхпудовой петле.
- Славный выстрел, Перэн! За мной, дети Франции! За Родину! Вперёд!
- Виват Жанне! За Родину! Вперёд!! А-а-а-а!!!
Ревущая людская волна рвётся к разбитым воротам замка. Сверкают доспехи рыцарей, сражающихся сейчас в пешем строю, тускло отливают сталью нашитые поверх кожаных рубах пластинчатые кольчуги горожан и купцов. Но большинство бойцов одеты в рванину и вооружены чем попало - косами, перекованными в копья, тяжёлыми цепами, кузнечными молотами… И нет сейчас между ними разницы, между рыцарями и горожанами, между крестьянами и купцами… Все они сейчас сыны Франции, и они сражаются за Родину.
- А-а-а-а!!! Бе-е-е-й!!!
Дождём сыплются длинные стрелы, английские лучники бьют умело и точно. Но разве остановишь такой поток? Однако, что же медлит Де Мец… Давай, Жан…
Стрела бьёт в грудь, и сталь доспехов не выдерживает удара. Больно… Надо же, как больно…
"Илайя, выходи из боя! Назад, я сказал!!"
"Заткнись!!!"
- Жанна?.. - рядом чьи-то лица, бородатые и совсем молодые.
- А ну, прекратить! К воротам! - рука скользит по окровавленному древку. Есть ли на наконечнике зубцы? Сейчас узнаем…
Рывок! В глазах огненные колёса. Точно, вот они, зубцы…
- Да перестаньте меня лапать! К воротам!!!
- Виват Жанне!! Вперё-о-о-од!!!
Болты арбалетов стальной метлой проходят по бойницам, разом прекращая ливень вражеских стрел. Молодец, Жан…
В воротах щёткой торчат копья англичан, и первые из бегущих просто нанизываются на острия. Но яростная лавина не замечает этого, на ходу сминает заслон и потоком вливается в ворота. С гулом падает вторая створка, ещё державшаяся на одной петле, накрывая собой англичан и французов - кто попал…
- Бе-е-ей!!!
Меч в руке порхает, как бабочка. Ангелы только с виду хрупкие, а уж биоморфы… И кровь уже не идёт, кажется. Или идёт? Потом, потом…
- А-а-а!!!
Здоровенный детина, весь в рыжей щетине, замахивается двуручным мечом и вдруг сам валится на меч Жанны. Парализатор в сочетании с умелым мечом оружие неотразимое.
Бой уже распался на отдельные очаги. Всё, кажется…
- Жанна, ты ранена? Где больно? Где? - молодой человек в доспехах ощупывает её руки, как слепой. Жан Де Мец. Безумные, любящие глаза. Да, он влюбился, что же делать… Бедный мальчик…
- Жанна, мы победили. Они сдаются, Жанна!
- Спасибо, Жан… Я прилягу? Что-то мне нехорошо…
А кровь-то ещё идёт, оказывается… Сейчас остановим…