8
Дома его встретил полный разгром. Оба шкафа в гостиной были распахнуты, – на диване, на круглом столе пестрели пачки одежды, поднималась эмалированными боками посуда, извергнутая сервантом, стулья, сдвинутые к окну, толпились, как испуганные животные, а в освободившемся срединном пространстве красовался раздутый, наверное, уже заполненный чемодан, и второй чемодан, по-видимому, только что подготовленный, распластался возле него, демонстрируя внутреннюю обивку. И стояла дорожная сумка, загруженная до половины, и высовывался из нее термосный колпачок, а рядом с сумкой сидела на корточках Ветка и, как полоумная, шевелила губами, что-то подсчитывая.
Одета она была в домашние джинсы и безрукавку, пух волос, как из бани, был у нее ужасно растрепан, причем в правой руке она сжимала скалку, обсыпанную мукой, а из левого кулака высовывалось какое-то пружинное приспособление: для взбивания крема или что-нибудь в этом роде. А на шее, как ожерелье, висела нитка с сушеной морковью.
Впечатление было убийственное.
– Что ты делаешь? – изумленно спросил Сергей.
Однако, Ветка ему ничего не ответила – только глянула пустыми глазами, как будто не видя, а затем, бросив скалку, прошествовала в чулан и через секунду вернулась, неся огромную суповую кастрюлю.
Вид у нее действительно был безумный.
– Ветка!.. – заражаясь этим безумием, гаркнул Сергей. – Ветка!.. Ветка!.. Виктория!.. Что происходит?!.
Задрожали хрустальные подвески на люстре. А из комнаты в коридорчик выглянул обеспокоенный Дрюня.
Впрочем, Дрюня тут же махнул рукой и вернулся обратно.
Только тогда Ветка отреагировала.
– Уезжаем, – сказала она, запихивая кастрюлю в сумку.
– Куда уезжаем? – спросил Сергей.
– К маме, в Красницы...
– А зачем?
– Затем, что больше здесь невозможно!..
Губы у нее плотно сжались, а на бледном отстраненном лице проступило выражение непреклонности. Суповая кастрюля в сумку не лезла, и поэтому Ветка с пристуком поставила ее у серванта.
– Помогай, что ты вылупился!..
Запасаясь терпением, Сергей также опустился на корточки и искательно, точно больную, обнял ее за напряженные плечи.
– Какие Красницы, Веточка... Какая-такая мама, опомнись...
Он не собирался ее ни в чем упрекать. Тем не менее, Ветка рванулась, как будто ей это было в высшей степени неприятно, и, не рассчитав, по-видимому, силы рывка, мягко шлепнулась в открытое нутро чемодана.
Клацнули замки по паркету.
– Все уезжают, – с надрывом сказала она. – Лидочка, вон, собирается и, между прочим, с ребятами. Корогодовы еще третьего дня попрощались, Танька Ягодкина только что забегала: они завтра отваливают. Что же нам ждать, пока нас всех тут поубивают?.. – Она хлюпнула носом. – Силой тебя никто не потащит. Оставайся. Мы без тебя обойдемся...
Сергей так и сел – ощутимо ударившись при этом головой о столешницу.
У него стукнули зубы.
– Слушай, Ветка, давай поговорим без эмоций. Ну – возникла такая история, ну – бывает. Но ведь ты понимаешь, что это – случайное происшествие. Это – вышел из дома и вдруг попал под машину. От случайного происшествия не застрахуешься. Почему ты считаешь, что это имеет к нам отношение?..
Он поднял руку, чтобы разгладить судорогу щеки, но безумная Ветка неприязненно отшатнулась:
– Не трогай меня!..
– Веточка!..
– Не прикасайся!..
– Виктория Александровна!..
– Убери, убери свои лапы, иначе я за себя не ручаюсь!..
С ней случилось нечто вроде припадка: она бурно отмахивалась и безуспешно рвалась отодвинуться. Лицо у нее исказилось, ощерились мелкие зубы, и похожа она была на зверька, которого вытаскивают норы.
– Ветка!..
– Оставь меня, убирайся отсюда!..
Сергей не знал, как это все прекратить: изловчившись, поймал ее за вывернутое запястье и, с усилием притянув, обхватил – заключая в объятия. Щеки у Ветки уже были мокрые, а лопатки под безрукавкой поднимались, как вывихнутые. И одновременно чувствовались на спине деревянные мышцы – так она упиралась.
– Пусти ты меня!.. Все равно не удержишь!.. Придурочный!..
– Але, предки, – сказал вдруг снова появившийся Дрюня. – Нельзя ли потише? Вы тут так выступаете, что половина города соберется.
Тон у него был снисходительно-терпеливый.
Сергей обернулся и второй раз ударился головой о столешницу. Ветка вдруг прыснула. А у Дрюни на вытянутом скучном лице образовалась ухмылка.
– Ничего, не ушибся?..
– Слушай, Дрюня, – шипя, произнес Сергей, – ты не мог бы исчезнуть куда-нибудь на полчасика? Пойди погуляй. Я тебя потом кликну...
– Понял, – сказал Дрюня и, отклеившись от косяка, с независимым видом прошествовал через гостиную. Было видно, как он, подпрыгнув на ступенях веранды, деревянной походкой двинулся куда-то в глубь территории. Руки он засунул в карманы, и брезентовые штаны из-за этого казались широкими.
Ветка шмыгнула носом.
– И все-таки лучше бы нам уехать на какое-то время. Мама будет не против, а тут пока все наладится...
Она уже успокоилась, лишь дорожки от слез напоминали о происшедшем. Да еще – растрепанные клочковатые волосы.
Сергей обнял ее, и она не отстранилась, как прежде.
– Ну, рассказывай...
– А что рассказывать, – тихо шепнула Ветка. – Ерунда это все; наверное, женские страхи. Ничего я тебе не скажу, будешь смеяться...
Тем не менее, ей самой, по-видимому, хотелось выговориться. Она уткнулась Сергею лицом в плечо, стало вдруг хорошо и очень уютно. Собственно, ничего особенного не произошло, просто ей всю ночь сегодня снились кошмары. Как закроешь глаза, так и начинает мерещиться... В чем конкретно заключались кошмары, Ветка не объяснила: не желала, наверное, а выпытывать, рискуя истерикой, Сергей не стал, но в действительности напугало ее вовсе не это, испугалась она, что такие кошмары мерещатся чуть ли не каждому. Лидочка, вон, об этом рассказывала, Танька Ягодкина утверждает, что это какая-то эпидемия. Половина города этим переболела. А к тому же еще загадочная гибель Котангенса. Испугаешься. Но и сам ты, между прочим, хорош: мог бы уделять жене побольше внимания – успокоить там вовремя, рявкнуть, если потребуется; ты, в конце концов, муж или только так называешься, видишь же, что в семье происходит что-то неладное...
– Значит, Таньке и Лидочке тоже мерещились ужасы? – спросил Сергей.
– Ну! Иначе стала бы я волноваться...
– И всем танькиным многочисленным приятельницам и подругам?
– Я тебе говорю: полгорода этим мучается...
– И они считают это болезнью?
– Да-да-да, я ж тебе объясняла...
Ветка чуточку отстранилась и поправила лохматые волосы. Мокрота под глазами уже просыхала.
– Выгляжу я, конечно, кошмарно. Серый, слышишь, давай все же на чем-нибудь остановимся. Можно к маме, она нас давно приглашает. А, считаешь, не нужно, тогда, конечно, останемся. Главное, чтобы ты сам решил. Как ты решишь, так и будет...
Она ожидающе вглядывалась в него. Розовые припухлые веки – подрагивали.
– Скажи мне честно: ты очень боишься? – спросил Сергей.
– Когда ты рядом, то – нет, – быстро ответила Ветка.
– А когда я отсутствую?
– Ну... немножечко страшно...
– А могла бы ты с этим страхом бороться?
– Наверное...
Тогда Сергей резко тряхнул головой и решительно произнес, как будто что-то отбрасывая:
– Остаемся!
А повеселевшая Ветка вскочила на ноги.
– Ну и правильно! Зови Дрюню, сейчас будем обедать!
Она прямо-таки вся просияла.
Дрюня, впрочем, уже показался в гостиной и спросил – все с тем же бесконечным терпением:
– Ну что, предки, вы, наконец, помирились?
Нижняя большая губа у него была оттопырена.
– Вот что, Дрюня, – бодро сказал Сергей. – Видишь вон чемодан? Разбирай его, к чертовой матери. Вообще: сегодняшний день у тебя будет очень занят.
– Н-да?.. – с сомнением отозвался Дрюня.
– Да! – командирским голосом сказал Сергей. – Разговорчики, товарищ младший сержант. Смирно! Вольно! Отставить! Приступайте к работе!.. – Он грозно нахмурился. – Товарищ младший сержант?..
– Есть! – вздохнул Дрюня и схватился за чемоданные лямки...