Расставил я свои, посмотрел ваши. И сказал себе: "Не обольщайся, не обольщайся, Нкрума, не успокаивайся!" Есть у тебя козыри, но есть и недостатки, не может не быть. Первый: оборотная сторона козыря. У тебя шире всех, но шире не значит глубже. Хуже того: твоя широта наведет на подозрение, что глубины у тебя нет. Значит, надо бы обратить внимание жюри, что и соперники твои не без греха: взяли узко, плоско, мелко, что они однобоки, однобоки, однобоки, упустили одно, другое, третье… пятое… пятисотое.
Возможно, мастер Ольгин, вы придерживаетесь других убеждении, считаете, что жюри виднее; там собраны самые мудрые, самые опытные, принципиальные и беспристрастные. Совершенно верно - собраны лучшие люди, но все же люди, со своими личными вкусами, пристрастиями, взглядами на главное и сверхглавное.
Ведь и вы все, мои уважаемые соперники, лучшие планировщики степной зоны, имеете свое мнение о сверхглавном. Для Альбы - новизна, для Гасана - сохранение природы, для Бебера - почтенная классика… не буду повторяться.
Так вот и мне надо было подсказать жюри, что ваше мнение, мягко говоря, неполное…
Как же я мог подсказывать? Ведь общаться-то мне с ними не полагалось. Однако в пояснительной записке, излагая задачи, поставленные в проекте, я мог написать, что мы - африканские архитекторы - противники голого рационализма, лишающего архитектуру эстетической ценности, намекая на прежние проекты Дэн Ши; что мы в такой же степени противники тоскливого однообразия, скучной приверженности одному-единственному стилю, имея в виду Бебера; что мы строим города для современного человека и, отдавая дань традициям, не имеем права оставлять его наедине с природой, игнорируя все достижения цивилизации (камень в огород Гасана), и что мы, с другой стороны, строя города для современного человека, не считаем возможным гадать, что понадобится его детям и внукам, а отцов и дедов всю жизнь держать во временном, кое-как оборудованном жилье, тоже наедине с природой в сущности.
Это против Альбы с его резиновым жильем у подножия резиновых гор.
И так далее…
(Могу только догадываться, какие шпильки были заготовлены против меня. Нкрума не решился все-таки обижать меня в глаза, спрятался за невнятным "и так далее".)
С жюри мне не полагалось общаться, не полагалось критиковать соперников публично, но мог же я говорить о планировке вообще. Гондвандийские архитекторы попросили меня прочесть им доклад об опыте работы в африканском сахеле.
Кое-что я мог подсказать и тут. Я уже знал лозунг, брошенный Гасаном: "Гондванда была и будет Гондвандой". И знал, что это красивые слова, ничего более. Материк пустынный и материк со стомиллионным населением - не одно и то же. Что же касается архитектуры, у Гондванды не было собственных традиций, стиль был импортный, вывезенный из Европы, разбавленный американскими небоскребами. Но девизу Гасана надо было противопоставить другой, не менее броский. Я придумал: "Новый материк - любимое детище планеты". Девиз понравился, его подхватили, я увидел мои слова в газете. Говорят, их повторяли и на жюри при обсуждении.
Вот такие маленькие гирьки подбрасывал я на весы архитектурного правосудия.
Жена моя - домашний судья - хмурилась по поводу всех этих усилий. Ее послушать - и пояснительную записку не лиши. Выставил проект - и отойди в сторону, жди, скрестив руки, какой тебе вынесут приговор. Но если так рассуждать, тогда и перспективы рисовать не надо. Сделай план, дай колонки цифр - умные люди разберутся. Нет уж, тут я не согласен категорически. Себя надо подавать в наивыгоднейшем свете, подчеркивать достоинства, пальцем на них указывать.
Между прочим, и женщины все, моя жена тоже, два часа в день посвящают своей внешности: кожу лица разглаживают, платья примеривают, парики, прически, шляпки, туфельки; узит, толстит, бледнит, красит! Не стесняются выгодно подавать достоинства, недостатки тушевать.
Думается мне, что в этом нашем домашнем споре проявилось устаревшее отношение к конкурсу. Действительно, раньше, в XX веке, победитель конкурса награждался деньгами. Некрасиво было добиваться денег окольными путями. Но у нас же не о деньгах речь. Мы хотим получить увлекательную работу по проектированию материка. Мы уверены, что мы самые достойные. Словно школьники, мы тянем руки:
"Можно, я отвечу?" Заметьте наши руки, услышьте наши предложения, позвольте нам потрудиться, мы считаем, что лучше всех ответим. И сравниваются тут проекты, а не проектанты, поэтому спортивный подход неуместен, ни возраст, ни вес не играют роли, тяжелый или полутяжелый. Мы не борцы, мы артели. Лично я уверен, что наша африканская артель - самая работоспособная, и не намерен молчать, потупив глазки, как деревенская невеста на смотринах. Конкурс - это витрина, витрина будущего жилья в данном случае. Выставлены на выбор квартиры, скверы, силуэты, городские площадки, развязки, стоянки, озера и музеи.
Потребителю безразлично, сколько времени вы потратили на изготовление крыльев.
Ему нужно, чтобы крылья были самые лучшие.
И, как вы знаете, мои крылья признали лучшими.
Да, я был счастлив, я был горд, не ходил, а парил, нес себя, словно боялся расплескать. На улицах нашего Вадувау на меня показывали кивками, за спиной шептались: "Это он, он самый". Земляки ликовали, моя победа радовала их еще больше, чем меня. Меня наперебой приглашали в гости, в клубы, в школы и на телевидение. Вдруг все заинтересовались архитектурной планировкой. Слушали, не очень понимая и совсем не понимая, но с почти-тельным вниманием. Я говорил уже, что здесь проявлялось великое наше угнетение. Вы знаете, как называлась моя родина прежде? Невольничий берег! Веками нас угнетали, ущемляли, притесняли, обращали в рабство, за людей не считали. И вот мы показали, мы - бывшие невольники! Нкрума показал - один из наших.
День-два наслаждался я фимиамом, потом всеобщее внимание надоело мне, потом начало раздражать. Скучна была роль музейного экземпляра на посмотрение. Да, я всегда был высокого мнения о себе, знал, что могу, могу, МОГУ! Но не о славе же я старался. Слава - это форма признания, а признание - всего лишь ступенька к большим делам. Жюри признало, что я МОГУ, что мне можно поручить архитектуру материка. Теперь я должен оправдать надежды, я хочу их оправдать. И, дорогие земляки, отойдите вы с вашими рукоплесканиями, я надел нарукавники, не мешайте мне оправдывать надежды!
На том, мастер Юш, разрешите мне окончить отчет о самом себе. Сейчас я весь в работе. Я коплю идеи, я сижу у пульта и набрасываю силуэты. Я строю… не здания, пока что… я строю организацию проектирования, как шахматист, на пять ходов вперед проигрываю комбинацию обсуждений: я предложу - меня спросят - я отвечу - мне напомнят - но это я уже продумал - мне выскажут сомнения - я сниму их - что возразят еще? Ничего! Моя взяла: еще два хода - и мат! Я хочу заранее предвидеть, кто мне будет мешать снизу, упрямо протаскивая свои поправки, и кто будет мешать сверху, препятствовать, откладывать, отказывать…
Но если мне откажут, тогда у меня приготовлено…
Так что простите мне, дорогой учитель, что я откладываю приезд в ваш Центр Омоложения. Для вас я обязательно найду время через месяц-другой, открою все свои извилины и буду рад, если мои мозговые записи помогут вам победить в следующей молодости. Вы заслужили победу, надеюсь, что вы ее получите.
Эпилог
И вот снова, в который раз, сижу я в Центре Омоложения, тону в кресле вдумчивого спокойствия, гляжу на пейзажи мирной сосредоточенности и на вдумчиво-спокойно-мирно-сосредоточенное лицо моего премудрого куратора.
- Продолжайте, - говорит он. - Спешить нам некуда, вы человек здоровый, нет острой необходимости немедленно класть вас на омоложение. Мне кажется, в письме этого молодого архитектора есть материал для размышлений. Подумайте!
Подумайте! А чем я занимался все эти дни? Думал!
Думал я больше о чувствах победителя. Очень вкусно описал Нкрума, как он идет по родному городу, до краев налитый торжеством, себя боится расплескать, как на него показывают детям. Гордятся, что этот, свой, утвердил в мире наше достоинство. У меня такого не было в жизни, Были успехи, были похвалы и награды, но профессиональные, местного значения. И даже жене моей не всегда удавалось объяснить, за что же меня похвалили, какие у меня находки в планировочном решении. Даже она, архитектор, не очень разбиралась в планировке.
И очень понимал я трехступенчатое "могу, могу, МОГУ!". Эх, не довелось дойти до сплошных заглавных букв! Застрял между "могу и могу".
Но не понравилось мне, решительно не понравилось поведение Нкрумы на конкурсе, суетливое, сказал бы я, поведение. Откуда такое недоверие (высокомерное, другого слова не найду)? Почему он считал, что ученые-эксперты не поймут его без подсказки? Я же понял. Как вошел в зал, сразу подумал: "Этот победит".