- Потому и выношу, что отдел кадров не вмешивается, - возразил Глебовский. - Без контроля отдела кадров набираете рабочих, Фролов. Мне скажут, что так издавна повелось, ну, а я скажу, что плохо ведется, тем более, если издавна. "Мертвые души" могут появиться в платежных ведомостях, по которым расплачивается Фролов с плотовщиками. Я не обвиняю Фролова, он старый работник комбината, а такими обвинениями с ходу без проверки бросаться нельзя, но предлагаю отделу кадров вызвать, а если это помешает сплаву, то проверить на месте наличие всех работающих у нас плотовщиков и сверить их фамилии с платежными ведомостями сплавконторы. Одновременно я лично считаю нужным сообщить в городской ОБХСС о необходимости такой же проверки и за несколько прошлых сезонов. Если возможно хищение государственных средств, а при таком порядке найма и расплаты оно вполне возможно, то вмешательство городской прокуратуры необходимо. Пусть Фролов не обижается. Никакой тени на него я не бросаю, но интересы государства - это интересы государства, и мы оба с ним обязаны их блюсти.
Все сидели молча, не глядя друг на друга, ничего не добавив к сказанному.
Саблин лаконично изложил резолюцию:
"Поручить завсплавконторой тов. Фролову передать отделу кадров все анкеты и трудовые книжки работающих в нынешнем сезоне сплавщиков, а главному бухгалтеру тов. Микошиной сверить их фамилии с фамилиями, проставленными в платежных ведомостях сплавконторы. В случае расхождений главному инженеру тов. Глебовскому связаться с городскими органами Министерства внутренних дел".
Расходились по-прежнему молча. Репликами не обменивались.
14
Фролов приехал из города на грузовике. Сам правил. Было уже поздно, и Солод мирно похрапывал на койке. Фролов зажег лампу, вынул из шкафа неначатую бутылку водки и соленый огурец. Выпил стакан и крякнул:
- Кха!
Солод проснулся:
- Откуда так поздно? И сразу за водку. Налей и мне. Рыба жареная осталась?
- Осталась, если ты не сожрал.
Солод присел к столу, как и был, в подштанниках. Сочувственно взглянул на чем-то расстроенного приятеля.
- Где был, корешок? Случилось что?
- Случилось. Докопался Глебовский. Сегодня на парткоме потребовал проверить по трудовым книжкам плотовщиков платежные ведомости. Нет ли приписанных "мертвых душ". Тоже мне Чичиков, сволочь!
- Чичиков это ты, корешок. "Мертвые души"-то у тебя. И много ли будет?
- Никого не будет. Порядок.
- Спроворил?
- В двух деревнях по реке пятерых нанял. Тыщу рублей за спектакль выложил. Трудовые книжки раздал с фамилиями, под которыми они, мол, у меня плотовщиками работали. Ну, да поварихе еще сотенную, чтоб своими признала. А трудовые книжки на всю сплавную братию придется завтра в отдел кадров свезти: партком требует. А там сверят с ведомостями, и все чистенько, как из прачечной.
- А плоты кто вместо них гонять будет?
- Никто. Я их за пьянку в общежитии с мужиками уволю. И к мордам их привыкнут, когда менты выспрашивать начнут, кто лишний зарплату получал.
- Так у тебя норма сплавки понизится, - сообразил Солод.
Фролов уже с улыбочкой еще водки выпил.
- Не снизятся. Занижены они у меня, потому люди и работают с превышением на сто и больше процентов. Нажму, и еще превысят.
- И с каждого сдерешь?
- Ну, там уж по грошику.
Солод, давно уже все понявший, а видимо, и присмотревшийся, как Фролов маневрирует, захихикал для вида, а может быть, и с расчетцем:
- Знаю я твои грошики. За семь лет у тебя, наверное, полмиллиона накоплено.
- Не считал.
- А прячешь где?
Фролов промолчал, а Солод добавил хитренько:
- Все равно узнаю. И поделимся, говорю. Честно, по-каторжному. Все равно смываться придется.
- Рано об этом. Глебовский у меня в голове. Как бы избавиться от него, заразы. Закопает в конце концов.
- А мы его к ногтю, - сказал Солод. - Тыщ десять дашь, причешу. Раз хлоп, два в гроб. И на твоих плотовщиков все свалим. Сначала, конечно, алиби себе обеспечим.
Вздохнул Фролов:
- Не поможет алиби: мотив у меня.
- Не будут искать мотив у старого партизана. Вон ты на карточке красуешься с усами, как у Буденного. Партизан Фролов в отряде капитана Глебовского.
Солод поднес лампу со стола к стенке, где красовалась в рамке увеличенная фотокарточка партизанской группы в лесу у брошенной сторожки лесничего.
- Когда это вас снимали?
- Почему вас? Там ты тоже есть. С краюшка рядом с Костровым стоишь. Перед тем как разделиться, нас и запечатлели.
У Солода рука дрогнула. Оглянулся, нашел, швырнул фотографию в рамке на стол так, что стекло зазвенело.
- Что ж ты молчал, гад мышачий?
- Так тебя на снимке ни один мент не узнает.
- Сжечь эту пакость сейчас же! - Солод сорвался в крике.
- Нельзя сжечь. Пока нужна она здесь как визитная карточка.
Солод вынул фотографию из рамки, достал финку из куртки, висевшей на спинке стула, и ровненько отрезал край снимка.
- Вот и Кострова отрезал, - огорчился Фролов.
- Дай спички!
- Сунь в печку. Там уйма бумажного хлама. Только сейчас жечь не надо. Подозрительно: ночь. Мало ли что жгут. Запалим, когда похолодает.
Солод допил водку и снова на койку брякнулся. Не прошло и минуты, как он захрапел. А вот Фролову не спалось. Думал, сопоставлял, комбинировал. А наутро с красными от бессонницы глазами сказал опохмелявшемуся Солоду:
- Дам тебе десять тыщ, Мухин. Только не за Глебовского.
- А за кого? - насторожился Солод. Даже за Мухина не одернул.
- Обдумаю все - узнаешь.
15
Подымаясь к себе, Бурьян заглянул в бывший кабинет Жаркова, где теперь работала Верочка.
- Есть новости, Андрей Николаевич, - сказала она. - Нашла мальчишек, которые возле Глебовского суетились, когда он патроны для охоты заготовлял. Они у него в специальном ящичке хранятся. Ну и разгорелись у мальчишек глаза: стащили четыре патрона. Оба из четвертой средней школы. Перешли в восьмой класс. Олег Пчелкин и Виктор Хохлик.
"Двигаем", - подумал Бурьян и прибавил:
- Надо еще, чтобы они сознались. Вы хоть расспросили их, прежде чем к нам вызывать?
- Конечно. Все расспросила. Сначала бычились, а узнав, кто вы, раскололись сразу. Гипноз ваших спортивных доблестей подействовал. Тогда совсем ребятишками были, а слухи помнят. Да они оба сейчас в приемной у вас сидят.
Бурьян прошел к себе и увидел двух крепких пареньков лет по пятнадцати. Оба так и сверлили его глазами, а в глазах застыло напряжение, как у спринтеров на стометровке.
- Ко мне, ребята? - спросил он.
- К вам. Нас Вера Петровна прислала. Вы тот знаменитый Бурьян?
- Тот.
- Говорят, вы в школах, в городах, где работаете, физкультурой занимаетесь?
- И у вас займусь, когда дело закончу.
- Нам бы кролем выучиться плавать. Или брассом.
- Так по вашей реке не поплаваешь.
- У нас в трех километрах заводь большая. Туда по вечерам на рыбалку ходят.
- Будет время, и мы сходим. Научу вас обоих плавать - мастерами станете. А сейчас по делу поговорим. Но запомните: с одним условием - правду и только правду.
Теперь у обоих в глазах была готовность спортсменов на тренировке.
- Спрашивайте, - сказал Хохлик.
- Это вы четыре патрона у Глебовского сперли?
- Мы. Хохлик взял два, и я два, - сказал Олежка Пчелкин, веснушчатый парень с короткой челкой. Сказал охотно, не запинаясь.
- Давно?
- Недели за две до ареста дяди Илюши.
- И что же вы с ними сделали?
- Витькины два мы израсходовали. По воронам били из отцовской двустволки. Я попал, а Хохлик промазал.
- Верно, - подтвердил Хохлик. - У меня меткости нет. Будете нас учить, постараюсь не мазать. У пятиборцев как? По движущейся цели стреляют или по тарелочкам?
- Со стрельбой погодим, - возразил Бурьян. - Скажите лучше, куда другие патроны дели?
- Так первые два мелкой дробью были набиты, бекасинником, а другие два картечной, крупнющей. Побоялись. Так у нас их Солод забрал. Где-то побоку шлялся.
- Это какой Солод? - заинтересовался Бурьян.
- Да водитель фроловской легковушки. Перекошенный такой, бородатый. По лбу до бороды шрам, как топором хрястнули, - пояснил Пчелкин, он был разговорчивее угрюмого Витьки. - Сказал, что стрелять в городе милиция не разрешает, а патроны забрал. Хозяину, говорит, отдам, и чтоб, мол, держали мы язык за зубами, а то донесет. Есть, говорит, такая статья в уголовном кодексе. По ней, дескать, и малолетних берут за стрельбу в городе.
- В городе, конечно, стрелять нельзя, - предупредил мальчишек Бурьян, - и у отцов брать охотничьи ружья тоже не следует. Это я вам как прокурор говорю. Ждите меня в школе: вот дело закончим, я поговорю с вашим директором, и мы спортивный кружок оборудуем. Ждите, я никогда не обманываю.
Ребята отступили к двери, стараясь не поворачиваться к Бурьяну спиной. Обоим явно хотелось поговорить о Глебовском, но Бурьян был уже не будущим "дядей Андреем", а прокурором города, мальчишка же всегда уважают прокуратуру и уголовный розыск, хотя бы по детективным романам.
- Будете проходить мимо комнаты номер шесть, скажите Вере Петровне, чтобы ко мне зашла. И, если может, пусть не задерживается, - попросил Бурьян. Звонить ей по свияжскому телефону ему не хотелось.