- Вы не знаете, что такое ТВ, - растягивая слова, произнес нечеловек, но тут же улыбнулся. - Ну, конечно же, как это глупо с моей стороны. Вы, должно быть, умерли прежде, чем я прибыл на Землю?
- А когда это случилось?
Брови существа поднялись. Бартону показалось, что это эквивалент нахмуривания. Существо медленно вымолвило:
- Давайте разберемся по порядку. Я уверен, что по вашему летоисчислению это было в 2008 году н. э. А когда же вы умерли?
- В 1890 году.
Слова существа снова пробудили в Бартоне ощущение нереальности происходящего. Он провел языком по внутренней стороне зубов. Коренные зубы, которые он потерял после памятного удара сомалийским дротиком, пронзившим обе его щеки, теперь были на месте.
- По крайней мере, - добавил он, - я ничего уже не помню после 20 октября 1890 года.
- О! - выдавило из себя существо. - Значит, я покинул свою родную планету за 200 лет до того, как вы умерли? Моя планета? Это спутник той звезды, которую вы, земляне, называете Тау Кита. Мы погрузили себя в состояние продолжительного охлаждения, и когда наш корабль приблизился к вашему солнцу, автоматы разморозили нас и… но вы понимаете, о чем я говорю?
- Не совсем. Все произошло так быстро. О подробностях мы могли бы поговорить и несколько позднее. А пока, не могли бы вы сказать мне, как вас зовут?
- Монат Граутат. А вас?
- Ричард Френсис Бартон, к вашим услугам.
Он слегка поклонился и улыбнулся. Несмотря на необычную внешность этого существа и некоторые отталкивающие детали его физиологии, Бартон почувствовал к нему расположение.
- В прошлом капитан, сэр Ричард Френсис Бартон, - добавил он через мгновение. - В конце своих дней - консул Ее Величества в австро-венгерском порту Триест.
- Елизаветы?
- Я жил в девятнадцатом веке, а не в шестнадцатом.
- Королева Елизавета правила в Великобритании в двадцатом веке, - сказал Монат и обернулся, глядя на берег реки. - Почему они все так напуганы? Все люди, с которыми мне приходилось встречаться, были убеждены либо в том, что загробной жизни не существует, либо в том, что им в грядущем будет отдано предпочтение перед другими.
Бартон усмехнулся и произнес:
- Те, кто отрицал загробную жизнь, теперь убеждены, что они в аду из-за этого отрицания. Те же, что были уверены в том, что попадут на небеса, испытали, как мне кажется, потрясение, обнаружив себя обнаженными. Вы понимаете, на большинстве наших изображений загробного мира те, кто попал в ад - обнажены, а те, кто вознесся на небеса - одеты. Так что если тебя воскресили с голым задом, значит, ты, скорее всего, в аду.
- Похоже, что вас это развлекает.
- Несколько минут назад мне было совсем не до смеха, - сказал Бартон. - Я тоже был очень потрясен. Очень потрясен. Но то, что я вижу здесь, наводит меня на мысль, что происходящее - совершенно не то, что предполагает большинство людей на этой равнине. Я полагаю, что этому существует объяснение, но пока что оно не укладывается ни в одну из известных на Земле гипотез.
- Я сомневаюсь в том, что мы находимся на Земле, - сказал Монат, подняв вверх длинные тонкие пальцы, на которых вместо ногтей были толстые хрящевые подушечки. - Если прищурившись очень долго смотреть в направлении солнца, то рядом с ним можно увидеть еще одно небесное тело. И это точно не Луна.
Бартон прикрыл глаза, пристроил металлический цилиндр на плечо и стал смотреть в указанном направлении. И он увидел едва светящееся тело размером в одну восьмую часть полной луны. Опустив руки, он спросил:
- Звезда?
- Полагаю, что да, - кивнул совсем по-человечески Монат. - Как мне кажется, и в других областях неба можно увидеть слабо светящиеся тела, но полной уверенности у меня пока нет. Когда наступит ночь, тогда и узнаем, насколько наши предположения верны.
- Но где же, по-вашему, мы находимся?
- Откуда мне знать. - Монат сделал жест в сторону солнца. - Сейчас оно поднимается, затем будет опускаться, и наступит ночь. Я думаю, что не мешало бы приготовиться к наступлению ночи. И… к другим событиям. Сейчас тепло, и становится еще теплее, но ночью, возможно, будет холодно, а кроме того, может пойти дождь. Поэтому неплохо было бы соорудить какое-нибудь убежище. И следует также подумать о еде. Хотя почему-то мне кажется, что вот эта штуковина, - он указал на цилиндр, - накормит нас.
- Почему вы так думаете?
- Я заглянул внутрь. Там есть тарелки и чашки, сейчас, правда, пустые, но очевидно, что они созданы для того, чтобы наполняться едой.
Ощущение нереальности, преследовавшее Бартона, несколько ослабло. Это существо - таукитянин - рассуждает столь прагматично, столь осмысленно, что смогло послужить тем якорем, к которому Бартон сумел подцепить свои чувства, прежде чем их унесло от него прочь. И несмотря на некоторое отвращение, которое вызывала внешность этого создания, от него исходили дружелюбие и искренность, а это согревало душу Бартона. Более того, любое существо, представляющее цивилизацию, способную преодолеть многие миллионы миль межзвездного пространства, должно обладать очень ценными знаниями и способностями.
От толпы стали понемногу отделяться другие люди. Группа из десяти мужчин и женщин медленно приближалась к ним. Некоторые разговаривали, другие молча брели, широко раскрыв глаза. Не похоже было, чтобы на уме у них была какая-нибудь определенная цель. Их просто несло, будто облако, подгоняемое ветром. Очутившись рядом с Бартоном и Монатом, они остановились.
Мужчина, находившийся в хвосте группы, заставил Бартона особенно внимательно присмотреться к нему. Монат, конечно же, человеком не был, зато этот парень был чем-то вроде прачеловека. Он был пяти футов роста, приземист и очень мускулист. Голова его свешивалась вперед на очень могучей склоненной шее. Низкий, скошенный лоб; узкий, продолговатый череп. За огромными мохнатыми веками прятались темно-коричневые глаза. Нос представлял собой комок плоти, окружающей ноздри. Выпирающие челюсти выворачивали наружу тонкие губы. Когда-то на нем было, наверное, столько же волос, как и на любой обезьяне, но сейчас, как и все, он был лишен волосяного покрова. Казалось, что его огромные руки могут выжать воду даже из камня - настолько впечатляюще выглядела его несокрушимая мощь.
Он непрерывно оглядывался, как будто опасался, что кто-то может наброситься на него сзади. Люди отходили от него, как только он к ним приближался.
Однако к нему все же подошел какой-то мужчина и заговорил по-английски. Было вполне очевидно, что мужчина и не лелеял мысли о том, что будет понят. Тут, очевидно, подумал Бартон, главное - дружеская интонация голоса. Тем не менее, неандерталец продолжал нервничать.
Подошедший был мускулистым юношей шести с лишним футов роста. Обращенное к Бартону, лицо его казалось красивым. В профиль же оно было до смешного плоским. Глаза незнакомца были зелеными.
Юноша вновь заговорил. Услышав новые слова, недочеловек подскочил. Он посмотрел на говорившего из-под низких выдающихся вперед надбровий, улыбнулся, обнажив огромные желтые зубы, и заговорил на незнакомом Бартону языке. Недочеловек показал на себя и произнес что-то вроде "Каззинтунтруалбемз". Позднее Бартон узнал, что это было его имя и что оно означало: "Человек, который убил длиннозубого".
Среди подошедших было пять мужчин и четыре женщины. Двое мужчин были знакомы друг с другом еще при жизни на Земле и один из них был женат на одной из присутствующих здесь женщин. Все они были итальянцами либо словенцами, жившими в Триесте где-то на рубеже девяностых годов девятнадцатого столетия.
- Эй вы, - обратился Бартон к юноше, единственному из мужчин говорившему по-английски. - Подойдите сюда. Как вас зовут?
Юноша нерешительно приблизился к нему и произнес с ярко выраженным акцентом, характерным для жителей среднезападных штатов:
- Вы англичанин, не так ли?
Бартон протянул руку.
- Да-а-а. Меня зовут Бартон.
Парень поднял лишенные волос брови.
- Бартон? - Он наклонился вперед и уставился в лицо Бартону. - Трудно сказать… Не может этого быть… - Затем он выпрямился. - Меня зовут Питер Фригейт, Ф-р-и-г-е-й-т!! - Он оглянулся, а затем еще более натянуто произнес: - Очень трудно сказать что-либо определенное. Все так потрясены, вы же видите. У меня такое ощущение, будто я распался на отдельные части. Но… мы вот здесь… снова живы… снова молоды… и не в аду… во всяком случае, пока. Я родился в 1916 году, а умер в 2008… все из-за того, что натворил этот проклятый пришелец… Я не виню в этом лично его… он только защищал себя, вы же знаете.
Голос Фригейта перешел в шепот. Он невольно улыбнулся Монату.
- Вы знакомы с этим существом? - спросил Бартон, указывая на Моната.
- Не совсем, - немного помявшись, ответил Фригейт. - Я видел его по телевидению и достаточно хорошо знаю его историю.
Он протянул руку так, будто ожидал, что она будет отвергнута. Монат улыбнулся, и они пожали друг другу руки.
- Мне кажется, было бы совсем неплохо держаться всем вместе. Нам, возможно, придется защищаться.
- Зачем? - спросил Бартон, хотя причина ему была совершенно ясна.
- Вы же знаете, какими низкими могут быть люди в своем большинстве, - сказал Фригейт. - Как только они освоятся с тем, что воскрешены, тут же начнется борьба за женщин, еду и вообще за все, что кому-нибудь захочется. И я полагаю, что нам следовало бы подружиться с этим то ли неандертальцем, то ли другим нашим предком, как бы его не называли. В любом случае, он будет незаменим в драке.
Казз, так его стали называть в последствии, казалось, так и рвался в группу. Однако он всегда настораживался, как только кто-либо оказывался слишком близко к нему.