Грауфф горько пожевал нижнюю губу, крепкие зубы скрипнули по волоскам бороды, густо зачернившей половину лица. Из шестидесяти трёх лет своей жизни он не менее тридцати отдал увлечению охотой, и не раз ему приходилось чувствовать укоры совести. Он научился не обращать на них внимания, считая, что не заслужил упрёков: в охоте его привлекали прежде всего не погоня за трофеями, не стремление добыть экзотического зверя на удивление друзьям и знакомым, а романтика, приключения, возможность испытать себя, слиться с природой планеты - неважно, своей или чужой. Грауфф никогда не огорчался, если охота оказывалась нерезультативной. Может быть, именно поэтому он редко возвращался пустым и с готовностью делился добычей с менее удачливыми товарищами. Грауфф знал и понимал лес, обладал хорошо развитой интуицией, чувствовал себя на любой охоте свободно и уверенно и считал, что он с природой в приятельских отношениях и может говорить с ней на "ты", и потому "по-приятельски" позволял себе то, что другим было непозволительно. Только сегодня, впервые за многие годы, он подумал, что никто, ни один человек, не имеет права разговаривать с природой иначе, как на "вы", и ощутил такое незнакомое и потому, наверное, такое неприятное чувство стыда. Грауфф понял, что ему почему-то не хочется больше преследовать трёхпалого.
Они прошли по следу ещё с полчаса, натолкнулись на неостывший труп рогатого муравьеда с перебитым позвоночником, двинулись дальше, снова растянувшись цепью.
Сухая, чуть присыпанная листьями почва редколесья сменялась влажными моховыми болотцами, тропа, оставленная зверем, то взбиралась на невысокие, покрытые хвойным стлаником сопки, то спускалась в проточенные неутомимыми ручьями овраги. Разглядывая отпечатки в форме трилистника на очередном островке сырого мха, Грауфф вдруг заметил, что травинки, примятые по границе следа, ещё не распрямились. Он потрогал дно следа: мох был плотно прижат к грунту. Если бы зверь прошёл хотя бы час назад, пружинистый мох успел бы немного приподняться. Грауфф негромко два раза свистнул.
- Что? - возбуждённо блестя глазами, спросил прерывистым шёпотом подбежавший Бурлака.
Грауфф подождал эколога и указал на след:
- Думаю, зверь был здесь не более пятнадцати минут назад. Скорее, даже менее.
Стас внимательно оглядел отпечаток и согласно кивнул.
- Он устал. Шаг стал короче, края следов - отчётливей, не так смазаны, как при беге, - добавил Грауфф. - Похоже, трёхпалый собрался отдохнуть.
- Так чего же мы ждём! Ещё бросок - и он наш. - Бурлака был весь охвачен азартом погони, в нём уже не чувствовалось грузности немолодого, полного человека, напротив, он двигался легко, бесшумно, по-кошачьи упруго, словно готовясь к последнему решающему прыжку на загнанную добычу. - Ну, вперёд?
- Не будем спешить, - возразил Стас. - Я знаю эти места. Впереди небольшой молодой лес, даже не лес, а рощица. За рощей - река. Скорее всего, зверь там и никуда оттуда не денется.
- Это почему же? - язвительно осведомился Бурлака. - Не вы ли говорили, уважаемый эколог, что не представляете себе, что это за зверь. Я бы не рискнул судить о повадках животного, которого в глаза не видывал.
- Виктор, прекрати! - резко оборвал его Грауфф. - Сядь и не суетись, ты сегодня уже раз отличился, хватит!
Ошеломлённый оппозицией друга, Бурлака сел на землю и развёл руками:
- Ну, знаете.
- Ты что, первый раз на охоте? - сердито продолжал доктор. - Уже вон лысый совсем, а всё как ребёнок. Зверь устал, это бесспорно. А раз так, ему нужно есть и пить. Мясо он, мы видели, не ест, значит, пища для него будет в молодняке. Там же безопасней идти на водопой. И лёжку устроить тоже.
- Поэтому, - заключил Стас, - не будем торопиться. Сначала передохнем, подкрепимся. - Он достал из кармана плоский пакет, надорвал упаковку. - Угощайтесь. Пока сухим пайком. Но ужинать точно будем на базе. Через полчаса трёхпалый будет наш.
Некоторое время они молча хрустели галетами, потом Грауфф неожиданно спросил:
- Скажите, Стас, а вы уверены, что мы должны убить трёхпалого? Стас отозвался поспешно, даже слишком поспешно, как будто давно уже обдумывал ответ.
- Конечно, Грауфф. Этот зверь - убийца. В дикой природе постоянно совершаются убийства, мы понимаем это разумом, и всё же наши симпатии всегда на стороне жертвы, а не хищника. Мы бы предпочли, чтобы животные не убивали друг друга, но мы миримся с этим, потому что таковы правила их существования, их инстинкты. Мы миримся с этим, потому что в них есть хоть и печальный, но смысл. Но мы не можем прощать бессмысленные убийства.
- Да что ты хочешь сказать, Глен? - возмутился Бурлака. - А если этот трёхпалый бешеный? А если он по заповеднику эпидемию разносит?
- "Если, если". - покачал головой Грауфф. - А если нет?
- То есть что значит нет? - даже поперхнулся от негодования Бурлака. - По-твоему, он что, с голоду носится по лесу и всем встречным черепа дробит? А может, неизвестное разумное существо на трёхпалых копытах совершает свои эстетические отправления?
- Поймите меня, Грауфф, - сказал Стас. - Я, как эколог, не имею права бесстрастно наблюдать, когда кто-то истребляет всё живое на своём пути. Я прислан сюда не наблюдателем, моя обязанность - охранять окружающую среду, защищать природу Анторга.
- От кого, Стас? От человека? Или же и от тех, о ком вы ни малейшего понятия не имеете?
- От всего, что ей чуждо. Везде во Вселенной бессмысленное разрушение чуждо живой природе.
- Волков на Земле тоже одно время считали разрушителями. И убивали, и разводили, и снова убивали, и снова разводили.
- Не передёргивайте, Грауфф. В то время на Земле совершалось много ошибок. Волк убивает, чтобы съесть.
- А для чего убивает трёхпалый, вам не понятно, и потому вы объявляете его чуждым элементом и приговариваете к смерти. Кто дал вам право судить непонятное?
- Человек достаточно разумен, чтобы представлять себе, что явно на пользу животному миру, а что ему явно во вред. Тем более на такой планете, как Анторг, где можно проводить определённые аналогии с Землёй.
- Но вы же сами утверждали, что аналогии чисто внешние.
- И всё же сходство есть. Достаточное, по крайней мере, для того, чтобы вмешаться, когда животным грозит гибель, и спасти их.
- Простите, Стас, но если бы какой-нибудь эколог из другой галактики, но с вашей логикой оказался на Земле эдак миллионов семьдесят лет назад, он, пожалуй, спас бы от вымирания динозавров. И неизвестно, где бы были тогда мы с вами.
- Динозавры вымерли из-за природных катаклизмов, - втянувшись в спор, горячо возразил Стас. - Но тут-то, тут - разве вы не видите? - происходит бессмысленное истребление!
- Да перестаньте говорить о смысле! - взорвался доктор. - Вы сами сказали, что у животных свои правила существования, так поймите их сначала, эти правила, а потом уж рискуйте вмешиваться.
- Если к тому времени останется, во что вмешиваться, - не удержавшись, вставил Бурлака. - Не новая позиция, Глен: смотреть, как творится зло, и не противодействовать.
- Но почему же зло?.. - Грауфф сделал паузу, поднял с земли сухую веточку, нацарапал ею что-то около ног. Успокоившись, он уже снова ровным голосом продолжал: - Ну, хорошо. Стас, вам приходилось бывать на Японском море?
- Проездом, недолго.
- Тогда вам не довелось там порыбачить. Там очень интересная рыбалка на спиннинг, ловят так называемую красную рыбу, лососёвых: кету, симу, горбушу. Знаете, как их ищут в заливах рыболовы? По дохлым рыбкам на поверхности. Перед тем как подниматься в верховья рек на икромёт, красная рыба стоит в устьях и бухтах, там, где пресная вода смешивается с солёной. Довольно долго стоит. И давит - да, не ест, а только давит - челюстями и выплёвывает всю проплывающую мимо мелюзгу. Зачем? Из страха? Но до нереста ещё далеко, и икра вымётывается не здесь, а в реках; а самим им рыбья мелочь не опасна - ну что можно сделать четырёх-пятикилограммовой горбуше? Непонятно, на наш взгляд. Бессмысленно. Но никому в голову не приходит горбушу за это наказывать. Правда, рыболовы подбрасывают ей блесну, и она её добросовестно хватает, но то спорт, а не казнь…
Воцарилось молчание. Сидя на земле, Стас принялся затягивать шнуровку на ботинках. Грауфф высмотрел на стволе своего автомата микроскопическое пятнышко и начал озабоченно оттирать его рукавом.
- Представляете, Стас, и с этим человеком я уже тридцать лет хожу на охоту, - пытаясь разрядить атмосферу, шутливо пожаловался завкосмопортом. - Иногда трудно поверить, что он потомственный охотник.
- Да, я охотник, - отозвался Грауфф. Голос его опять зазвучал резко. - И врач, если ты помнишь. А потому уважаю и жизнь, и смерть. По той же причине под смертным приговором, который вы вынесли трёхпалому, не подписываюсь. Не волнуйся, Виктор, - предупредил он уже готовый сорваться с губ Бурлаки вопрос, - я пойду с вами. И если увижу его первым, убью его.
- Тихо! - Стас предупреждающе поднял руку с раскрытой ладонью и прислушался.
Впереди, метрах в ста от них, чуть слышно хрустнула ветка. Через несколько секунд треск повторился, на этот раз чуть левее и ближе. Очевидно, через кусты пробиралось какое-то некрупное животное. Стас уже собирался сказать охотникам, что это не тот, кого они ищут, как вдруг животное побежало быстрее: похрустывание ветвей слилось в непрерывный треск.
- За ним кто-то гонится, - шепнул Бурлака.
Теперь в треске кустарника, помимо лёгкой, скользящей поступи небольшого зверька, отчётливо различались и чьи-то тяжёлые быстрые шаги, словно конь рысью скакал через лес.
- Трёхпалый! - выдохнул Бурлака и бросился наперерез бегущим животным, не дожидаясь команды эколога.