- Что? - Хлебников раздражен. - Ты готов?
- К чему готов?
- Послушай, Стишов, мы с тобой знаем друг друга уже пятнадцать лет. Ты можешь понять, что у меня нет другого выхода?
Я швырнул трубку на место: провались ты со своим симбиозом!
Но он позвонил снова:
- Стишов, всему есть предел…
- Куницын!.. Он же на грани смерти! - Молчит. Размышляет. Ищет решение.
- Сонина с ним?
- Ты же знаешь, что он исчез.
- Не говори ерунды. Он вышел в туалет.
- Куда? - Как это мне не пришло в голову? Вот ведь…
Я опять бросил трубку. И, убегая, услышал, что он звонит снова.
Едва не столкнулся в дверях с Таей.
- Хлебников говорит, что он в туалете. Поняла ли что-нибудь Тая? Такой у нее вид… Туалет в конце коридора. На первом этаже. Как с лестницы спустишься - сразу направо. Пусто. Руфина оказалась самой трезвой.
- Саша, я позвонила вахтеру. Он утверждает: выходил мужчина.
Но я еще не верил, я не мог поверить, что Михаил ушел из корпуса. Куда? Зачем? Откуда у него силы? Пальто… Я так и не посмотрел - на месте ли его пальто.
И снова бегом на второй этаж. Сердце колотится уже где-то у горла. Сколько прошло минут? Пять? Десять?
В шкафу висело только одно пальто. Мое.
В ту же секунду я услышал нарастающий рев сирены "скорой".
Хлебников недаром гордился своим умением водить машину. В этот ночной час на улицах было пусто, и Хлебников, не обращая внимания на светофоры, выжимал из своей "Волги" все, что можно. За нами с истошным воем, предупреждая катастрофу, неслась "скорая".
- Куда ты так гонишь? Он на трамвае будет добираться минут двадцать.
- Какие сейчас трамваи? Взял такси.
Рядом с трамвайной остановкой у института - стоянка такси. Круглосуточная. А если он взял такси, то уже дома. И тогда дорога каждая минута.
Но что же произошло? Конечно, он привил себе эту проклятую зооксантеллу или что-то в этом роде когда-то раньше - это ясно, у него же кровь брали мы, и не раз, и в городской поликлинике - при обследовании перед экспериментом. Где он ее привил и когда - не столь уж важно, может, в том же Институте эмбриогенеза. Клеточную культуру он ввел себе, разумеется, в огромном количестве - таково одно из двух условий "феномена Бэрнета - Феннера". Но на что он надеялся? Слепая удача, один шанс из миллиона… "Я знаю одного тирана - тихий голос совести…"
Симбиоз, разумеется, не состоялся, зеленые клетки из кровотока вымылись или были уничтожены лейкоцитами. Но, видимо, не все. Часть зеленых клеток все же застряла, удержалась, видимо, в соединительной ткани. А может, и в лоханках печени - не в этом суть. Но вот знал ли он сам об этом? И как ему все это удалось скрыть от Наташи? Но если он точно знал, что зеленые клетки в крови не сохранились… Значит, появились против них антитела? Да, так, третьего не дано; третьего решения иммунология не допускает. А если так… Как он сформулировал первое условие "феномена Бэрнета-Феннера"? "По отношению к данной клеточной культуре в организме не должно быть никаких специфических антител…" Вводить вторично зеленые клетки он, конечно, не решился - это уж явное самоубийство: анафилаксия, мгновенный шок… Значит, надеялся, что зеленые клетки в организме все же закрепились? Вот почему он загорал под кварцем - откуда у него такой вид спортсмена с юга: надеялся вызвать спонтанный митоз зеленых клеток… Но это же… та же самая анафилаксия! Какая разница: ввести зеленые клетки вторично или заставить их размножаться спонтанно? Исход один… Но нет, что-то тут не то. Очевидно, он видел еще какое-то решение - именно то самое третье решение, которое классическая иммунология не предусмотрела. Вопрос в одном: существует ли это третье решение в природе? А если не существует… Митоз или анафилаксия. И вот в этой-то дилемме третьего действительно не дано…
Не могу представить: отлично зная… пятьдесят на пятьдесят? Все девяносто девять и девять, наверное, за анафилаксию, - а он раз за разом облучается под кварцем… Раз за разом! "Я знаю одного тирана…" И тут я подвернулся со своей гермокамерой и углекислой атмосферой. Да, теперь мне его логика понятна: раз у нас в углекислой атмосфере симбиоз состоялся по внешним метаболическим связям - по всем этим трубопроводам и фильтрам, то почему он не должен состояться в организме? Внутри организма… Да, теперь мне ясно, что произошло, когда мы подключили фитотрон: углекислая атмосфера плюс интенсивный свет… Даже если в организме сохранился всего десяток зеленых клеток… Каждый следующий цикл деления - даже не геометрическая прогрессия, а лавина! Ведь каждая клетка при митозе делится на четыре, а то и на восемь частей… Все понятно: вот на что он надеялся. Одно непонятно: почему в таком случае не произошло анафилаксии? А раз не было анафилактического шока… Адаптация? И не кома, выходит, и даже не отравление, а… адаптация? Так вот почему он сбежал из бокса, когда услышал, что я хочу сделать ему переливание крови: надеялся на адаптацию, любой ценой, но довести опыт до конца чистым. Вот откуда у него взялись силы на бегство из бокса…
Мы проскочили переулок - столько лет здесь не был, забыл. Хлебников, почти не снижая скорости, развернулся на перекрестке, следом за нами такой же пируэт сделала "скорая", и мы подлетели к большому старому дому.
- Подожди меня здесь, - остановил я Хлебникова. - Врачей тоже задержи. Если он здесь, я вернусь.
Длинный звонок перебудил, разумеется, всех жильцов квартиры, долго не открывали. Потом кто-то, судя по голосу - женщина, спросил: "Вам кого?"
- Куницыных.
Загремел засов, щелкнул замок, дверь приоткрылась - на цепочке. Меня разглядывали. А время идет, идет…
Я решил выяснить сразу:
- Михаил Иванович дома?
- Нет, - ответила женщина. - Давно не видели. Но пройдите. Наташа-то точно дома.
Меня пропустили в прихожую - слава богу. Дверь в комнату Куницыных справа, со стеклянным витражом. Темно. Спят. Я постучал.
- Наташа!
- Кто?
Наташа. В голосе испуг. Неужели… Но куда он мог уехать?
Я не знал, как себя вести. Спросить о Михаиле прямо, "в лоб"? Невозможно. Эта новость ее убьет. Но как тогда выяснить?
Открылась дверь. Наташа - заспанная, с растрепанными волосами, в халате… Вот, оказывается, ты какой можешь быть…
- Ты? Так поздно?
- Прости, Наташа.
- Михаил? - Она обеими руками вцепилась в мое пальто. Халат раскрылся…
- Да нет, что ты! Просто вот увидел тебя, и все как-то перевернулось вдруг… Я ведь помнил о тебе все эти четырнадцать лет. Помнил, а зайти не решался. А вот сегодня увидел… Ты очень расстроена моим дурацким визитом?
Я медленно отступал к двери. Я ей говорил, говорил что-то… Пока она, уже у самой двери, не отпустила мое пальто. Вряд ли она что-нибудь поняла из моего бессвязного бормотания. Решила, наверное, что пьян.
Хлебников стоял у "скорой". Я подбежал, перевел дыхание:
- Нет его. Не появлялся.
Хлебников посмотрел на часы. Я тоже. Два часа тридцать минут. Если я с периодами митоза не ошибся… Опоздали. Одна надежда, что деление зеленых клеток без света затормозится. Но если он вздумал где-нибудь загорать… Куда он мог сбежать?
Издалека, от Советской площади, послышался вой еще одной сирены "скорой". Везут донорскую кровь. А вдруг он все же поехал на трамвае?
- Гриша, я однажды из института в это время ехал на трамвае. У них там какой-то дежурный вагон - всю ночь ходит.
- Ясно, - сказал Хлебников. И - в приспущенное стекло "скорой": - От вас можно связаться со станцией? С вашим диспетчером?
Ему протянули трубку - от рации.
- Диспетчер? К вам не поступало сообщений о Куницыне? По нашим предположениям, он должен ехать от Экологического института до Советской площади на дежурном трамвае… Нет? А вы можете оповестить? Оповестили? Все бригады? Они знают, что надо делать? Это хорошо.
Подъехала вторая "скорая". Из нее выскочил врач. Подбежал к нам.
- Нашли?
Хлебников вернул трубку рации в машину и отрицательно покачал головой.
- Может, сообщить в милицию? - предложил я.
- Мы и так подняли тарарам на весь город, - раздраженно ответил Хлебников. - Еще не хватало милиции! В институте он, некуда ему больше податься. Если нет дома, значит, в институте. Поехали.
Он пошел к своей машине.
- Вы куда? - спросил врач со второй "скорой", молодой довольно, видел я его, кажется, однажды на станции - когда искал Михаила.
- Не знаю. Начальник решил возвращаться в институт. А вам, наверное, надо возвращаться на станцию.
- Ни в коем случае, - запротестовал врач. - Мы едем с вами.
- Ну что же, с нами так с нами. Отпустите хотя бы ту машину.
- Если мы понадобимся, диспетчер всегда имеет возможность вызвать нас по радио, - сказал врач первой "скорой" из кабины. - Едем, не будем терять время.
В это мгновение тяжелая парадная дверь хлопнула, выпуская на мороз полуодетую Наташу. Увидев, что я сажусь в машину, она побежала, крича;
- Саша! Ты обманул меня… Саша! Что с Михаилом? Саша…
- Закрой дверцу, - приказал Хлебников, трогая машину.