Мы поблагодарили её и направились к куполу. Мимоходом я всё-таки выгнал собаку из цветника. Убегая, она гавкнула, чтобы последнее слово осталось за ней.
Чем ближе подходили мы к куполу, тем большее оживление замечали. Ползали землеройные автоматы, засыпая траншею. На площадке энергостанции властная женщина в тёмных очках громко отчитывала того самого усатого дядю из энергоконтроля, доказывая ему, что наращивание мощности идёт безобразно медленно. Усач жался к перилам и меланхолично повторял, что "к утру наберётся". Высоко над станцией мигали красные сигнальные огни, ограждавшие зону, запрещённую для полётов.
Купол был без окон, без дверей, но с юга к нему примыкала лёгкая пристройка из стеклопласта. Оттуда доносились голоса и металлический лязг. Мы вошли в пристройку. У противоположной стены копошились несколько парней. Один сидел на стремянке под самым потолком, второй - метра на два ниже и левее, двое работали внизу. Я сразу увидел, что они собирают стандартные телевизионные блоки, какие обычно устанавливают на площадях городов. Собственно, визор был уже смонтирован - чуть ли не во всю стену, - и теперь они проверяли соединения.
- Посторонитесь, пожалуйста.
Мы с Боргом отошли от двери. Сотрудники института затаскивали ряды кресел и устанавливали их перед визором. Ряд, другой, третий. И вдруг…
- Феликса здесь нет?
Мы, пилоты, умеем владеть собой, иначе мы бы не были пилотами. Но когда я услышал голос Андры и увидел её, заглянувшую в павильон…
- Что ему тут делать? - ответил кто-то из сотрудников.
Андра кивнула и исчезла. Втащили ещё один ряд кресел.
Меня она не заметила. Ну и хорошо. Я потёр кончики пальцев.
- Пойдём, - сказал Борг.
- Пожалуй, я посижу здесь. Устал немного…
И тут в дверях снова появилась Андра.
- Улисс, - тихонько сказала она. - Значит, не показалось… Вот решила вернуться, чтоб убедиться…
Я не смог выжать из себя ни слова, ни улыбки. А она, улыбаясь, подошла, протянула руку. Такую знакомую тёплую ладошку.
Она была в простеньком сером платье, на голове зелёная косынка, с плеча свисала большая белая сумка. Совсем не так она выглядела, как я её представлял, когда думал о ней. И ещё она показалась мне несколько располневшей.
- Ты не изменился, - услышал я её голос. - Все такой же.
Я тупо молчал.
- Прилетели на эксперимент? - Теперь она обращалась к Боргу: - Ох, что тут было! Еле уговорили Феликса, он ведь и слышать не хочет ни о каких опытах. Старший, вечером обязательно приходи к нам. И ты, Улисс. Слышишь?
- Ладно, - сказал Борг. - Мне надо с ним потолковать, да вот нигде не могу найти.
- Это не просто. - Андра засмеялась каким-то новым для меня отрывистым смехом. - Может, он на спортивной площадке. Пойдёмте, я тоже его разыскиваю.
- Скверная привычка - не носить с собой видео, - сказал Борг. - Ты бы хоть убедила его, что это скверно.
- Пробовала - ничего не вышло. Он жалуется, что вызовы мешают ему сосредоточиться. Это же Феликс. - Она подняла тонкие полукруглые брови и коротко развела руками.
Мы вышли из павильона. Борг спросил, как пройти к спортплощадке, и пошёл вперёд, помахивая веточкой, как тростью.
Андра и я пошли за ним. Я отчётливо сознавал, что мне следовало пойти куда-нибудь в противоположную сторону, однако ноги сами несли меня.
Андра уже успела сдёрнуть с головы косынку и взбодрить причёску. Волосы у неё были рыжевато-каштановые - некрашеные, естественного цвета.
- Ты не хочешь со мной говорить? - спросила она с выражением грустного недоумения.
- Нет, почему же… - Я прокашлялся. Действительно, нельзя же так. Глупо. - Как тебе живётся здесь? - спросил я, глядя прямо перед собой.
- Здесь хорошо. Очень славные ребята в институте, очень увлечённые. Ты не представляешь, Улисс, какие у нас споры каждый вечер, какие у них грандиозные идеи! Я, правда, не все понимаю, но Феликс старается мне объяснить. Да ты сам сегодня услышишь… Ты ведь придёшь вечером?
- Не знаю. Может быть. - Лучше я буду спрашивать. - А как твои родители?
- Они снова вместе. Знаешь где? Никогда не догадаешься! Отец потащил маму в Гвиану, там начинают осушать и расчищать гилей… ну, эти непроходимые тропические дебри.
- "Гвиана, страна Инини, озера, полные слез Земли"… - припомнил я строку из поэмы Ребелло. - Твоя мама, кажется, родилась неподалёку от этих мест?
- Да. В Перу.
Разговор иссяк. Я напряжённо придумывал, о чём бы ещё спросить. Мы шли мимо открытого бассейна, в зеленоватой воде плескалась стайка девушек. Одна из них помахала Андре, крикнула:
- Сыграешь с нами в поло?
- Нет, - сказала Андра. - Не сегодня.
Наконец я придумал вопрос.
- Что нового в лингвистике?
- В лингвистике? Вообще-то новое есть, но… я немного запустила в последнее время… - Тут Андра, тряхнув головой, взглянула на меня так, как только она умела смотреть - будто пыталась заглянуть в самую душу. - Улисс, мы не о том говорим. Мы столько не виделись… Расскажи о себе.
- Пожалуйста. Я летаю на линии Луна-Юпитер…
Она сделала нетерпеливый жест, от которого у меня сжалось сердце - таким знакомым был этот жест.
- Улисс, все это я знаю. Как ты летаешь, и как работал у Борга, и как ты прятал какого-то практиканта…
- Я его не прятал.
- Ну, что-то в этом роде. Я, как видишь, стараюсь все знать о тебе. Не то что ты…
- Если все знаешь, то зачем спрашиваешь?
Мы смотрели друг на друга, её глаза расширились. "Стараюсь все знать о тебе"… Для чего? После того, что произошло между нами, какой смысл в этом "старании", и "рассказывании о себе"… вообще в этой ненужной встрече?.. Я отвёл взгляд и самым бесшабашным тоном, на какой был способен, сказал:
- Неплохо тут у вас на шарике. Деревья, облака. Хорошо бы найти ещё одну такую.
- Такую планету? - Андра все смотрела на меня.
Мы шли совсем медленно, Борг намного нас опередил.
- Ага. Я ведь, наверное, улечу… далеко улечу. И надолго.
- Разве экспедиция уже решена, Улисс?
- Пока нет. Но корабли готовы - чего ж тянуть! Вроде бы все ясно. - Помолчав, я добавил: - Жаль, ты их не видела. Таких кораблей ещё никогда не бывало.
- Вряд ли вопрос решится до праздника.
До праздника? Ах, ну да, праздник Мира! Чуть не забыл. Сегодня третье, а праздник начинается десятого. Неужели Совет за неделю не удосужится собраться, чтобы решить вопрос об испытании кораблей, о подготовке к полёту? Ведь нет ничего важнее…
Впереди замигали какие-то цветные линии. Борг остановился у полоски кустарника.
- Останься на праздники, Улисс, - сказала Андра. - Если ты действительно скоро улетишь… надо же как следует отдохнуть перед таким полётом.
- Не знаю, - ответил я.
- Останься. Прими участие в Олимпийских играх. Помнишь, как ты состязался? - Она грустно улыбнулась.
- Не помню, - сказал я.
Ничего я не помню, не хочу помнить, нет у меня никаких воспоминаний.
Жизнь, отмеренная полётами - теми, что были, и тем, что предстоит. Ничего больше - кажется не трудно понять…
Дорога повернула влево. Мы по пыльной травке подошли к кустарнику, у которого стоял Борг. Это была изгородь из кустарника, а за нею в углублении лежал теннисный корт. Вернее, была сетка и правильно расчерченное поле, но вместо обычного проволочного ограждения объём корта обозначали цветные лучи - горизонтальные и вертикальные. На той стороне корта, прямо перед нами, висело табло, по которому плыли светящиеся цифры.
Игрок на поле был один - худощавый, коротко стриженный человек в белом спортивном костюме. В следующий миг я узнал в нём Феликса.
Он взмахнул рукой, как бы отбив воображаемой ракеткой воображаемый мяч, и уставился на табло. Цифры поплыли быстрее, в несколько рядов. Феликс сорвался с места, перебежал на другую половину поля. Не сводя глаз с табло, он потоптался по площадке, пока не нашёл нужное место, и опять взмахнул рукой - принял "мяч", который сам же послал с той стороны. И снова воззрился на поток цифр.