Умнов осмотрелся: неужели присутствующие в зале, забившие его до отказа, весь этот бред принимают всерьез? Неужели они всерьез будут голосовать за слесаря с дантистом? Неужели никто не встанет и не скажет: "Ребята, демократия - это вам не игра в солдатики. Чур, сегодня я - генерал, а завтра ты им будешь…" Ну ладно, банкет с компотом - безобидный, в сущности, идиотизм. Ну ладно, костюмированные панки с металлистами - тоже слегка допустить можно, сама идея их "движений" в основе своей не шибко серьезна… Но директор-то профессионалом должен быть! Энергетик с технологом дело знать обязаны!.. И вдруг он услышал внутри себя голос, который складно произнес давным-давно слышанное: "Не боги горшки обжигают, товарищ Умнов". То-то и обидно, что не боги. Разве за семь с лишним десятилетий, что родная власть существует, не было у нас такого, чтобы вчерашний химик становился министром… чего?.. ну, скажем, культуры, а вчерашний металлург - сегодняшним председателем колхоза? Было, было, сотни раз было! Разве хороший директор завода или фабрики не бросался с размаху на партийную работу, где надо не только людей понимать, но и такую кучу проблем решать, с которыми он у себя на заводе и не сталкивался… Старый принцип: не сможешь - поможем, не справишься - перебросим. Был начальником тюрьмы - становись директором театра. Был оперным певцом - поруководи цирком в масштабе страны… А что такого? Ну, к примеру, выберут они сегодня учительницу физики главным энергетиком - так она ж не одна в энергетической службе. У нее подчиненные - профессионалы. Да и сама она про энергетику в своем институте учила, закон Ома от закона Джоуля-Ленца запросто отличает. Так что пусть работает. Опять повторим: не боги горшки обжигают… Господи, взмолился Умнов, доколе же мы будем жить по этому вздорному принципу? Когда поймем наконец, что не горшки обжигать надо - державу спасать от плохих горшечников…
Но тут в президиуме произошло некое шевеление, и у Умнова, который уже ничему не удивлялся, зародилось подозрение, будто устроители нынешнего фарса кое-что приберегли про запас. Более того, почтеннейшая публика о том распрекрасно ведает, иначе почему "народ безмолвствует"?..
Отец-председатель снова поднялся и сделал существенное добавление.
Он так и заявил:
- Есть, товарищи, существенное добавление. В президиум поступили самоотводы. Вот что пишет, например, товарищ Кашина: "Прошу снять мою кандидатуру с голосования, поскольку я чувствую, что гораздо большую пользу Родине принесу на ниве среднего образования". Благородное заявление, товарищи, граждански мужественное. Думаю, надо уважить. Будем голосовать сразу или другие самоотводы послушаем?
Из зала понеслось:
- Другие давай… Чего там канителиться… Списком будем…
- Значит, еще самоотвод - Мелконяна Гайка Степановича. "Прошу снять мою кандидатуру с голосования, поскольку я чувствую, что гораздо большую пользу Родине принесу на ниве водоснабжения и канализации". Тоже гражданский поступок, товарищи, нельзя не оценить самоотверженности товарища Мелконяна… А вот что заявляет нам Тамара Васильевна Рванцова: "Прошу снять мою кандидатуру с голосования, поскольку я чувствую, что гораздо большую пользу Родине принесу на ниве зубопротезирования". Тут еще много самоотводов, общим числом… - он наклонился к грязно-серому соседу, тот что-то шепнул ему, - общим числом девяносто один экземпляр. Фамилии перечислить?
- Не надо!.. - заорали из зала. - Догадываемся!.. Голосуй, кто остался!..
- А остались у нас в списке для голосования те, кого вы лучше всего знаете. На пост директора завода баллотируется нынешний директор Молочков Эдуард Аркадьевич. На посты его заместителей - его заместители Тишкин В. А. и Потапов Г. Б. На пост главного энергетика…
Дальше Умнов не слушал. Согнувшись в три погибели, он пробирался сквозь толпу к выходу - чтоб только из президиума его не заметили, чтоб только бдительная Лариса не окликнула, не приказала безжалостно отловить. У Умнова был план. К его великому сожалению, план этот касался не побега вообще - судя по утренним экзерсисам, он пока обречен на провал, - но изучения вариантов побега: назрела мыслишка кое-что посмотреть в гордом одиночестве, кое-что проверить, кое-что прикинуть. А там - пусть ловят. Там, если хотите, он и сам сдастся…
Он вышел в фойе и облегченно вздохнул. Фарс с горшками для богов обернулся фарсом с выборами для демократии. Списочек составили, кандидатов наворотили - сотню, перед вышестоящими инстанциями картинку выложат - закачаешься. Инстанции - они сейчас хоть и делают вид, что только наблюдают со стороны, а на самом деле ой-ой-ой как во все влезают. Со стороны. Вот почему здесь выбирают одного из одного. Или - точнее! - шестерых из шестерых. Богатый выбор… Впрочем, и это, как говорится, часто имеет место - в той же первопрестольной, например. Умнов с усмешкой вспомнил, как недавно выбирали нового директора столичного издательства, как сидел он - демократический кандидат! - один-одинешенек на сцене перед сотрудниками, как пересказывал свои анкетные данные, о коих всем присутствовавшим известно было досконально. А их, к примеру, интересовало: сколько у кандидата жен было, венчанных и невенчанных, - так ведь не спросишь о том, несмотря на объявленную гласность… Да разве только издательство?.. Сколько в газету писем приходит - о таких, с позволения сказать, выборах! Умнов, сам вопросами экономики не занимающийся, тем не менее в экономический отдел частенько захаживал, почту просматривал: а вдруг да и выплывет что-то по его теме, что-то нравственное. И выплывало. И находил. И писал - остро и зло…
Но сейчас его интересовало совсем другое.
Умнов сбежал по ковровой лестнице, миновал заводской двор - пустой в этот час, лишь сиротливо стояли автопогрузчики, электроплатформы, маленькие электромобильчики "Пони", и лишь у трех красных КамАЗов с прицепами курили шоферы, сплевывали на асфальт и негромко матерились. Их-то и надеялся увидеть Умнов: заметил машины, когда спешил на собрание.
- Чем недовольны, командиры? - бодро спросил он, подходя к шоферам, доставая из кармана рубашки духовитую индийскую сигаретку "Голд лайн" и ловко крутя ее в пальцах.
Один из камазовцев приглашающе щелкнул зажигалкой.
- Не надо, - отстранился Умнов. - Бросил. Просто подержу за компанию.
Умнов никогда не курил, но сигареты при себе держал: образ бросившего сильно сближал его с курящими собеседниками. Маленькие журналистские хитрости, объяснял Умнов, перефразируя любимый штамп известного футбольного комментатора.
Камазовцы на штамп клюнули.
- Завидую, - сказал один, в ковбойке, смачно затягиваясь. - А я вот никак…
- Сила воли плюс характер, - добавил второй, в майке, цитатку из Высоцкого.
- Так чем же недовольны? - повторил вопрос Умнов, пресекая ненужные всхлипы по поводу собственной стойкости.
- Стоим, - сказал первый шофер и добавил несколько идиоматических выражений. - Они, блин, там штаны протирают, глотки дерут, а мы здесь загорай на халяву…
- За готовой продукцией приехали?
- За ней, чтоб у ней колеса поотваливались.
- И далеко повезете?
- На базу.
- А база где?
- Слушай, ты чего пристал? Шпион, что ли?
- Шпион, шпион… Так где база?
- Вот, блин, прилип… Ну, на Робинзона Крузо, сорок два. Доволен, шпион?
- Это улица такая?
- Нет, блин, пивная!.. Конечно, улица.
- В Краснокитежске?
- Ну не в Лондоне же!..
- Так вы местные… - в голосе Умнова послышалось такое откровенное разочарование, что первый камазовец, гася бычок о подошву тираспольской кроссовки, спросил не без сочувствия:
- Поправиться, что ли, хочешь?.. Нету у нас, друг. Сходи в стекляшку, скажи Клавке, что от Фаддея - она даст, она добрая…
- Да нет, я не пью, - отмахнулся Умнов. - Я так просто. А кто коляски из города повезет? Выходит, не вы?..
Тут вмешался третий камазовец, самый из них солидный - килограммов под сто, до сих пор хранивший гордое молчание.
- А не пойдешь ли ты туда-то и туда-то? - спросил он, называя между тем вполне конкретный адрес отсылки.
- Не пойду, - не согласился Умнов. - Ребята, вы не поверите, но меня в этом вашем Краснокитежске заперли. Хотел сегодня уехать, мне на юг надо, а ни хрена не вышло.
Камазовцы посуровели. Легкое, но гордое отчуждение появилось на их мужественных, изборожденных ветрами дорог лицах.
- Бывает, - туманно сказал первый, в ковбойке.
Остальные молчали, разглядывали небо, искали признаки дождя, грозы, смерча, самума, будто не ехать им по разбитым магистралям Краснокитежска, а взмывать над ним в облака с ценным грузом двойных колясок для среднеазиатских пятерняшек.
- Что бывает? - настаивал Умнов.
- А не пойдешь ли ты туда-то и туда-то? - спросил третий, не изменив конечного адреса.
- Ребята, я серьезно. Понимаете - плохо мне. Страшно.
И тогда, словно поняв умновские зыбкие страхи, первый камазовец полуобнял Умнова, дыхнув на него сигаретно-пивным перегаром, и шепнул доверительно:
- Поверь на слово, друг: не рыпайся. Раз не можешь выбраться, значит - судьба. Значит, Краснокитежск - твой город.
- Какой мой? Какой мой? Я из Москвы, понял? Москвич я! Коренной!
- А чем твоя Москва от Краснокитежска отличается? Та же помойка. Только больше… Ладно, некогда Нам с тобой ля-ля разводить. Бывай, москвич. Держи нос по ветру, верное, блин, дело.
И все сразу, как по команде, пошли прочь, не оглядываясь, не попрощавшись, будто дела у них в момент подвернулись - важней некуда, будто спешка выпала - все горит, все пылает, не до пустого им трепа с посторонними шпионскими харями.