С Ангары тянуло холодным ветерком. Чуть долетал шум улицы. Из ресторана слышна была музыка.
О чем думала Лида, я не знал, но понял, почему она рассердилась на меня. Снова во мне возникло подозрение, что, оставаясь сама с собой, она не может избавиться от мыслей о Ярославе. Он не ответил на ее письмо. После нашего разговора ночью на бульваре я надеялся, что он напишет ей. Но, возможно, он считал, что молчание - самый лучший способ порвать все отношения с девушкой, которую он любил, и отрезать себе путь к ней в будущем. Что бы Лида сказала, если бы узнала о моем разговоре с Ярославом?
Вдруг Лида спросила:
- Скажите, Ярослав при вас читал мое письмо?
- Нет. А что?
- Ничего… Я не понимаю, почему он не ответил.
- Но мне пришлось вскоре после этого видеть его, - поспешил я сказать. - Он был очень взволнован… Неужели вы с ним больше не встречались?
- Зачем? Я не хотела встречи. И он, кажется, тоже…
- За то время, что я странствовал, Ярослав Васильевич, по-видимому, составил себе здесь репутацию оригинала, - после короткой паузы заметил я.
- Оригинала?
- Вы ведь сами слышали, что о нем говорят как о чудаке.
Она порывисто повернулась ко мне и схватила меня за руку:
- А вы больше ничего о нем не слышали? Худшего, чем то, что он оригинал.
- Худшего? Нет. Вы что-нибудь знаете?
- Это страшно. - Я чувствовал, как дрожит ее рука. - Но… Вы знаете, некоторые обвиняют его даже во… вредительстве.
- В чем?
- Во вредительстве.
- Но какие основания для этого и кто выступает с такими обвинениями?
- Говорят, что академик Саклатвала целиком под влиянием Макаренко. Макаренко же, как главный инспектор туннельных работ, вмешивался буквально во все дела и добился того, что строят по его проекту. Его обвиняют в том, что он почти вдвое увеличил стоимость строительства и вообще натворил много бессмысленных вещей. Никто не хочет верить, что он делал это несознательно. Его считают талантливым инженером.
- Но все-таки, обвинение во вредительстве…
- Я не верю, я не хочу верить! - страстно воскликнула девушка. - Но есть люди, которые уверяют, что будто бы видели этого оригинала в московских ресторанах в подозрительной компании.
- Это ложь! Я не могу поверить.
- Слушайте! - Она больно стиснула мою руку. - Я вам признаюсь, зачем я сюда приехала. Я просила Саклатвалу, чтобы он вызвал меня сюда на работу, рассчитывая встретиться здесь с Ярославом. Я хочу поговорить с ним. Но он избегает меня. Помогите мне встретиться с ним!
- Хорошо… О чем же вы хотите с ним говорить? Простите за нескромность… Вы можете не отвечать.
- Нет, я скажу.
Лида немного подумала.
- Он всегда был со странностями. Я никогда не поверю, что он вредитель. Но мне временами кажется, что он способен мстить. Мне страшно думать, что он почему-то сделался человеконенавистником и мстит всем и каждому… Нет, простите, я чувствую себя такой глупой и непоследовательной, я сама не знаю, что говорю…
- За что мстить? Нет, вы ошибаетесь, Лидия Дмитриевна!
- Я боюсь за него. В Москве уже говорят потихоньку, что Макаренко нужно отстранить от строительства Глубинного пути и даже арестовать. Я очень прошу вас, устройте мне с ним встречу. Я писала ему, но он не отвечает…
Я обещал сделать все, что смогу. Но почему он не хочет с нею увидеться? Мне казалось, что я разгадал причину. Я резко спросил Лиду:
- Простите мне еще раз, но скажите - вы его перестали любить?
- Я? Вы ведь знаете… - растерянно проговорила она.
- А он любит вас и поэтому боится встречи с вами! - вырвалось у меня.
- Откуда вы знаете? - дрожащим голосом спросила она.
Я молчал. Но Лида заставила меня ответить. Без всяких подробностей я вынужден был все же кое-что рассказать ей о своем разговоре с Ярославом перед отъездом. Она жадно, не перебивая, слушала мой рассказ. Когда я кончил, она начала меня расспрашивать, добиваясь самых обстоятельных ответов. Я видел, что мой рассказ взволновал ее, и я жестоко укорял себя за длинный язык. Разве не лучше было бы промолчать? Ведь волнение могло ей повредить!
На балконе снова воцарилось молчание. Лида сжимала руками голову.
- У вас нет пирамидона? - спросила она наконец. - У меня очень болит голова.
Я пошел в свою комнату, разыскал порошки и, захватив стакан с водой, вернулся на балкон. Лида встала с кресла, оперлась на балюстраду и смотрела вниз, на черную, словно после дождя, асфальтированную улицу.
- Вернулись Станислав и Нина, - сказала она, глядя на подъехавшую к гостинице автомашину. - Сейчас они поднимутся сюда. Оставайтесь здесь, а я пойду к себе. Перестанет болеть голова, я выйду.
Она повернулась и пошла в свою комнату. В дверях она на мгновение остановилась, посмотрела на меня и спросила:
- Ярослав не давал вам читать мое письмо?
- Нет.
- А как вы думаете, он мог дать кому-нибудь прочитать его?
- Это совсем на него не похоже.
- А мне кажется, что его кто-то читал, - задумчиво сказала девушка и исчезла за дверью.
5. В РОЛИ ДОКТОРА ВАТСОНА
На следующий день я попытался встретиться с Ярославом Макаренко. Но найти главного инженера туннельных работ было нелегко. Утром я дважды несмело стучался к нему в номер. На стук никто не отзывался. Нужно было искать его в управлении строительства. Я должен был ехать туда еще и потому, что собирался сегодня быть у Саклатвалы и хотя бы коротко отчитаться о своей работе в командировке. Я был уверен, что длиннейший письменный отчет, в свое время посланный мной академику, он не читал.
В огромное здание управления строительства Глубинного пути я явился в одиннадцатом часу утра. Выяснилось, что туда, где помещаются кабинеты Саклатвалы, Макаренко и других руководящих работников, можно пройти, только имея пропуск. К счастью, выдача пропусков была как следует упорядочена и отнимала самое большее две-три минуты. Мне разрешено было пройти в секретариат Саклатвалы, а это давало возможность обойти кабинеты всех начальников. Прежде всего я направился в кабинет Макаренко, но узнал, что Макаренко еще позавчера выехал в восточную зону строительства и вернется только дня через три.
В приемной Саклатвалы я увидел Лиду. Едва я успел ей сказать, что Макаренко в Иркутске нет, как ее позвали к академику.
Я стал ожидать своей очереди. Поражало, что в приемной так мало посетителей: я был третьим на очереди и после меня никто больше не входил. Очевидно, секретариат Саклатвалы умел организовать дело так, чтобы посетители не отнимали ни у академика, ни у себя много времени.
К моему удивлению, меня позвали в кабинет, едва оттуда вышла Лида. Двое посетителей, пришедших раньше меня, были явно недовольны.
"Не она ли составила мне протекцию?" - подумал я, кивая девушке в ответ на ее приветливую улыбку.
Академик принимал в своем огромном кабинете. Я уже ранее слышал, что он любит большие комнаты. Окна были занавешены толстыми, не пропускавшими дневного света портьерами; комнату освещала только большая настольная лампа под зеленым абажуром.
Саклатвала поразил меня своей бледностью. Его длинная борода стала совсем белая, голову тоже покрыла седина. Как видно, в последнее время он очень много работал и уставал.
Академик встретил меня улыбкой, пригласил сесть и не обращать внимания на несколько необычную обстановку.
- Заработался, - сказал он. - Но уже осталось немного. Расскажите о вашей поездке.
Я очень ценил время руководителя строительства Глубинного пути и, не желая задерживать его, рассказал все за пять минут. Но академик не проявлял никакого желания отпустить меня.
- Так вы говорите, - сказал он, - что за границей сознают стратегическое значение нашего строительства?
- Да. Только по-разному оценивают это значение. Я писал в своем отчете… Не знаю, пришлось ли вам его видеть.
- Я внимательно прочитал его. Но мне хотелось бы послушать вас. Все это очень важно.
Что я мог ему рассказать еще? Я старался припомнить какие-нибудь факты, о которых не упоминалось в моем отчете.
- А скажите, верно ли, что там восхищаются колоссальным размахом нашего строительства?
- Безусловно. Но есть немало и таких, которые пророчат, что оно приведет к финансовому, а потом и экономическому краху нашей страны.
- А затем и к военному краху? - засмеялся Саклатвала.
- Во всяком случае, там есть люди, которые говорят: "Пусть строят пограндиознее - чем дороже это будет стоить, тем полезнее для нас".
- Интересно. Ну что ж, увидим… Так… А что вы теперь собираетесь делать?
Административная работа мне надоела. Я сказал, что хочу вернуться к журналистике, и объяснил почему. Саклатвала не возражал.
- Я хотел бы сделать вас летописцем нашего строительства, - сказал он мне на прощание, - но это зависит от вас. Может быть, вы сами им станете. На днях у нас сессия Научного совета. Приглашаю и вас. Только знайте: писать о ней пока нельзя. Через год-полтора - пожалуйста. Вам будет полезно побывать на сессии.
Я горячо поблагодарил за приглашение. Сколько мне было известно, из журналистов на сессиях Научного совета бывал только Черняк, но ведь он сам входил в состав совета.
Я попрощался и пошел отыскивать Самборского. Нашел я его очень скоро и спросил, когда поедем на строительство.
- В конце дня. Сидите дома, я заеду за вами. Возьмем с собой также Аркадия Михайловича и Тараса.
Можно было возвращаться в "Витязь Иркут", что я и сделал.