- Он такой же мой, как и твой, - спокойно возразил студент, пригладив рукой коротко подстриженные волосы. - Скажу даже больше. Власти начали наступление на демократические организации еще до начала войны в Европе, не дожидаясь директив. Только в одном Сайгоне закрыли четырнадцать газет.
- Тогда о чем разговор? - Дык раздраженно выплеснул остывший чай в таз. - Кто, как не Катру, подписал указ о конфискации всего имущества партии и профсоюзов? Пускай катится, пока цел!
- Не горячись, юноша, - подал голос монах. - Как ни жесток, как ни отвратителен империализм, откровенный фашизм много хуже. И если на смену администрации Катру придут люди из японского кэмпэйтай , для Вьетнама наступят поистине ужасные времена.
- Вот и я о том же! - Студент мимолетной улыбкой поблагодарил за поддержку. - Надо как можно скорее узнать о намерениях врага, чтобы попытаться сорвать возможную провокацию. Теперь ты наконец понял? - он обернулся к Дыку.
- Я-то понял, - вздохнул монтер. - Только что мы можем? Откуда силы найдем? Тысячи товарищей гниют в тюрьмах! Да и полиция совсем остервенела. Ты хоть знаешь, что в Ханое открыли четырнадцать новых участков? А принудительный набор в армию? На строительство дорог, аэродромов…
- Скажи, Дык, - монах одобряюще потрепал юношу по плечу, - больше ничего не удалось выяснить?
- Пока нет. - Дык огорченно закусил губу. - Никто, по-моему, ничего определенного не знает. Можно лишь гадать о том, с чем прибыл из метрополии этот офицер. Одно достоверно - он не фельдкурьер.
- Уже кое-что… - Монах убавил свет в лампе. - Необходимо все же выяснить, что это за птица. Простого майора во дворец не позовут. А теперь пора расходиться, друзья.
- Ты в город, Дык? - спросил, вставая, студент. - Пойдем вместе.
- Вместе? - замялся Дык. - Но я хотел помочь дедушке Вему…
- Тогда тебе действительно лучше задержаться, - предупредил недоуменный вопрос студента монах.
Один за другим поднялись они по скрипучему трапу и, простившись с хозяином, тихо сошли на берег.
- Вы плачете, Белый нефрит? - тихо спросил Дык, когда рубашка студента, мелькнув голубоватым отблеском, исчезла за поворотом дороги.
- Отдайте мне ваш цветок. Расстаньтесь с последней капелькой горечи.
* * *
Фюмроль понемногу свыкался с жизнью в тропиках. Он приучил себя не торопиться и избегать волнений, обрел бесценную способность часами смотреть в потолок.
"Течение мыслей должно стать медлительным и бесцельным, как круговорот жизни в глазах аскетов", - разъяснил ему Жаламбе, которого прозвали господин Второе бюро .
Сняв особняк напротив пагоды, олицетворявшей спокойствие лотоса среди моря скорби, он не спешил с переездом. Утомившись после утренней прогулки, возвращался в "Метрополь" и молча садился за свободный столик в холле. Цедя зеленый абсент или ледяную анисовку, тихо дремал, пугаясь и вздрагивая, когда кто-нибудь пытался заговорить с ним. Потом поднимался в номер и, постояв под душем, весь мокрый валился на постель. Незаметно приходил вечер. Фюмроль надевал к ужину белый смокинг и спускался в ресторан. Ослепленный блеском люстр и сверканием обнаженных плеч, медленно напивался под рыдание скрипок. Уже оглушенный, он тяжело падал на скрипучее сиденье и резко бросал машину вперед.
Куда он мчался по темным улочкам, наводя ужас на велорикш? Зачем рисковал, ухитряясь в последний момент разминуться с таким же, как он, безумцем, неожиданно вынырнувшим из-за угла?
Фюмроль не думал о том, что и без того уже преуспел в неосознанном стремлении обрести нирвану. Разве не была его нынешняя жизнь столь же бесцельной и праздной? Разве воспоминание о прошлом, которое все еще не отпускало его, не казалось похожим на запутанные, видения задремавшего после сытного обеда жуира? Он не отдавал себе отчета в том, что бежит не от нынешнего полусонного существования, а от подлинных снов, тиранящих его по ночам.
Лицо Колет он забыл окончательно и уже не пытался воссоздать его из отдельных клочков. Однако она все еще снилась ему, принимая самые неожиданные облики, и он плакал по-детски, навзрыд, забывая к утру обо всем.
В часы ежевечерних поездок он изъездил город от южных ворот до северных, но так и не понял его. На улице Персикового цвета, где жили красильщики, пытался купить опиум, в Серебряном ряду искал холодное пиво. В очаровательных тупичках Восточной стены он пропорол камеру и вынужден был оставить автомобиль до утра. Потом вся ханойская полиция искала безымянную улицу, на которой Фюмролю запомнился лишь каменный фонарь. Именно тогда он и услышал впервые пленительные названия: Барабанный ряд, улица Вееров и улица Золотых рыбок.
…Стремительно накатывали сумерки, пробуждая в душе Фюмроля тревожную тоску. Неожиданно ему мучительно захотелось увидеть лицо Колет. Спрыгнув с постели, на которую еще не был опущен марлевый полог, он нашарил ногой плетеные подошвы с веревочной петлей для большого пальца. Долго сосредоточенно вспоминал, где может находиться портрет.
Рабочий стол, заваленный газетами и грудами нераспечатанной корреспонденции, стоял в углу у окна. Выдвинув один за другим несколько ящиков, Фюмроль, к своему удивлению, обнаружил, что там кто-то основательно поработал. Бумаги, в том числе и те, которые полагалось хранить в сейфе, были сложены аккуратной стопкой. И это поразило его больше всего. Он хорошо помнил, что кое-как распихивал их по ящикам, едва успев пробежать глазами Но этого мало! Он мог поклясться, что некоторые письма он видел впервые в жизни. Взять хотя бы это, напечатанное на бланке с японскими иероглифами. Откуда оно?
Фюмроль включил настольную лампу, но тут же пересел в кресло, выставив ноги на свет, чтобы не жрало комарье. Иероглифы читались совершенно однозначно: "Японская контрольная комиссия". Французский перевод чуть ниже означал то же самое. Но что это за комиссия и с каких пор она находится в Тонкине, Фюмроль понятия не имел. Тщательно пролистав бумаги в столе, Фюмроль обнаружил еще два таких же бланка с грифом японской контрольной комиссии. При всем своем равнодушии и полной безалаберности, он просто не мог не обратить внимания на такой документ. Хотя бы один из трех. Последнее письмо, подписанное неким генералом Нисихарой, было отправлено вчера. Встряхнув корзину с макулатурой, Фюмроль нашел желтый конверт. Он был аккуратно разрезан сбоку. Это снимало последние сомнения. Фюмроль обычно надрывал уголок и небрежно вспарывал конверт пальцем. И вообще он еще не просматривал корреспонденцию за вчерашний день. Как, впрочем, и за позавчерашний. Фюмроль спрятал конверт и принялся изучать письмо.
Японский генерал на плохом французском языке и со множеством ошибок настоятельно предлагал "офицеру связи господину майору Валери де Фюмролю незамедлительно прибыть для встречи, которая состоится в помещении миссии на улице Гамбетта"… Фюмроль взял с подоконника недавно установленный полевой телефон, поставил его себе на колени, медленно снял трубку и вдруг понял, что оживает. В нем проснулось извечное любопытство охотника.
- Послушай, Жаламбе, - нарочито бесцветным голосом спросил он. - С каких это пор в Ханое находится японская миссия?
- А черт ее знает, - с тем же безразличием отозвался Жаламбе. - По-моему, с конца июня. Что-то в этом роде.
- И чем она занимается?
- Ты когда проснулся? - Жаламбе укоризненно вздохнул. - Облейся водой, и через двадцать минут встретимся внизу.
- Ладно, встретимся, - согласился Фюмроль. - Но только ответь на мой вопрос, Шарль. Это серьезно.
- Ты что, в самом деле ничего не знаешь про миссию?
- Так оно и есть. Господин генерал-губернатор, видимо, забыл ввести меня в курс дела. Это военная миссия?
- Разумеется. Японцы в категорической форме потребовали от нас полностью закрыть границу с Китаем и прислали инспекцию. Очень просто.
- В Париже… В Виши об этом знают?
- Должны знать. Впрочем, мы, кажется, поставили их в известность уже постфактум. Катру, как ты понимаешь, вынужден был согласиться. На рейде Хайфона болтался японский крейсер… Почему ты молчишь, мой мальчик?
- Соображаю, а это очень трудный процесс.
- Плюнь на все, Валери. - По некоторой замедленности речи можно было догадаться, что Жаламбе порядком нагрузился. - Пока вы подписывали капитуляцию там, мы подписали ее здесь. Так-то… Притом, кажется, на более выгодных условиях.
- Понятно. - Фюмроль поставил тяжелый, выкрашенный в защитный цвет аппарат на пол и, прижав трубку плечом, раскрыл карту. - Где находятся контрольные посты?
- Ты слишком многого от меня хочешь, красавчик. - Жаламбе рассмеялся. - Ну да ладно, попробую тебе помочь… Записываешь? - спросил он после длительной паузы.
- Давай. - Фюмроль взял красный карандаш и приготовился нанести на карту первый крестик.
- Значит, так… Монгкай, Лангшон, Каобанг, Хазянг, Лаокай и, как ты понимаешь, Хайфон.
Картина вырисовывалась довольно неприглядная: японцы взяли под контроль все основные шоссейные и железные дороги, ведущие на север.
- У меня такое впечатление, что мы кувыркаемся в аквариуме.
- Что ты хочешь этим сказать? - В голосе Жаламбе проскользнуло недоумение. - Какой еще аквариум?
- Все видно, Шарль. Сегодня наблюдают, завтра начнут шарить сачком… Кто такой Нисихара?
- Бр-р-р! Настоящее чудовище. Он чего-нибудь от тебя хочет?
- Я нашел у себя на столе три письма. Точнее - повестки, в которых мне предлагают немедленно прибыть для переговоров.