– Ничего сложного здесь нет, – принялась растолковывать Тэкла Альбину Антонину. – Ты патриций, соль земли, ось мироздания, образ Ангельский. Так?
– Теологически – да, – согласился Альбин. – Однако подтверждать сие надлежит ежечасно, каждым шагом и словом. Боюсь, я слишком часто ошибаюсь и совершаю недостойные поступки. Вот почему меня так огорчает, когда из-за меня печалятся другие.
– Ха! Другие! – резко выкрикнула Тэкла и взмыла над столом, а затем медленно, сминая платье в причудливые лепестки-складки, уселась обратно. – Слушай-ка меня, молодой господин! Ты видел Аристандра?
– Кто это? – Альбин чувствовал себя окончательно сбитым с толку.
– Эталон! Статуя!
– Видел…
– А теперь скажи мне, разве твои показатели не отличаются от показателей Аристандра?
– Но ведь он… немолодой… Просто – толстый!
– Ха и еще раз ха-ха! Все индексы в нашей общине высчитываются сравнительно с аристандровым эталоном. Понимаешь? Ты только подумай, Антонин, только попытайся вникнуть в происходящее – и будешь смеяться, как я! Видел моих рабов? Этих ребят никто не хотел брать под патронаж! Их едва не изгнали за пределы обитаемого мира – как безнадежных, хотя, насколько мне известно, они даже насморком почти не болеют… И все из-за индекса! Они тощие! Брюхо отсутствует, показатели 36А и 36Б как ниточка…
– Какие показатели? – переспросил Антонин.
– Бицепсы! – Тэкла похлопала себя по руке повыше локтя.
– А ты? – осторожно спросил Альбин.
– Что? – осведомилась Тэкла и опустила подбородок на сжатые кулачки.
– Ну… мне не показалось, чтобы ты могла похвалиться большим брюхом… – проговорил Альбин Антонин немеющими от ужаса губами: благовоспитанный молодой патриций, он не мог даже поверить в то, что действительно произносит вслух все эти ужасные, почти непристойные вещи.
Однако Тэкла и глазом не моргнула.
– Брюхо! Насмешил! – ответила она невозмутимо. – Ну, во-первых, я не такая уж тощая. А во-вторых, у меня другие показатели отличные: руки и ноги, например, идеальные, кроме пальцев, спина прямая… А кроме того, я умею летать, а это говорит о тайном благоволении Ангелов. Конечно, Ангелы не станут проявлять доброе отношение к мутантке в открытую, но украдкой-то они уж точно меня поцеловали!
Возразить на это было нечего. Альбин Антонин так и сказал:
– Очень может быть.
– Ну вот, – продолжала Тэкла. – Жили мы согласно нашим индексам, а тут вдруг выясняется, что все это – ложь! И искони было ложью! Что талия идеально сложенного мужчины – не 2 и 2/3 локтя в диаметре, а менее двух локтей… и так далее. Знаешь, чем это закончится? Если, конечно, мы тут друг друга не перебьем до смерти… Нашим старейшинам придется идти в клиенты к прежним своим вассалам… А кого изберут вместо прежних капитанов? Моего Линкеста, бедняжку? Если введут новый эталон, ему, с его-то показателями, светит командорство! Я же тебе говорила, это все политика!
"…В глаз Эфиппу плюнул, да так ловко! – между тем увлеченно повествовал наблюдатель. – Ой, а у Эфиппа-то, оказывается, третье веко! Вот ведь шельма! Вишь, моргает!"
– Как же мне быть? – спросил Альбин. – Ищу твоего совета, доминилла, – ты, сдается мне, умна и добросердечна.
– Возможно, и так, – не стала отпираться Тэкла. – Мой совет: держись настороже, патриций. Пусть твои вооруженные козявки ни на миг не выпускают арбалеты из лап. И сам ни к кому спиной не поворачивайся. Особенно к здешним толстякам.
"Арридея его клиенты унесли, – рассказывал шестой братец. – Уложили на носилки и утащили. Он прямо с носилок зеленой желчью в них плевался… Неугомонный! Прибежали клиенты Эфиппа и капитан-командора. Знатное побоище! Урод урода чем ни попадя лупит! Я бы парочку пристрелил, а?"
"Не смей!" – разом мысленно закричали пять близнецов.
Телепатическая связь ненадолго прервалась, после чего до братьев донеслось меланхоличное: "Шутка".
Альбин Антонин протянул к Тэкле сложенные горстями ладони.
– Не сочти за дерзость и окажи мне честь – налей доброго пива, доминилла.
Улыбаясь, Тэкла угостила его. Служаночки к тому времени уже скрылись за листьями, и оттуда лишь изредка доносилсь их почти неслышное хихикание.
К ночи вся деревня кипела и бурлила. Мужья-подкаблучники, признанные вассалами собственных жен, коль скоро те обладали могучим торсом, кое-где начали поднимать голову. В доме капитан-командора рабы взбунтовались и высекли командорова зятя, мстя за притеснения и злобные выходки. Клиенты разных патронов сходились стенка на стенку и пару раз дело доходило до поножовщины.
Тэкла устроила Альбина на ночлег подальше от деревни. Она сама отвела его за одуванчиковую рощу и расставила часовых – своего Линкеста и оруженосцев Альбина.
Карлики поглядывали на Линкеста неодобрительно.
– Ты гляди у нас, мутант, – предупредил один из них. – Может, ты и слишком гордый, чтобы с нами говорить, но увидишь кого нехорошего – кричи. Не умирай молча, ибо это будет для нас бесполезно. Кричи!
Линкест кивнул и прерывисто вздохнул.
Альбин Антонин растянулся на перине, которую приготовили для него прислужницы, укрылся одеялом с вытканными гигантскими крабами, поедающими бравых мореходов, и сладко заснул. Всю ночь часовые перекликались, подражая протяжным и тоскливым голосам ночных птиц, да еще пару раз прилетала Тэкла – посмотреть, все ли в порядке. Однако безмятежного сна молодого патриция ничто не нарушало до самого рассвета.
* * *
Когда Альбин Антонин открыл глаза, он увидел сидящую рядом Тэклу. Она терпеливо ждала его пробуждения. Растолкать патриция, естественно, никому и в голову не приходило.
Альбин поморгал, встретился с Тэклой взглядом и тотчас счастливо, светло улыбнулся. В ответ она озарилась тихим внутренним светом. Этот свет, казалось, был заключен в сокровенных глубинах ее естества; ей не потребовалось шевельнуть ни единым мускулом лица, чтобы отозваться на улыбку Антонина. Затем она негромко присвистнула, и вскоре один за другим начали сходиться карлики, а после них – бледный и замученный Линкест.
Последними прибежали девочки и принесли Альбину умываньице – большой берестяной ковш с водой и серое полотенце.
Пока Альбин умывался и завтракал печеными яблоками, фаршированными лягушачьим мясом, Тэкла летала вокруг, то и дело взмывая повыше и вглядываясь во что-то поверх деревьев. Наконец она объявила, что пора идти в деревню, пока там не начались поджоги и смертоубийства.
Появление Антонина и Тэклы со свитой не произвело поначалу большого впечатления. Некоторые местные жители сердито копались у себя в огороде, всем своим видом демонстрируя полное безразличие к происходящему. Другие яростно выясняли отношения. В иных дворах шла настоящая война толстых и тонких. По слухам, нынешней ночью двух мутантов удавили мерной лентой.
Добравшись до штаб-квартиры, Тэкла принялась отчаянно звонить в колокол-рынду. Она дергала веревку, пока пот не выступил у нее на лбу, а затем все бросила и уселась на земле. Широкий подол распростерся на два локтя вокруг. Тэкла заботливо поправила его, чтобы хорошо был виден вытканный узор – красные русалки на синих деревьях, переплетенные длинными хвостами.
Ждать пришлось недолго – обитатели деревни вскоре заполонили площадь перед штаб-квартирой. Их оказалось, по подсчетам Альбина, гораздо больше, чем могли бы вместить в себя те немногочисленные убогие жилища, которые он до сих пор увидел. Он попытался вообразить себе, в какой тесноте живут здешние мутанты, проводя долгие зимы безвылазно в маленьких закопченных домах, и ему сделалось жутко.
Между тем на народном собрании дебатировался вопрос о полном пересмотре параметров эталона. Предлагали ввести альтернативный эталон, который действовал бы одновременно с прежним, но эту идею отвергли сразу же: показатели Альбина и Аристандра взаимно исключали друг друга.
Тэкла в волнении летала взад-вперед над головами собравшихся, и одного, особо рьяно выкликавшего: "Нет Антонину", сильно лягнула ногой по макушке.
Выдвинули довольно здравую альтернативу: высчитать среднее арифметическое, особое внимание уделяя при этом не количественным показателям, а качественным, т. е. не абсолютной длине и ширине членов, но гармоническому соотношению между ними. Так, для талии объемом в 2 и 2/3 локтя предполагался идеальный рост в 3 и 2/5 локтя (аристандров эталон), а для талии в 1 и 3/5 локтя – рост в 3 и 4/5 локтя (антонинов эталон) – и так далее.
– Вы отдаете себе отчет? – надрывался Эфипп, после вчерашней схватки расцвеченный многими из цветов радуги. – К чему это приведет? Хаос! Хаос! Разруха! Одичание!
– Нужно создать комиссию! – кричал человек с непомерно длинной шеей. Кадык передвигался по его тощему жилистому горлу, как лифт по небоскребу. – Пусть все пройдут переосвидетельствование!
– Долой рабство! – орали в глубине толпы. – Даешь вассалитет!
– Все рухнет! Все пропало! – страдал капитан-командор, хлопая по бедру статую Аристандра.
Так продолжалось еще некоторое время.
Альбин чувствовал себя очень глупо и, чтобы преодолеть это чувство, начал думать о Тэкле: не подвергает ли она себя опасности, выказывая столь явную симпатию к чужаку и фактически возглавляя смуту? Он переместил перевязь с мечами на спине так, чтобы при случае сразу выхватить оружие, чуть расставил ноги – и мгновенно ему стало лучше. Во всяком случае, теперь Альбин был при деле. Карлики, щеря в бородах крупные желтоватые зубы-кубики, прикрывали ему спину и бока.