- Мне очень жаль, Гордон, - сказал доктор Сьюпеб, поворачивая голову в сторону мистера Раги. - Очевидно, я уже не сумею продолжить начатый курс лечения.
- Крысы хотят, чтобы я принимал лекарства, - с горечью отозвался Раги. - А ведь они прекрасно знают, что эти таблетки сделают меня больным. У меня такой организм, что эти таблетки для меня просто яд.
- Интересно проследить, - забормотал один из роботов-репортеров, обращаясь, скорее всего, к своей телеаудитории, - за лояльностью пациента по отношению к своему психоаналитику. Кстати, а почему должно быть иначе? Этот человек уже давно верит в возможности психоанализа.
- Шесть лет, - сказал ему Раги. - И при необходимости лечился бы еще столько же.
Аманда Коннерс начала тихо плакать в носовой платок.
Пока двое копов в штатском и целый наряд полицейских в форме сопровождали доктора Сьюпеба к патрульной машине, из толпы еще раз раздались громкие возгласы в его поддержку, правда, не очень активные. К тому же, толпа эта состояла в большинстве своем из людей далеко немолодых. Все они были из той, более ранней эпохи, когда психоанализ был весьма и весьма уважаемым ремеслом; как и сам доктор Сьюпеб, эти люди были частицей совсем иного времени. Ему очень хотелось увидеть здесь хотя бы пару молодых людей, но таковых в толпе не оказалось.
* * *
Человек с худым лицом, одетый в тяжелое пальто, сунул в рот филиппинскую сигару ручной работы "Бела Кинг", раскурил ее и выглянул из окна полицейского участка. Затем он проконсультировался с собственными часами и принялся беспокойно шагать по комнате. Когда он покончил с первой сигарой и уже взялся за другую, перед окном проехала полицейская машина. Он тут же поспешил наружу, на платформу разгрузки, где полиция уже готовилась к приемке доставленного арестанта.
- Доктор, - сказал он, - меня зовут Уайлдер Пэмброук. Мне бы хотелось переговорить с вами.
Он кивнул полицейским, и те отступили, оставив доктора Сьюпеба наедине с неизвестным.
- Пройдемте внутрь. Я временно занял комнату на втором этаже. Я задержу вас совсем ненадолго.
- Вы не из городской полиции, - сказал доктор Сьюпеб, окинув неизвестного острым взглядом. - Вы, скорее всего, из НП. - Теперь он казался встревоженным, но последовал за Пэмброуком, уже направившимся к лифту.
- Считайте меня просто заинтересованной стороной, - сказал тот и понизил голос, поскольку они проходили мимо группы копов. - Стороной, заинтересованной в том, чтобы вновь увидеть вас в вашем кабинете, вместе с вашими пациентами.
- У вас есть на это соответствующие полномочия? - спросил Сьюпеб.
- Думаю, да.
Спустилась кабина лифта, и они вошли в нее.
- Однако, чтобы вернуть вас в ваш кабинет, потребуется не меньше часа. Так что, пожалуйста, наберитесь терпения. - Пэмброук раскурил свежую сигару.
Сьюпебу он сигары не предложил.
- Разрешите задать вопрос, - сказал тот. - Какое учреждение вы представляете?
- Я уже сказал вам, - в голосе Пэмброука зазвучали раздраженные нотки. - Просто считайте меня заинтересованной стороной. Неужели непонятно? - Он пожрал Сьюпеба мрачным взглядом.
В молчании они поднялись на второй этаж и зашагали по коридору.
- Прошу прощения за резкость, - сказал наконец Пэмброук, когда они подошли к комнате с номером двести девять, - но меня тревожит ваш арест. Я очень этим обеспокоен.
Он отворил дверь, и Сьюпеб осторожно перешагнул порог.
- Разумеется, я почти всегда готов обеспокоиться по тому или иному поводу. Такая у меня работа. Как и ваша, она включает в себя необходимость не позволять себе эмоциональное вовлечение в дело, над которым мы работаем.
Он улыбнулся, но доктор Сьюпеб воздержался от ответной улыбки.
"Он сейчас слишком напряжен, чтобы улыбаться", - отметил про себя Пэмброук.
Такая реакция Сьюпеба вполне соответствовала краткому описанию его характера, которое содержалось в досье.
Они осторожно сели друг напротив друга.
- С вами хочет проконсультироваться один человек, - сказал Пэмброук. - Он недалек от того, чтобы стать вашим постоянным пациентом. Вы понимаете? Потому-то мы и хотим вернуть вас в ваш кабинет мы хотим, чтобы кабинет был открыт, чтобы вы могли принять этого человека и провести курс лечения.
- Я… понимаю, - кивнул доктор Сьюпеб.
- Что касается остальных ваших пациентов, то их судьба совершенно нас не интересует. Станет ли им хуже или они вылечатся, оплачивают ли они ваше благосостояние или уклоняются от платы за лечение - нам абсолютно безразлично. Нас интересует только этот отдельный человек.
- А после того, как он выздоровеет, вы снова меня прикроете? - спросил Сьюпеб. - Подобно всем прочим психоаналитикам?
- Вот тогда и поговорим об этом. А не сейчас.
- И кто же он, этот человек?
- Этого я вам сообщать не намерен.
Наступило молчание.
- Насколько я понимаю, - сказал, подумав, доктор Сьюпеб, - вы использовали аппарат фон Лессингера. Вы переместились во времени и выяснили, каков будет результат лечения. Так?
- Так, - ответил Пэмброук.
- Значит, вы уверены во мне. Я сумею вылечить этого человека.
- Вовсе нет, - сказал Пэмброук. - Наоборот, вам не удастся ему помочь. Но именно поэтому вы нам и понадобились. Если он пройдет курс лечения с помощью химиотерапии, его душевное равновесие восстановится. А для нас чрезвычайно важно, чтобы он и дальше оставался больным. Теперь вы понимаете, доктор, что нам чрезвычайно необходимо существование хотя бы одного шарлатана, то есть практикующего психоаналитика. - Пэмброук еще раз тщательно раскурил сигару. - Поэтому наша первая инструкция вам такова: не отвергайте никого из новых пациентов. Понимаете? Какими бы безумными - или, скорее, какими бы здоровыми - они вам ни показались.
Он улыбнулся. Его забавляло чувство дискомфорта, которое продолжал испытывать психоаналитик.
ГЛАВА 2
Огромный коммунальный жилой комплекс "Авраам Линкольн" был залит светом. Поскольку был канун Дня поминовения, всем шести сотням жильцов в соответствии с уставом полагалось собраться внизу, в зале для общих собраний, разместившемся в подвальном помещении здания.
Мужчины, женщины и дети проходили в зал. В дверях, напустив на себя вид солидного правительственного чиновника, их встречал Винс Страйкрок. С помощью нового идентификат-сканера он проверял документы, удостоверяясь в том, что сюда не проник посторонний из другого муниципального дома. Жильцы добродушно подчинялись, и процедура шла быстро, почти не отнимая времени.
- Эй, Винс, - спросил старик Джо Пард, - насколько нас задержит твоя автоматика?
Джо был старейшим по возрасту жильцом дома: он въехал сюда с женой еще в мае 1992 года, когда началось заселение только что построенного здания. Теперь жена его уже была мертва, дети повырастали, обзавелись семьями и разлетелись кто куда, но Джо остался здесь.
- Совеем ненадолго, - спокойно сказал Винс, - зато не будет ошибок. Автоматику не обманешь.
До сих пор, выполняя обязанности вахтера, он пропускал входящих, полагаясь в основном на свою память. И именно поэтому как-то пропустил парочку хулиганов из "Поместья Робин Хилл", и эти скоты едва ли не сорвали своими выходками все собрание. Больше такое повториться было не должно: Винс Страй-крок поклялся в этом и себе, и соседям по дому. И изо всех сил стремился исполнить свою клятву.
Тут же находилась миссис Уэллс. Раздавая копии повестки дня, она неизменно улыбалась и говорила нараспев:
- Пункт "три а", где речь должна идти об ассигнованиях на ремонт крыши, перенесен в следующий пункт "четыре а". Пожалуйста, обратите на это внимание.
Получив у нее повестку дня, жильцы делились на два потока, направлявшиеся в противоположные концы зала: либеральная фракция дома занимала места справа, консерваторы - слева. Каждая из фракций делала вид, что другой вообще не существует. Немногие же независимые - жильцы, совсем недавно поселившиеся в доме, или просто одинокие придурки - устраивались в конце зала, застенчивые и молчаливые, в то время как остальная часть помещения просто гудела от множества проходивших одновременно микросовещаний.
Общее настроение в зале было достаточно терпимым, однако все жильцы прекрасно понимали, что схватка сегодня предстоит серьезная. И обе стороны серьезно к ней готовились: тут и там шелестели документы, ходатайства, вырезки из газет. Их читали, оценивали и передавали из рук в руки.
На возвышении стоял стол президиума, за которым вместе с четырьмя членами попечительского совета сидел и председатель сегодняшнего собрания Дональд Тишман. Ему было не по себе. Человек миролюбивый, он всегда стремился избежать таких ситуаций. Даже просто находиться в этом зале было выше его сил, а ведь придется принимать в предстоящем собрании самое активное участие. На председательский стул приходилось садиться по очереди каждому жильцу, и вот сегодня настала очередь Тишмана. А тут как назло достиг своей кульминации школьный вопрос.
Зал почти заполнился, и Патрик Дойл, нынешний домовой капеллан, выглядящий в своем длинном белом одеянии не слишком счастливым, поднял руки, прося зал успокоиться.
- Молитва на открытие, - хрипло сказал он, прочистил горло и поднял небольшую карточку. - Пожалуйста, закройте глаза и склоните головы.
Он бросил взгляд в сторону президиума, и Тишман кивнул ему.