- Только между нами - но мне кажется, у них ничего не выйдет. Пока что все это очень высокая теория, и когда еще ее спустят на Землю… - Он пожал плечами и крутанул столик, на который поместил кактус в горшочке. - Лона, а вы с чем сюда попали?
- Мне лечили легкие. И носоглотку.
- Сенная лихорадка? - поинтересовался он.
- Нет. Я сунула голову в люк мусоросжигателя, - просто ответила она.
На мгновение под ногами у Берриса разверзся бездонный кратер. Он с трудом удержал равновесие. Не меньше, чем сами слова, его потряс безразличный тон, какими они были сказаны. Как будто это в порядке вещей - позволить кислоте разъесть собственные бронхи.
- Вы… пытались покончить с собой? - вырвалось у него.
- Да. Правда, меня быстро поставили на ноги.
- Но почему? В вашем возрасте! - (Какой отеческий тон - самому противно слушать.) - У вас еще вся жизнь впереди!
Глаза ее расширились. Но им явно не хватало глубины, и Беррис поймал себя на невольном сравнении с пылающим взором Элизы.
- Вы… ничего не слышали обо мне? - спросила она все так же тихо.
- Боюсь что нет, - улыбнулся Беррис.
- Меня зовут Лона Келвин. Может, вы просто не обратили внимание на имя. Или просто забыли. Ах, да, вы же были в космосе, когда все это произошло.
- Теперь я вообще ничего не понимаю.
- Это был эксперимент. Многозародышевая трансплантация яйцеклеток - кажется, так он назывался. У меня изъяли несколько сотен яйцеклеток, искусственно оплодотворили и стали выращивать. Какие-то зародыши подсадили другим женщинам, какие-то засунули в инкубаторы. В конце концов, родились сто детей. Через шесть месяцев. Эксперимент был примерно год назад.
Под ногами осыпался последний уступ, и Беррис сорвался в бездну. Девушка представлялась ему обыкновенной школьницей - вежливой, пустоголовой, из простодушного добросердечия пожалевшей странного типа из палаты напротив, - но которую интересуют, в основном, всякие тряпки и последние моды… кстати, о современных модах, тем более подростковых, у Берриса не было ни малейшего представления. Откуда ему знать - может, ее привезли в клинику убрать аппендикс или подправить форму носа. Но земля содрогнулась, и внезапно Лона представилась ему в совершенно другом, космическом свете. Жертва вселенной.
- Сто детей? Лона, я ничего не слышал об этом!
- Наверное, вы еще летали в космосе, а тут была большая шумиха.
- Сколько тебе лет?
- Недавно исполнилось семнадцать.
- То есть, ты сама… не вынашивала ни одного ребенка?
- Нет. В том-то и дело. У меня забрали яйцеклетки, и этим все закончилось. Для меня. А газеты и программы видеоновостей устроили жуткий трезвон. Совершенно лишний. - Она застенчиво подняла на него глаза. - Вам, наверное, скучно - я все о себе да о себе…
- Но я действительно хочу знать.
- Ничего интересного тут нет. Меня много раз показывали в новостях, все время осаждали журналисты. И никак не хотели оставить в покое. Понимаете, мне же было нечего сказать им, я ничегошеньки не знала - донор и все. Но когда всплыло мое имя… это был просто конец света. Репортеры, репортеры, все время вокруг толпа, но на самом деле жуткое одиночество, понимаете? А мне было нужно так немного - пара собственных детей вместо сотни инкубаторных. Так что я попыталась покончить с собой.
- Засунув голову в люк мусоросжигателя.
- Нет, это был уже второй раз. А первый раз я прыгнула под грузовик.
- Когда это было? - спросил Беррис.
- Прошлым летом. Меня привезли сюда же и быстренько залечили. Потом выписали домой. Я жила одна в маленькой комнате. Всего боялась. В конце концов, я от страха стала сама не своя и даже не заметила, как спустилась в подвал, открыла мусоросжигатель и… Короче, опять ничего не получилось. Я снова жива.
- Лона, и ты все так же сильно хочешь умереть?
- Не знаю. - Худые пальцы цепко стиснули воздух. - Если бы у меня было на что опереться, какое-нибудь дело… Ладно, все это не важно. Я просто хотела, чтоб вы знали, почему я здесь. А вы…
- Почему это не важно? С чего вы взяли?
На впалых щеках вспыхнул румянец.
- О, не знаю! Давайте лучше поговорим о космосе, полковник Беррис.
- Не полковник. Просто Миннер.
- Там…
- Там живут Твари, которые хватают всех, кто им под руку попадется, и выворачивают наизнанку. Вот это, Лона, и есть космос.
- Кошмар!
- И мне так же кажется. Только не надо меня убеждать по новой.
- Не понимаю.
- Мне очень жалко собственную драгоценную персону, - произнес Беррис. - Стоит обронить одно ключевое слово, как я заведусь с пол-оборота и порасскажу вам такого, что вы не сможете заснуть. Буду в голос выть, что у них не было никакого права так со мной поступать. Буду бить себя пяткой в грудь и с пеной у рта кричать, что Вселенная слепа, как богиня правосудия и справедливости, а в остальном ей полная противоположность. Не говоря уже о том, что глупо…
- Но у вас есть полное право злиться! Вы ничего им не сделали, а они вас взяли и…
- Да.
- Совершенно непорядочно!
- Я и сам знаю. Как раз об этом я очень долго говорил - в основном, сам с собой, но иногда находились слушатели. Ни о чем другом я не могу ни говорить, ни думать. Таким образом, я претерпел вторую трансформацию. Сначала из человека в монстра; потом из монстра - в ходячее воплощение вселенской несправедливости.
Она озадаченно наморщила лоб. Наверное, я слишком сложно говорю, подумал он.
- Вот что я имею в виду, - произнес он. - Я позволил той жуткой вещи, что случилась со мной, СТАТЬ мной. Теперь я - вещь, предмет обихода, тезис из науки о морали. У других людей есть амбиции, желания, свершения, достижения… У меня же есть только мое увечье, и оно пожирает меня. Уже пожрало. Так что я пытаюсь убежать от себя.
- То есть, вы… не хотели бы говорить об этом? - нерешительно спросила Лона.
- Примерно так.
Она медленно кивнула. Тонкие губы дрогнули - она улыбнулась.
- Знаете что, полков… Миннер. Со мной… почти все то же самое. Ну, в смысле, я тоже как бы жертва, и мне себя очень жаль. Со мной тоже поступили очень плохо, и весь год я только и делаю, что вспоминаю об этом и страшно сержусь. Или мне становится очень тошно. А на самом деле надо было просто обо всем забыть и заняться чем-то другим.
- Да.
- Но я не могу. Вместо этого я пытаюсь покончить с собой, потому что думаю, что не могу больше этого вынести. - Она уставилась в пол. - Простите, пожалуйста… я хотела спросить… вы… не пытались… (Пауза.)
- Покончить с собой? Нет! Я только сидел и предавался мрачным раздумьям. Это называется медленным самоубийством.
- Нам надо… заключить сделку, - произнесла она. - Давайте вместо того, чтобы сидеть поодиночке и жалеть каждый себя, сделаем так: вы будете жалеть меня, а я - вас. И я объясню вам, как жестоко мир обошелся с вами, а вы - мне. Нет, наоборот! Я… путаюсь в словах, но вы поняли, что я хотела сказать?
- Общество взаимного сочувствия. Жертвы Вселенной, объединяйтесь! - Он рассмеялся. - Да. Я понял. Прекрасная идея! Лона, это как раз то, что мне… что нам надо. Как раз то, что надо тебе.
- И тебе.
Она была очень довольна собой. Удивительно, подумал Беррис, как улыбка изменила ее. Она словно повзрослела на год-другой, в осанке появилась уверенность. Даже женственность. На мгновение трогательная худышка куда-то исчезла. Но блеск померк, и перед Беррисом снова стояла маленькая девочка.
- Вы любите играть в карты?
- Да.
- Умеете в "Десять планет"?
- Нет. Но если ты меня научишь…
- Сейчас я сбегаю за картами.
Вприпрыжку она выбежала из комнаты - полы халата развевались вокруг ее худеньких лодыжек. Мгновением позже она вернулась с колодой ярких глянцевых карт и присела рядом с Беррисом на краешек кровати. На долю секунды верхняя магнитная застежка у нее на халатике разошлась, и в широко распахнувшемся вороте Беррис увидел маленькую белую грудь. Лона тут же автоматически хлопнула по застежке ладонью, восстановив статус-кво. Еще не женщина, подумал Беррис, но уж не ребенок. И тут же опомнился: эта худышка - мать ста детей?
- Вы ни разу не играли в "Десять планет"? - поинтересовалась она.
- Ни разу.
- Все очень просто. Сначала я раздаю по десять карт…
XVI
СОВА, НЕСМОТРЯ НА ВСЕ СВОИ ПЕРЬЯ, ДРОЖАЛА ОТ ХОЛОДА
Они вместе стояли у главного энергозала клиники и смотрели через прозрачную стенку. Внутри что-то огромное и волокнистое, подрагивая и извиваясь, отбирало энергию у ближайшего пилона и передавало дальше, по цепочке, в преобразователь-накопитель. Беррис пытался объяснить Лоне, что такое передача энергии без проводов. Лона честно пыталась вникнуть, но ее едва хватало на то, чтобы изображать вежливый интерес. Очень тяжело было сосредоточиться на чем-то столь далеком от всего ее опыта. Особенно когда рядом он.
- Совсем не то, что в старину, - говорил он. - Кстати, я еще помню времена, когда весь мир был расчерчен линиями высоковольтных передач - на миллион, кажется, вольт, и собирались переходить на полтора миллиона…
- Ты столько всего знаешь! Когда это ты успел выучить про электричество, если был астронавтом?
- Я ужасно стар, - сказал он.
- Да ну! Тебе еще нет и восьмидесяти.
Она пыталась пошутить, но у Берриса в последнее время с чувством юмора было напряженно. Лицо его странно дернулось, края губ (если это по-прежнему можно было называть губами) отъехали до середины щек.
- Мне сорок лет, - мрачно произнес он. - Похоже, для тебя это уже почти восемьдесят.
- Не совсем.
- Пойдем погуляем в саду.