Однако у всех есть бумаги и вещи, которые не стоит показывать первому встречному. И если их не окажется на втором этаже, то придется спуститься в подвал. И уж если там меня не схватят, я прощупаю все это чертово логово дюйм за дюймом, включая, по возможности, даже те комнаты, где спят люди.
На пятом шаге что-то заскрипело, напоминая звук вытаскиваемого из дерева гвоздя. Я замер, силясь распознать опасность, но осознав, что вокруг мертвая зона, оставил свои потуги. Многого здесь не добьешься. Правда, куда хуже пробовать это в свободной зоне.
Я продолжал подниматься, и когда моя голова оказалась на уровне пола, все стало снова пси-свободным.
В доме было на удивление чисто и свободно. На уровне второго этажа мертвая зона исчезла, а поверхность пола была чистой, яркой и сверкающей. Я замер и посвятил несколько минут прощупыванию обстановки. Мертвая зона вздымалась над кровлей, теряясь из вида вне моей досягаемости. Из того немногого, что я смог различить в темноте пси-зоны, я понял, что она напоминала по форме воздушное пирамидальное пирожное, за исключением центральной дыры, которая вела вниз, до первого этажа. Для здания такое было просто удивительно. Сохранение тайны гарантировалось на первом этаже, с дороги и окружающей территории, а на втором этаже было совершенно свободное пси-пространство для близких родственников и друзей. Мертвая зона идеально соответствовала любой форме дома.
Я воздал дань архитектуре и занялся домом, потому что дальше, прямо перед моим носом, я уловил знакомые черты медицинского кабинета. Я преодолел остаток лестницы и оказался в медицинском кабинете. Ошибиться было невозможно. Обычный кабинет, полный инструментов, столик для лабораторных анализов, полки с маленькими пузырьками и мензурками, а вдоль одной из стен – целая библиотека книг по медицине.
Для полного порядка не хватало только таблички над дверью – "Доктор С. П. Маклин".
В углу библиотеки лежала стопка больших тетрадей. Я вытащил несколько и поднес к лицу. Мне не понадобился свет, поскольку я был эспером.
Но даже в открытой зоне они сказали мне очень мало. Ясновидение не схоже со зрением, объяснить это – все равно, что услышать печатное слово или представить зигзаги зеленой змейки осциллографа. Экстрасенсорное восприятие дает возможность уловить форму и суть вещей и их взаимосвязь с другими вещами. Это словно обозревать предмет сразу со всех сторон, если, конечно, такое можно себе представить. Это относится и к записям, тетрадям, дневникам. Я должен читать их буква за буквой, прощупывая чернила на странице, а если у парня к тому же отвратительный почерк, то тогда совсем дохлый номер – все равно, что читать на латыни. Если же почерк четок, или как-то стилизован, дело идет на лад. А если там говорится обо мне, становится еще проще. Но как только…
– Что вы ищите, мистер Корнелл? – услышал я полный сарказма голос. В тот же миг вспыхнул свет.
Я повернулся и, потянувшись к заднему карману, тут же шлепнулся на колени. Под дулом моего 375-го оказалось затянутое в шелк изваяние. Безоружная, она стояла надменно и лениво, что было как-то неестественно. Мои чувства предупредили бы об опасности, если бы она имела какое-нибудь оружие, даже если бы я увлекся чтением заметок.
Я поднялся с колен, повернулся к ней лицом и наскоро окинул ее тело своим восприятием. Она была еще одним мекстромом, и это меня не удивило.
– Я, кажется, нашел то, что искал, – сказал я.
Она чуть скорбно кивнула.
– С чем вас и поздравляю, мистер Корнелл.
"Телепат?"
– Да, и неплохой.
"Кто еще проснулся?"
– Пока только я, – ответила она спокойно. – Но я хочу позвать остальных.
"Лучше не надо, сестричка".
– Не будьте идиотом, мистер Корнелл. Надо или не надо, а вы уберетесь из этого дома, иначе я вас заставлю.
Я быстро облетел своим восприятием весь дом. Двое пожилых людей спали в передней комнате. За ними спал одинокий мужчина, на двухъярусных кроватках в спальне, примыкавшей к холлу, спали двое подростков. Следующая комната, наверное, принадлежала ей – постель была смята, пуста. В следующей за медицинским кабинетом комнате находился человек, весь окутанный бинтами и увешанный гирляндами крошечных скляночек, в которых находилось все, что угодно, начиная от крови и плазмы, и кончая водой и жидкостью для смазки суставов. Я попытался узнать лицо под бинтами, но понял только то, что оно наполовину из мекстромовой ткани.
– Он болен Мекстромовой, – сказала спокойно мисс Маклин. – Сейчас он без сознания.
– Наверняка, один из ваших дружков, – почти прорычал я.
– Не совсем, – сказала она. – Позвольте заметить, что это бедный больной человек, который умер бы, не поставь мы вовремя диагноз.
Тон и выражение ее голоса взвинтили меня окончательно. Видимо, она считала себя настоящим благодетелем человеческой расы и была уверена, что ее приятели помогут бедолаге, подхватившему Мекстромову болезнь.
– Правильно, мистер Корнелл.
– Кретины, – просипел я.
– Стоит ли обсуждать мои слова? – спросила она с издевкой.
Я гневно окинул ее взглядом и почувствовал, как моя рука сжала пистолет.
– У меня есть причина быть подозрительным, – сказал я ей голосом, который, как я надеялся, звучал на ее манер. – За последние полгода люди исчезают безо всяких следов, за исключением того обстоятельства, что я находился где-то поблизости. И ко всему прочему, здесь замешаны ваши тайные общества и Мекстромова болезнь.
– К несчастью, – добавила она спокойно.
Я едва удержался от крика:
– К несчастью? – и продолжил, справившись с голосом – Люди умирают от Мекстромовой, потому что вы держите в секрете лекарство. Мне пришлось рыскать от знака к знаку, чтобы… – я запнулся, потому что действительно не знал, зачем.
– К несчастью, вы по уши завязли в этой истории, – сказала она сурово. – Потому что…
– К несчастью для всех! – выпалил я. – Потому что я собираюсь раскрыть это дело и предать гласности.
– Я вас не боюсь. Когда вы захотите уйти отсюда, то поймете, что не сможете сделать это без моего разрешения.
– Мисс Маклин, – огрызнулся я. – У ваших мекстромов твердые тела. Но неужели вы думаете, что они устоят перед свинцом?
– Вряд ли когда-нибудь вы это узнаете, мистер Корнелл. Видите ли, мистер Корнелл, у вас не хватит мужества спустить курок.
– Не хватит?
– Нажмите! – сказала она. – Или признайтесь, что вы уже не в том возрасте, когда верят, что можно обмануть телепата.
Я смущенно взглянул на нее. Она была права. В ней чувствовалась сила, основанная на слабости. Я не мог нажать курок и вогнать 0,375 дюйма свинца в это твердое, покрытое шелком, изваяние.
10
Слегка изменив цель, я нажал на курок, и "Бонанза 375" выстрелил с грохотом атомной бомбы в телефон. Свинец просвистел между ее рукой и телом и высверлил настоящий кратер в пластике за ее спиной.
Это поколебало ее надменность. Краска сбежала с ее лица, и она невольно отшатнулась. Я успел заметить, что, хотя ее тело было твердым, как хром, нервная система оставалась человеческой и достаточно чувствительной к внезапным шокам. Она взяла себя в руки и застыла, прямая и бледная, приложив изящную, но твердую, как сталь, ладонь к своему рту.
Потом я прощупал жильцов, которые сорвались с насеста, будто вымуштрованная команда пожарных по сигналу тревоги. Кое-как одетые они появились на пороге в следующем порядке: парень двадцати двух – двадцати трех лет, влетевший в комнату диким галопом и оторопевший под дулом 375 калибра; парочка четырнадцатилетних близнецов, которые обратились бы в бегство, не наткнись сперва на дуло моего оружия; папаша и мамаша Маклин, которые живо, но без паники явились в библиотеку.
Наконец, мистер Маклин прокашлялся и сказал:
– Могу я получить объяснения, мистер Корнелл?
– Я – крыса, которую загнали в угол, – сказал я веско. – И поэтому я боюсь. Я хочу унести отсюда ноги. И боюсь, что если мне помешают, я начну паниковать и причиню кому-нибудь вред. Понятно?
– Само собой, – спокойно сказал мистер Маклин.
– Вы дадите ему уйти? – спросил старший сынок.
– Фред, нервный человек, да еще с револьвером, очень опасен. Особенно, если у него нет даже элементарных навыков профессионального взломщика.
Я не мог не восхититься спокойной самоуверенностью старого джентльмена.
– Молодой человек, – обратился он ко мне. – Вы делаете ошибку.
– Вряд ли, – отрезал я. – Я очень долго шел по следу чего-то таинственного и вполне определенного, и теперь не позволю этому идти своим чередом. – Я покачал пистолетом, и они все, казалось, смирились, за исключением мистера Маклина.
– Пожалуйста, опустите оружие мистер Корнелл. Не добавляйте к своим преступлениям еще и убийство, – сказал он.
– Тогда не заставляйте меня прибегать к этому. Уйдите с дороги и дайте мне спокойно удалиться.
Он улыбнулся.
– Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что вы не станете нажимать курок, пока вас не толкнут на это, – объяснил он спокойно. Он был настолько прав, что привел меня в бешенство. – К тому же вы уже истратили четыре пули просто так, – добавил он. – Вы уже не хотите прибегать к оружию, мистер Корнелл.
Что ж, я не стану пользоваться оружием. Он напомнил мне, что невозможно выпустить пулю без мысли о нажатом курке. Кроме того, он имел в виду, что если я собирался устроить хорошую бойню, то в моем барабане оставалось всего две пули. А даже одних близнецов было бы более чем достаточно, чтобы разорвать меня на части, когда барабан револьвера станет пуст.
– По-моему, вы слишком самонадеянны, мистер Корнелл, – сказал он с чарующей улыбкой.
– Ну, вы, вежливая свора!