Не буду касаться наших тогдашних бесед - писатель, известный всему миру, и - провинциальный школьник; частично они отражены все в той же моей повести "Поворот к Раю". Отмечу только, что, на мой взгляд, может быть, важнейшей чертой в характере Ивана Антоновича была эта - страстное желание приобщить к Культуре любого, попавшего в сферу его внимания.
"Абрамцево (под Москвой), 20.10.59.
Глубокоуважаемый Геннадий!
Прочитал Ваше письмо с удовольствием. Мне кажется, что Ваша жизнь, хоть и скудная материально, но правильная - какая и должна быть у людей, по-настоящему интересующихся наукой. Все же университет должен быть неизменной целью, хотя бы для права заниматься наукой и итти по любимой специальности. Черт бы взял нашу бедность с жильем - надо бы взять Вас в лаборанты к нам в Институт - самое верное и самое правильное, но без прописки в Москве принять Вас нельзя, а прописаться без работы - тоже не выйдет… Вот и принимаем в лаборанты всякий хлам только потому, что живет в Москве - глубоко неправильный подход к комплектованию научными кадрами. В том и смысл Академии, что она должна брать к себе все настоящее из всей страны, а не случайных маменькиных сынков!
Все же Вам надо не отставать от Института - участвовать в экспедиции - на будущий год опять будут кое-какие раскопки - Чудинов, потом и по млекопитающим или рыбам - вот Вам в свой отпуск или как там у Вас будет…
Я все еще на временной инвалидности, живу под Москвой и вернусь к работе в Институте только в марте будущего года. Тогда подумаю над книгами. На чем Вам заниматься - очень больной вопрос - у нас нет ни популярных работ, ни хороших учебников - все еще только в проекте. Как у Вас с языками? Надо знать минимум английский язык, чтобы прочитать ряд хороших работ по палеонтологии позвоночных, морфологии (функциональной) и сравнительной анатомии. Следите за работами академика Шмальгаузена - он написал в последнее время ряд интересных работ по происхождению наземных позвоночных. Если Вы овладеете языком - составлю Вам список книг, которые можно будет получать по межбиблиотечному абонементу в Томске (а может быть таковой возможен у Вас в Тайге?).
Теперь коротко о Вашем вопросе - подробно писать не могу - переписка у меня выросла так, что совершенно меня задавила - и не отвечать нельзя и отвечать невозможно - секретаря мне по чину не положено.
Так вот, на человека теперь, в его цивилизованной жизни не действуют никакие силы отбора, полового подбора, приспособления и т. п. Накопленная энергия вида растрачивается, потому что нет полового подбора и вообще человек не эволюционирует, во всяком случае так, как животные. Да и общий ход эволюции животного и растительного мира из-за столкновения с человеком сейчас совершенно исказился и продолжает еще сильнее изменяться под воздействием человека.
А Вы выписали наш Палеонтологический журнал?
С приветом и уважением: И.Ефремов".
И неизменная, весьма человечная приписка:
"Если понадобится проехать от Вас в экспедицию или за литературой - рассчитывайте на финансовую поддержку. Рублей 500 всегда смогу выделить. И.Е."
II
…С годами я понял, что человек, как правило, формируется на тех трех-пяти книгах, которые он первыми прочел в своей жизни, наконец, теми двумя - тремя людьми, которые первыми обратили на него серьезное внимание. Конечно, если вам под руку попал "Дон Кихот", это еще не значит, что вы вырастете романтиком, - вас может постичь и судьба Санчо Пансы. Конечно, если первым обратившим на вас внимание человеком оказался вовсе не Ефремов, это еще не значит, что вы вырастете посредственностью. У жизни свои законы… Но в моей судьбе встреча с ученым и писателем И.А.Ефремовым значила очень много.
А началось все с "Путешествия Баурджеда"…
Закончить же этот краткий очерк я хочу вот чем. Сборник "Румбы фантастики" - явление новое, аналогов ему я пока не знаю. Любая публикация в нем - это путешествие в неведомое, к тому Читателю, к которому старается обращаться каждый пишущий. К сожалению, Ефремовы в мир приходят не часто; в наши дни, опять же к сожалению, далеко не каждому писателю можно послать письмо - попросту не ответят… С этой точки зрения сборник "Румбы фантастики" - то самое письмо в мир, в котором жил и работал И.А.Ефремов. Человек отточенного ума, человек высочайшей энергии, он не одну судьбу сформировал напряжением своего силового поля. Пусть и эти сборники (а их, я надеюсь, выйдет немало) организуют судьбу самых разных литературно одаренных людей, ведь каждый такой человек - это тоже пусть небольшое, но все же звено Великого (духовного) Кольца, о котором мечтал великий советский фантаст.
Новосибирск, 1988
СЕМИНАР
Александр Бачило
ПОМОЧЬ МОЖНО ЖИВЫМ
Повесть
Ночью со стены снова заметили темную тушу свирепня. Выйдя из леса, зверь неторопливо затрусил прямо к воротам - наверное, понял, что здесь самое слабое место. Он не торопился. Попробовав ворота клыком, недовольно заворчал и принялся разгребать передними лапами снег.
Сторожа, притаившись наверху, со страхом глядели на быстро углубляющуюся яму под воротами.
- Никак до земли дошел! - пискнул Мозгляк.
- Тише! - зашипел на него Дед - Чего верещишь?
- Так подроет же! - Мозгляк отодвинулся от края стены и втянул голову в плечи.
- Очень даже просто - сказал Шибень снимая рукавицу и вдевая ладонь в ременную петлю на рукояти палицы. Не для драки, конечно, какая уж тут драка. Просто с дубиной в руке он чувствовал себя немного уверенней.
- Не вздумайте копья кидать! - предупредил Дед. Но и без него все знали, что копьем свирепня не возьмешь, только беду себе накличешь. По городу до сих пор ходила история про Пеана-добытчика и его сыновей. Те повстречали свирепня как-то раз весной на охоте, когда еще никто не знал, что это за зверь, и Пеан кинул в него свое копье. Они стояли на самой вершине Оплавленного Пальца и считали себя в полной безопасности. Свирепень ушел, не обратив на них особого внимания, но той же ночью все четверо захворали странной болезнью, кожа на руках и на лицах у них потрескалась и стала сползать рваными лоскутами, глаза перестали видеть, и тяжкая рвота изнуряла. На рассвете, первым из четверки, умер Пеан, а до вечера нового дня не дожил никто.
- Гляди, гляди, чего-то он нашел! - зашептал Дед, указывая на свирепня.
Шибень и Мозгляк высунули головы из за зубьев стены и увидели, как зверь, кряхтя от натуги, выворачивает из земли не то бревно, не то какой-то длинный брусок. Вытащив его на снег, свирепень долго отдувался. На выдохе его пыхтение переходило в рык.
- Болванка свинцовая, не иначе, - сказал Шибень.
И действительно, в лунном свете на поверхности бруска металлическим блеском отливали следы, оставленные клыками свирепня.
Отдышавшись, зверь снова ухватил зубами болванку и, поминутно продавливая крепкий, наст, потащил ее к лесу.
Таких брусков немало можно было накопать в округе: остались от недостроенных убежищ, брошенных бункеров и просто в погребах и подвалах живших здесь когда-то, говорят, еще до войны, людей. Тогда все старались натащить домой побольше свинца. Наверное, думали, что это их спасет…
Бруски пригодились много лет спустя, когда в домах остались одни истлевшие скелеты, а люди, впервые осмелившиеся выглянуть из Убежища, стали рыть Город, чтобы жить в нем хотя бы летом. В то время как раз начались набеги зверей из леса, и бруски стали собирать и использовать для строительства стены. Их укладывали в фундамент и просто в кладку - куда придется. Наверное, зарыли и под воротами, чтобы не вышло как-нибудь подкопа.
Сторожа глядели вслед свирепню, пока его черная туша не слилась с темной полосой леса.
- И зачем ему эта болванка? - спросил Мозгляк.
- Известно, зачем, - ответил Дед, - грызть будет. Видал, как на Большой Яме колпак изгрызли? Теперь весь зверь такой пошел: свинец грызут, некоторые светиться могут. И болезни от них.
- Что же это будет теперь? - Мозгляк сел на дощатый настил и, кутаясь в шкуру, все качал головой. - Скоро совсем за ворота носа не высунешь. Как жить-то дальше? Околеем мы тут за стеной…
- Околеем, - задумчиво произнес Дед, - за стеной непременно околеем. Но я вот все думаю: откуда в наших краях свирепень? Ведь год еще назад и следу не было, никто и не слыхал про такого. Откуда же он взялся? Не из-под земли же вылез эдакий зверюга! Опять же, возьмем быкарей. Эти, наоборот, пропали. А какое стадо было! Спрашивается: куда оно делось?
- Померзло, - сказал Шибень, натягивая рукавицы. Палица лежала у его ног.
- Как же, померзло! - затряс бородой Дед. - Раньше морозы-то посильнее были, это уж последние лет тридцать потеплело, а то всю зиму в подземелье сидели, одними старыми припасами перебивались. А быкарь и тогда был, ходы под снегом делал, кору глодал, но пасся - переживал зиму. Голов в тысячу стадо было, не меньше.
- Да разве же непонятно, - заныл Мозгляк, - свирепень их пожрал, всех - до одного! И до нас доберется!
- Так-таки все стадо и пожрал? - усмехнулся Дед, - Ну, это ты, парень, загнул! Нет, брат, тут дело иное. Ушел быкарь из наших краев, вот как я понимаю.
- Ну и что? - спросил Шибень.
- А то, что, значит, проход есть через Мертвые Поля, - сказал Дед, - иначе, куда ж ему идти? С самой войны не было прохода, а теперь, стало быть, есть…