- Я не ручаюсь за абсолютную точность, но это имя Господа, которым он называется в Библии - в греческом переводе. Яхве - это иудейский глагол, примененный в Ветхом Завете, - в том месте, где Он беседует с Моисеем. Это форма глагола "есть" - "есмь сущий", описывающего Его природу. "Я Тот, через кого все существование" - вот предельно точный перевод имени Яхве. Бог открыл свое имя, дабы Моисей мог рассказать народу о природе - то есть онтологии, говоря научно, - Господа. Но Хо Он… - священник задумался. - Хо Он означает что-то вроде Суть Сути. Или Самое Святое? Или Вознесенное Выше Всего? А может, Конечная Сила?
Пит от души рассмеялся.
- Да это же просто махонький глиняный горшок! К тому же вы сами пренебрежительно относитесь к моим наркотическим галлюцинациям. Вначале этот горшок назвался "О Хо", потом "О-о-о!", а под конец "Хо Он".
- Но ведь это все имеет смысл на греческом языке!
- А кто такая святая София? - осведомился Пит.
- Никогда не слышал о святой с подобным именем.
Пит тем временем тихонько посмеивался, как обыкновенный наркоман, со смаком подробно вспоминающий недавно пережитый кайф.
- Не существует святой Софии? - недоуменно спросил он. - Глиняная шельма мнит себя Господом, а упоминает вымышленную святую - надо думать, это шуточки неправильного сочетания таблеток. Но я не жалею - было клево. Такое стоит испытать хоть раз в жизни. Однако и вы правы - тут не без вмешательства темных сил… Горшок сказал, что эта святая София возродится.
- Я еще раз проверю по книгам, - сказал Абернати, - хотя уверен, что такой святой не было…
Он вышел в прихожую, покопался в своей сумке и принес большую истрепанную книгу - какой-то религиозный справочник.
- Святая София, - провозгласил он, полистав справочник, - это храм!
- Храм?!
Да, очень знаменитый собор, разрушенный во время войны. Построен по личной инициативе римского императора Юстиниана. Греческое название - Аггиа София. Видишь, опять греческое наименование, как и Хо Он. "Аггия София" обозначает "премудрость Господня". Стало быть, она возродится? То есть восстанет из руин?
- Хо Он сказал мне именно это.
Абернати сел и вкрадчиво спросил Пита:
- Ну а что еще тебе говорил этот Хо Он, этот глиняный сосуд?
- Больше ничего такого. Очень много ворчал. Ах да, еще он добавил, что прежде святую Софию мир отторгал.
- И ты больше ничего не извлек полезного из его речей?
- Нет, вроде бы все…
- "Аггия София", - сказал священник, - можно перевести и как "слово Божье". Тогда, в расширительном толковании, оно обозначает Христа. Это как бы шифр внутри шифра, шифрованная цепочка: "Аггия София", святая София, - "премудрость Господня" - Логос - Христос. А поскольку мы верим в Троицу, то это же значит - Господь. "Божья мудрость искони…" Об этом подробно в Книге Притч, 8:22-31. Там замечательно сказано: "Господь имел меня началом пути Своего. Блаженны те, которые хранят пути мои!" Твой горшок говорил занимательные вещи!
- Но такой святой никогда не существовало, - возразил Пит. - Горшок разыграл меня. Вешал лапшу на уши.
- Ты по-прежнему творишь прелюбы с Лурин Рей? - внезапно осведомился священник. В его голосе почувствовалась неожиданная твердость.
- Э-э… ну да, - пробормотал Пит.
- Так вот какой дорогой приходят к нам новообращенные!
Пит облизал пересохшие губы и миролюбиво возразил:
- С кем не получается, с тем и не получится. Я имею в виду, что надо радоваться каждому, кто приходит к нашей вере, каким бы путем он к ней ни пришел.
- Я повелеваю тебе, - сказал Абернати, - прекратить спать с этой девушкой, с коей ты не состоишь в законном браке!
Воцарилось молчание - как говорится, ни гласа ни воздыхания. Оба мужчины - молодой и пожилой - сверлили друг друга взглядом и дышали, как быки перед случкой. Их лица налились кровью - казалось, не будь такой разницы в возрасте, они бы кинулись выяснять отношения кулаками. В каждом было задето мужское, глубинное. Каждый ощущал свою исключительную правоту и наличие высшего оправдания своим действиям, что не прозвучало в разговоре, но присутствовало в напряженной атмосфере их беседы.
- Да, касательно видений, - сменил тему Абернати. - Пора тебе отказаться от них. Совершенно. Ты признался на исповеди, что употреблял наркотики, вызывающие видения. Я повелеваю тебе отдать все эти наркотики мне.
- Что-о?
Священник подтвердил свои слова решительным кивком.
- Немедленно! Он протянул руку.
- Эх, какая нелегкая толкнула меня сказать об этом на исповеди! - воскликнул Пит дрожащим голосом. Как он ни петушился, он не мог взять себя в руки. - Послушайте, давайте заключим соглашение. Я прекращаю спать с Лурин, а вы оставляете мне таблетки…
Пастор громыхнул:
- Я в большей степени встревожен твоими проделками с наркотиками. Тут вмешался сам Сатана - осмеянные, однако не утратившие могущества темные силы.
- Да вы… - Пит в отчаянии взмахнул рукой. - Да вы никак рехнулись…
Требовательная длань была все так же простерта перед ним. В ожидании.
- "Темные силы"! - с отвращением передразнил Пит. - Лихо вы повернули дело! Мне никак вас не победить. И мне…
"Что-то я зарапортовался!" - мрачно подумал Пит. Сглупа он нарочно перевел отношения со святым отцом в официальную плоскость. И сам себя наказал: Абернати из добродушного человека превратился в бескомпромиссного священника и в этом качестве побивал его своим трансцендентальным могуществом.
- Епитимья, - произнес Пит вслух. - Ладно, сдаюсь. Выходит, мне придется отдать вам всю эту чертову химию. Сегодня вечером вы одержали классную победу - радуйтесь! Стоит вступать в лоно христианской церкви - она отначит у тебя все, что тебе дорого, вплоть до свободы своим умом взыскивать пути к Господу! У меня такое впечатление, что вы не очень-то дорожите прихожанами, не боитесь их отпугивать… К слову, я до сих пор не могу прийти в себя от того, как вы расхолодили Макмастерса. Это даже странно. Ведь вы ему так прямо и рубанули - дескать, возвращайся-ка ты к отцу Хэнди, выполняй его поручение и думать забудь о переходе в христианство! Неужели вы хотите именно этого - чтоб он остался со Служителями Гнева, отправился в это Странствие, от которого он так отчаянно норовит отвертеться? Довольно оригинальный способ руководить церковью - неудивительно, что вы то и дело теряете потенциальных прихожан!
Абернати не убирал своей выжидательно протянутой руки.
Но этот вопрос сверлил мозг Пита - вопрос, почему Абернати не воспользовался удачным случаем, почему не принял иконописца с распростертыми объятиями. Ну да, Тибора жизнь прижала к стене, вот он и задергался. И в христианство удумал переметнуться из вульгарно корыстной цели. Велика беда! Ведь это было плевым делом - обласкать его и окончательно сманить от Служителей Гнева. В обычном случае Абернати записал бы Тибора в число своих прихожан без секундного колебания. На глазах у Сэндза не раз происходил такой быстрый прием внезапно обратившихся в новую веру - Абернати никогда не тянул кота за хвост и мгновенно реагировал на благоприятные обстоятельства.
- Вот что, - сказал Пит вслух. - Я вам отдам все таблетки в том случае, если вы объясните мне откровенно, почему вы отвергли Макмастерса, когда он восхотел найти прибежище в христианстве? Согласны? По рукам?
- Он обязан проявить мужество. Он обязан подняться на высоту поставленной перед ним задачи. Это его святой долг. Пусть это долг перед ложной и вздорной, шутовской религией. Тем не менее долг следует выполнять.
- Да что вы мне очки-то втираете! - воскликнул Пит.
Это объяснение, по его мнению, звучало совершенно фальшиво. Сейчас, когда они были наедине и после события прошло некоторое время, это объяснение звучало вдвойне фальшиво.
Получалось, что на прямой и настоятельный вопрос о причине Абернати ответил, что причины, в сущности, не было. В глубине души Пит не сомневался, что святой отец попросту умалчивает об истинной причине.
- Соблаговоли отдать наркотики, - отчеканил Абернати. - Я сказал тебе откровенно, почему я отверг соблазн обратить в христианство одного из самых лучших фресковых живописцев в районе Скалистых Гор. Выполни и ты свое обещание…
- Просите что угодно, - тихо промолвил Пит.
- Что? - переспросил Абернати, растерянно мигая и приставляя ладонь лодочкой к уху. - Ах, ты имеешь в виду: берите у меня что угодно, кроме химических препаратов.
- Готов отказаться от Лурин и прибавить чего пожелаете, - произнес Пит чуть слышно, голосом человека при последнем издыхании.
Он даже не знал, расслышал ли священник все слова этой фразы. Но интонация была настолько выразительной, что не стоило труда догадаться о содержании Питовой мольбы. Разумом Пит понимал, что так вот канючить - стыдно. Но ничего поделать с собой не мог. Таким жалким, таким униженным и потерянным он, похоже, никогда еще не был - даже в разгар чудовищной войны.
- Гм, гм, - произнес Абернати. - Значит, и Лурин, и все, что угодно… Вот так предложение! Звучит грандиозно! Выходит, ты до такой степени привык к какому-то одному наркотику или ко всем сразу, что теперь готов ради них на все. Я прав?
- Нет, не ради наркотиков, - ответил Пит. - Но ради того, что мне эти наркотики открывают.
- Дай-ка подумать…
После продолжительного молчания Абернати сказал: