- Вот как. Ну, спасибо, - ответил я, постаравшись придать голосу побольше искренности, раз уж мне нечего было дать ему на чай. Проходя мимо столика марсиан, я обошел его далеко стороной.
Теперь я понял, почему нельзя было принести аппарат на стол: № 12 был кабиной повышенной безопасности, защищенной от подглядываний и подслушивания и многого другого. Изображения не было, и оно не появилось даже тогда, когда я закрыл дверь кабины. Экран оставался молочно-белым до тех пор, пока мое лицо не оказалось напротив передающего устройства. Только тогда молочная пелена на экране растаяла и я увидел лицо своего знакомого-космонавта.
- Прошу прощения, что побеспокоил, - быстро сказал он, - но я очень торопился и не мог объяснить всего. Я хотел бы попросить вас сейчас же прийти в комнату номер 2106 в отеле "Эйзенхауэр".
Объяснять он ничего не стал. "Эйзенхауэр" - такой же неподходящий для космонавта отель, как и "Каса Маньяна". Я просто сердцем почуял беду. Ну в самом деле, не будешь же приглашать первого встречного, с которым познакомился в баре несколько минут назад, в свой номер, да еще так настойчиво - по крайней мере, если он был одного с тобой пола.
- А зачем? - спросил я.
Лицо космонавта приняло выражение человека, который привык, чтобы ему подчинялись беспрекословно: я изучал его с профессиональным интересом - это выражение довольно таки сильно отличается от выражения гнева. Оно больше походит на грозовую тучу, набегающую перед бурей. Но он быстро взял на себя в руки и спокойно ответил:
- Лоренцо, у меня нет времени объяснять. Вам нужна работа?
- Вы собираетесь предложить мне работу по профессии? - медленно спросил я. Какое-то мгновение мне казалось, что он предлагает мне… Ну, в общем вы понимаете - работенку. До сих пор мне удавалось хранить профессиональную гордость, невзирая на пращи и стрелы яростной судьбы.
- Конечно же по профессии, - быстро ответил он. - Причем требуется актер самой высокой квалификации.
Я постарался, чтобы чувство облегчения никак не проявилось на моем лице. То, что я бы согласился на любую профессиональную работу, было сущей правдой - я бы с удовольствием исполнил роль балкона в "Ромео и Джульетте", но ни к чему показывать свою заинтересованность.
- А какого рода работа? - спросил я. - У меня много предложений.
Но он не клюнул на удочку.
- Я не могу рассказывать это по фону. Вам, наверное, неизвестно, но это факт: с помощью специального оборудования можно подслушивать даже самые надежно защищенные линии. Так что поторапливайтесь.
Чувствовалось, что я ему очень нужен, следовательно, заинтересованность выказывать ни к чему.
- Послушайте, - запротестовал я. - За кого вы меня принимаете? За мальчика на побегушках? Или, может быть, за мальчишку, который готов разбиться в лепешку, лишь бы ему доверили что-нибудь поднести? Я - Лоренцо! - Я гордо вскинул голову и принял оскорбленный вид. - Что вы можете мне предложить?
- Хм… Но, черт возьми, я не могу рассказать этого по фону. Сколько вам обычно платят?
- Что? Вы имеете в виду мой профессиональный оклад?
- Да, да!
- За одно выступление? Или за неделю? Или стоимость длительного контракта?
- Нет, нет. Сколько вы берете в день?
- Минимальная сумма, которую я получаю за одно вечернее выступление - сотня империалов. - Это было сущей правдой. Конечно, иногда мне приходилось играть кое в каких скабрезных и глупых постановках, но получал я за это ничуть не меньше своей обычной платы. У каждого человека должны быть определенные стандарты. Я считаю, что лучше поголодать, чем соглашаться на нищенскую плату.
- Прекрасно, - быстро отозвался он. - Сотня империалов наличными у вас в руке как только вы окажетесь у меня в номере. Но поторопитесь!
- А? - я вдруг с огорчением понял, что с такой же легкостью мог бы запросить и двести и даже двести пятьдесят. - Но я еще не принял вашего предложения.
- Это не имеет значения! Мы обговорим это, как только вы появитесь у меня. Сотня ваша, даже если вы откажетесь. Если же вы согласитесь - ну скажем, можете назвать эту сумму премиальной и не входящей в плату за работу. Ну, пойдете вы ко мне, наконец, или нет?
Я склонил голову.
- Конечно, сэр. Потерпите немного.
К счастью, отель "Эйзенхауэр" расположен неподалеку от "Каса", потому что мне бы нечем было даже заплатить за проезд. Однако, хотя искусство ходить пешком почти утрачено, я владею им в совершенстве - и это дало мне возможность немного привести в порядок мысли. Уж кто-кто, а я-то вовсе не был дураком; я прекрасно понимал, что если человек с такой навязчивостью пытается всучить другому деньги, то настало время изучить карты, потому что здесь явно скрыто что-то или незаконное, или опасное, или и то и другое вместе. Конечно, меня мало волновала законность ради законности. В этом вопросе я был полностью согласен с Бардом, что закон часто оказывается идиотом. Но, в основном, я ходил по правой стороне улицы.
На сей раз я понял, что располагаю недостаточным количеством информации, выбросил все из головы и, перебросив плащ через правую руку, шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и богатой палитрой разнообразных запахов большого города. Дойдя до отеля, я решил пренебречь главным входом и поднялся на двадцать первый этаж, воспользовавшись дополнительным лифтом. Я смутно чувствовал, что это неподходящее место для того, чтобы моя публика меня узнала. Мой космический странник впустил меня в номер.
- Однако, вы заставляете себя ждать, - заметил он.
- Неужели, - отозвался я как ни в чем не бывало и окинул взглядом номер. Номер был из дорогих, как я и ожидал, но в нем царил ужасный беспорядок, там и сям по всему номеру виднелись пустые стаканы и кофейные чашки, причем и тех и других было не менее чем по дюжине. Не нужно было обладать богатым жизненным опытом, чтобы сообразить, что я - последний из множества посетителей. На диване, уставясь на меня, лежал еще один человек, которого я сразу про себя определил как космонавта. Я вопросительно взглянул на хозяина, ожидая, что мне представят незнакомца, но никакого представления не последовало.
- Ну, раз вы наконец-то явились, тогда давайте приступим к делу.
- Разумеется, что наводит на воспоминание о какой-то премии, или отступных.
- Ах, да, - он повернулся к человеку на диване. - Джек, заплати ему.
- За что?
- ЗАПЛАТИ ЕМУ.
Теперь я точно знал, кто здесь хозяин, хотя, как я понял позже, Дэк Бродбент не так уж часто давал понять это. Другой быстро поднялся, все еще недовольно хмурясь и отсчитал мне полсотни и пять десяток. Я сунул их в карман, к счастью, не считая, и произнес:
- Я к вашим услугам, джентльмены.
Верзила пожевал свою губу.
- Прежде всего, я хотел бы, чтобы вы поклялись даже во сне никогда не упоминать об этой работе.
- Если моего обычного слова недостаточно, то и моя клятва ни к чему.
- Я взглянул на второго человека, вновь распростершегося на диване. - Мы, кажется, с вами незнакомы. Меня зовут Лоренцо.
Он взглянул на меня и отвернулся. Мой знакомый из бара поспешно вставил:
- Имена роли не играют.
- Вот как? - мой отец, достойнейший человек, умирая, взял с меня слово никогда не делать трех вещей: не мешать виски с чем-либо кроме воды, всегда игнорировать анонимные письма и, наконец, никогда не иметь дела с человеком, который отказывается назвать свое имя.
- Счастливо оставаться, господа, - я направился к двери, буквально чувствуя, как их сотня империалов греет мне бок.
- Подождите! - Я остановился. - Вы совершенно правы, - продолжал он.
- Меня зовут…
- Шкипер!
- Оставь, Джек. Меня зовут Дэк Бродбент, а это - Жак Дюбуа. Вон как он смотрит на меня. Мы оба - классные пилоты - любые корабли, любые ускорения.
Я поклонился.
- Лоренцо Смайт, - честно сказал я, - жонглер и художник - член "Клуба ягнят".
Про себя я отметил, что давно пора заплатить в клубе членские взносы.
- Вот и отлично, Джек, попробуй для разнообразия поулыбаться. Лоренцо, так вы согласны держать наше дело в тайне?
- Слово джентльмена. Мы же приличные люди.
- Независимо от того, беретесь вы за эту работу или нет.
- Независимо от того, приходим мы к соглашению или нет. Я честный человек, и если меня не будут пытать, то ваши сведения в полной безопасности.
- Я прекрасно знаю, какое воздействие на мозг оказывает неодексокаин, Лоренцо. Никто не требует от вас невозможного.
- Дэк, - торопливо вмешался Дюбуа. - Это неправильно. Нам следует по крайней мере…
- Заткнись, Джек. До гипноза дело еще не дошло. Лоренцо, мы хотим, чтобы вы сыграли роль одного человека. Причем сделать это необходимо так, чтобы ни одна живая душа - понимаете НИ ОДНА - не догадалась, что это подмена. Согласны вы на такую работу?
Я нахмурился.
- Сначала вам следовало бы спросить, могу ли я сделать это и хочу ли я сделать это. А в чем дело? Расскажите поподробнее.
- К подробностям мы перейдем позже. Грубо говоря, это обычная роль двойника известного политического деятеля. Отличие состоит в том, что двойник должен быть настолько похожим, что смог бы ввести в заблуждение людей, хорошо знающих это лицо, и не выдавать себя даже при личной беседе. Это не просто прием парада с трибуны или награждение медалями юных скаутов. - Он пристально взглянул на меня. - Нужно быть настоящим артистом, чтобы так перевоплотиться.
- Нет, - быстро сказал я.