x x x
Хроника поступков и мыслей И.Д.К., которую я восстанавливаю по крупицам, должна быть наложена на общеизвестную хронику событий в Иерусалиме, Израиле и во всем мире. И.Д.К. потерял Дину в двадцать один час семь минут. В это время Мессию доставили из Иерусалима в Кфар-Хабад, к подъезду дома, в котором так и не довелось остановиться Любавическому ребе. Пунктирно напомню: толпа религиозных ортодоксов, образовавшая вокруг дома кордон, насчитывала двести тысяч человек. Сначала пели и танцевали, потом истово молились, и, наконец, стихли, после того, как Мессия, призвав отложить до утра все земные дела, отошел ко сну.
И.Д.К. прижали к невысокому барьеру, правая нога онемела, в спину кто-то уперся острыми локтями, и стало трудно дышать. И.Д.К. прислушался к тому, что говорили, кричали и пели: это были восклицания восторга по поводу внезапно обретенного Мессии, рассуждения о том, когда же теперь ждать воскрешения мертвых, и что означает этот приход для всего человечества, и нужно ли будет выплачивать банковский долг, если с завтрашнего дня все изменится, и банкир станет для клиента таким же близким другом как ты, Моше, а как красив Мессия, особенно в профиль, а я всегда говорил, что именно евреи спасут мир, а вовсе не какая-то красота, особенно если она русская и с антисемитским душком, а что вы, господа, хотите, вы думаете, арабы теперь перестанут нас резать, да о чем вы говорите, террористов станет еще больше, хотя бы из зависти - их-то Мухаммед так и остался на небе.
Разговоры были банальны, мыслей и вовсе не наблюдалось.
И.Д.К. показалось, что на перекрестке мелькнула желтая, с яркими пятнами, кофточка Дины, и он перегнулся через барьер. Нет, ошибся. И.Д.К. заработал локтями, получил крепкий удар в левый бок и притих.
Следовало принять в качестве рабочей гипотезы, что включающий Код, показанный по телевидению, произвел не те изменения, на которые рассчитывал И.Д.К. А на что он рассчитывал? Что получил он сам? Он понимал, что способности читать и передавать мысли, телепортироваться и, возможно, что-то еще в том же духе, вовсе не были конечным результатом действия Кода. Напротив, это был побочный результат, и возможно поэтому он исчез так неожиданно, когда генетическая программа вышла на следующий уровень изменения организма.
Начнем с того, что и раньше были люди, и вовсе, кстати, нееврейского происхождения, обладавшие парапсихологическими способностями. Да в одном Иерусалиме этих экстрасенсов в последние годы обнаружились десятки! Значит, способности хранились в генетическом аппарате человека, у большинства в пассивном состоянии, у некоторых - в активном. Код должен был включить новые уровни чтения генетической информации. И.Д.К. полагал, что этот процесс должен занимать не минуты и часы, но недели и месяцы - ведь включенная цепь чтения генетической памяти должна создавать по-новому белки, должна строить иначе организм, и процесс этот вовсе не может пройти мгновенно. Совершенно ясно, что речь должна идти о последовательных ступенях приближения организма к новому состоянию. Для И.Д.К., и для Ильи Давидовича, отчасти для Дины таким первым шагом стало овладение дремлющими парапсихологическими способностями. Для других, вероятно, процесс мог идти иначе.
Пусть так. Зависит ли в создавшейся ситуации хоть что-нибудь от него, И.Д.К., или от Мессии? Может быть, контроль полностью утерян и нужно просто ждать, наблюдая за самим собой и всеми остальными? И неужели обретенная было способность исчезла навсегда, не будучи заменена ничем адэкватным?
Кто-то сильно надавил сзади - что-то тяжелое, с острыми гранями (похоже на "дипломат"?) уперлось И.Д.К. в спину, он обернулся и оказавлся лицом к лицу с обладателем портфеля. Это был мужчина лет сорока с окладистой рыжеватой бородой. Черный костюм лишился почти всех пуговиц, белая рубашка, замазанная у воротника красным, будто губной помадой, была, к тому же, еще и разорвана, открывая волосатую грудь. Черная шляпа, непременная принадлежность этого сорта граждан, была, видимо, утеряна в уличной свалке, а кипа сидела на макушке, как нашлепка, и казалось, что вот-вот отвалится. Взгляд у мужчины оказался неожиданно растерянным, губы что-то шептали, и только после того, как И.Д.К., желая высвободиться, начал конвульсивно извиваться, мужчина попытался опустить "дипломат" на землю. Это не удалось, и тогда мужчина предложил:
- Давай вместе. Вот так - шаг ты, шаг я. Сначала я, потому что я тяжелее.
Так и сделали. Пыхтя и не обращая внимания на тычки и недовольные возгласы, минут через пять они пробились к улице Штраус, толпа здесь была пореже, и мужчина, выставив "дипломат" как таранное орудие, штурмовал толпу будто римский легионер. И.Д.К. не отставал, ему неожиданно пришло в голову, что более странной толпы он не видел даже на экране кино. Люди, прижавшись друг к другу, будто в московском трамвае в час пик, вывсе не дышали злобой, но довольно мирно и с пониманием ситуации обсуждали последние события. Говорили о Мессии, о том, что вовсе не так представляли его приход, нет, что вы ожидали, конечно, так все и должно было быть, а завтра Мессия придет к Стене плача, и арабы ничего сделать не смогут, Мессия поднимется к мечети Омара и заложит Третий храм на том месте, где стоял алтарь Второго, а говорят, будто рав Гусман сказал, что только теперь и можно будет создать еврейское государство.
Толпа поредела, И.Д.К. понял, что способен передвигаться сам, и решил оторваться от своего попутчика, тем более, что узнал его и не хотел в этом признаваться. Однако, сделав движение в сторону, он почувствовал на плече крепкую руку, развернувшую его на сто восемьдесят градусов, и вновь оказался лицом к лицу с попутчиком:
- Куда же ты? - сказал тот. - Куда ты, мар Элиягу?
- Ты узнал меня, мар Дари, - вздохнул И.Д.К.
- Давай поговорим спокойно, - сказал Йосеф Дари, директор ешивы "Ор леолам". - Иди за мной и не сворачивай.
Он вновь бросился на толпу, на этот раз взяв такой темп, что И.Д.К. пришлось почти бежать. Они свернули на Меа Шеарим, где, хотя и было много людей, но, во всяком случае, не больше, чем бывает обычно на праздник Суккот, когда вдоль улицы стоят столы с "арба миним", и празднично разодетые слуги Бога придирчиво выбирают пальмовые ветви.
- Здесь я чувствую себя лучше, - заявил рав Дари, замедлив темп. - Здесь все другое, даже воздух. Здесь можно дышать.
Он остановился посреди улицы и повернулся лицом к И.Д.К. Сказать, что взгляд его пронизывал насквозь, значило не сказать ничего. И.Д.К. ощутил попросту, что исчез, растворился в плотном, наполненном странным запахом, отдаленно похожим на запах стиранного белья, воздухе улицы. Он понял неожиданно, что рав Дари вот уже почти два часа ищет его, И.Д.К., и пока нашел, исходил весь центр города, а бросился он искать И.Д.К. потому, что было ему откровение: некий голос, который он, естественно, принял за голос Бога, сказал: "Пойди, отыщи Элиягу Купревича, который приходил к тебе в ешиву говорить о Торе, и приведи его к себе домой, и сделай для него то, что должен сделать еврей для еврея согласно Закому Моему, и это будет твоя мицва на пути в тот новый мир, который я создаю".
Так и сказал Бог - слово в слово. Йосеф оставил жену и шестерых детей в синагоге, смиренно и благостно слушающими слова рава Шохата о смысле и цели явления Мессии, и отправился выполнять мицву, которая, конечно, дороже молитвы, ибо молитва исходит от человека, возносясь к Богу, а мицва исходит от Всевышнего, указывая человеку путь очищения.
У И.Д.К. голова шла кругом, потому что рассказанное Йосефом, в общем, выходило за те пределы разумного, которые И.Д.К. никогда не переступал. За глас Божий этот верный его слуга мог принять и мысленную команду - хотя бы самого И.Д.К. или даже Мессии, - в способности остальных принимать и передавать мысленные образы И.Д.К. с некоторого времени сильно сомневался. К тому же, будь эта способность действительно повсеместной, Йосеф, для которого Создатель, пусть нематериальный, существовал более реально, нежели даже президент Эзер Вейцман, слышал бы десятки других голосов, и реакция его была бы, безусловно, совершенно иной.
И.Д.К. думал об этом, следуя за равом Дари, свернувшим с Меа Шеарим в какой-то проулок, о существовании которого И.Д.К. не подозревал.
- Сюда, - сказал Йосеф, открывая ключом массивную дверь и пропуская И.Д.К. в темный маленький холл, где при тусклом уличном освещении, проникавшем в окна, можно было увидеть книжные стеллажи до потолка и большой стол, на котором тоже лежали книги и почему-то стоял огромный чайник, литров на пять-шесть.
Зажегся свет, на пороге соседней комнаты появилась женщина - она была в косынке, полностью скрывавшей волосы (может, вообще бритая, - подумал И.Д.К., - у них ведь и так делают?), длинном, до пят, платье, и с этой показной отчужденностью резко контрастировала яркая, открытая улыбка.
- Хана, моя жена, - сказал рав Дари.
Последовал почти неуловимый обмен короткими жестами, Хана кивнула, и буквально через несколько секунд чайник на столе был заменен современным, электрическим, избыток книг отправился на пол, а на опустевшей, будто поле боя, поверхности явился взору И.Д.К. немыслимой красоты сервиз из трех фаянсовых чашек с блюдцами и сахарницы в форме крепостной стены Старого Иерусалима.
Налив чаю гостю и мужу, Хана собралась удалиться, но Йосеф показал жене на стул рядом с собой, налил чай в ее чашку и положил две ложки сахара. Все это напоминало некий семейный ритуал, в котором И.Д.К. ровно ничего не понял, но принял как должное.
- Тебе нужно успокоиться, - неожиданно сказала Хана, обращаясь к И.Д.К. - Ты не слышишь, - обратилась она к мужу, - я говорю с тобой, но ты молчишь…
Йосеф поставил на стол чашку и удивленно посмотрел жене в глаза. И.Д.К. вздрогнул.