Марамбалль оглянулся и увидал, что из двери Марамбалль-второй тащит в номер Нейкирх-вторую. Её посиневшее лицо было откинуто назад, рыжие волосы, завитые у висков, растрепались и были уже не рыжими, а синими, толстые ноги беспомощно волоклись по ковру, а Марамбалль-второй тянул её грузное тело, как муравей, взваливший на себя непосильную ношу.
"Как ему, должно быть, тяжело, бедняге!" - посочувствовал Марамбалль-первый Марамбаллю-второму.
Но Марамбалль уже не удивлялся. Он умел делать выводы и применяться к обстоятельствам. Главное же - он убедился, что не с ним одним приключилось такое несчастье: фрау Нейкирх проявляла то же безумие, что и он, но ещё в более резкой форме. Судя же по необычайному шуму, который доносился из коридора и с улицы, помешательство должно быть всеобщим. Как будто весь мир сразу превратился в сумасшедший дом. Отовсюду слышались крики, стоны и даже смех, не оставлявший никакого сомнения в том, что он исходил от безумного. От времени до времени с улицы, через открытое окно, слышался какой-то треск и новые взрывы криков и стонов. Марамбалль мельком заглянул в окно и увидел страшные картины: лежавшие на боку трамваи, обломки перевёрнутых автомобилей, тёмную кровь, разлитую по асфальту, и груды тел - мёртвых и изувеченных; причём Марамбалль отметил, что крики слышатся не только в местах этих катастроф, но и там, где глаз ничего не видел.
"Ещё не проявилось", - подумал Марамбалль.
А фрау Нейкирх продолжала кричать и всхлипывать.
"Нет, это не безумие, - подумал Марамбалль, - скорее какая-то необычайная катастрофа, если только всё, вместе взятое, не кошмар, не безумный бред моего расстроенного воображения".
- Боже мой, боже мой! - причитала фрау Нейкирх. - Что со мною? Что это делается?..
- Успокойтесь, фрау, - пытался её утешить Марамбалль. - Поверьте, что это пройдёт. Не могут же все люди сразу сойти с ума. Это не безумие, а просто так… чертовщина какая-то. Мы просто начали видеть не то, что есть, а то, что было пять-десять минут тому назад… Да, да, вот именно! - обрадовался Марамбалль, когда ему удалось свести все явления к одной причине. - Может быть, какой-нибудь новый газ появился в воздухе и изменил свойства нашего глаза, - пытался Марамбалль уяснить себе и Нейкирх необычайность происшедшей перемены.
- Нет, нет, - упорно говорила Нейкирх, - это конец… Конец света… Это светопреставление!.. Да, да. Какой ужас!.. Какой ужас!.. Я вышла из своей комнаты и вдруг увидала себя идущей по коридору в мою комнату. Я думала, что моё сердце лопнет от страха. Это к смерти! В нашем роду все видят своего двойника перед смертью…
- Но ведь вы видели и моего двойника. Да вот, посмотрите, сейчас вы видите, как я поливаю вам на голову воду и ищу ваш рот. А между тем вот пощупайте мои руки, в них нет стакана воды.
- Значит, и вы умрёте. Все умрут… Это светопреставление. Я не могу жить в этом мире, среди призраков, видеть своего двойника, всюду следующего за мною. - И вдова Нейкирх разразилась истерическим смехом.
Марамбалль безнадёжно махнул рукой.
- Вы слышите эти крики? - сказал он. - Там гибнут люди, и там моя помощь нужнее. Возьмите себя в руки.
- Нет, нет, не уходите! - вскрикнула Нейкирх, хватая воздух там, где она видала Марамбалля, ставящего на столик стакан воды.
3. В МИРЕ ПРИЗРАКОВ
Прислушиваясь к шумному дыханию фрау Нейкирх, Марамбалль обошёл то место, где она должна быть по его расчётам, снял с вешалки шляпу и, осторожно пробравшись вдоль стены по коридору, вышел на улицу и немедленно был сбит с ног каким-то невидимым существом.
- Однако можно быть повежливее, - сказал он призраку, поднимаясь с тротуара.
- Вежливость - призрак в этом мире призраков, - услышал Марамбалль чей-то голос, и вслед за тем истерический смех.
- Иду! Иду! Иду! - предупреждал чей-то голос.
И Марамбалль посторонился.
"Публика быстро начинает приспособляться", - подумал он и пошёл по тротуару, громко стуча подошвами и беспрерывно повторяя, как гудок автомобиля:
- Иду, иду, иду!..
Отовсюду слышались эти предупредительные голоса, и улица гудела встревоженным шмелиным роем.
Несмотря на эти предупредительные голоса, прохожие то и дело наскакивали друг на друга.
Мимо Марамбалля без единого звука промчался переполненный публикой трамвай. Марамбалль уже знал, что это - "призрак" трамвая, прошедшего несколько минут тому назад.
Вслед за этим он услышал рёв рожка и предупредительные крики:
- Осторожнее! Едет карета скорой помощи!
Судя по звукам, она двигалась очень медленно. Марамбалль не слышал грохота невидимых трамваев, - очевидно, всякое движение было прекращено вскоре после наступления "светопреставления". Но оно наступило так внезапно, что не обошлось без катастроф.
Марамбалль видел столкнувшиеся трамвай и автобус. Трамвай сошёл с рельс и наехал на фонарный столб, а автобус лежал на боку. Марамбалль осторожно пересёк улицу и подошёл к месту катастрофы, чтобы помочь раненым; однако это оказалось очень трудным делом. Несколько раненых, к которым он участливо наклонялся, оказались пустым местом: раненые уже отползли в сторону. Марамбаллю пришлось рассчитывать не на зрение, а на слух и осязание. По стонам он разыскал несколько раненых и принёс их к карете скорой помощи. Она, вероятно, стояла здесь уже несколько минут и была не призрачной.
Марамбалль чувствовал на своих руках тёплую кровь, но не видел ни себя, ни раненых. Он мог только любоваться своим призраком, пробирающимся ещё через улицу к месту катастрофы.
Какой-то мужчина стонал на его руках.
"Несчастный, - подумал Марамбалль, - как-то ему будут делать операцию, если необходима немедленная помощь? Он может изойти кровью, прежде чем "проявится" на операционном столе".
Это слово "проявляться", заимствованное у фотографов, очень нравилось Марамбаллю, так как оно точно передавало явление: все предметы делались видимыми только через несколько минут, как изображение на проявляемой фотографической пластинке.
Марамбалль почувствовал, что проголодался. Он жил на Доротеенштрассе, в нескольких минутах ходьбы от Тиргартена. Но на этот раз ему пришлось идти довольно долго, пробираясь ощупью. Он извинялся, задевая плечом призраки, и наталкивался на невидимых живых людей.
"Однако который теперь может быть час?" - подумал Марамбалль, глядя на потускневшее солнце на багровом небе, склонявшееся к западу. По привычке он вынул часы и посмотрел на циферблат.
"Фу, чёрт возьми, никак не привыкнешь к этому сумасшествию!" - бранился он, глядя в пустоту. Он оглянулся и увидел большие часы на углу улицы. Стрелки стояли на пяти. Он сделал всего несколько шагов вперёд, вновь взглянул на часы и удивлённо остановился. Минутная стрелка указывала уже пять минут шестого. Ещё несколько шагов вперёд - и часы показывали десять минут шестого, как будто время начало бежать с неимоверной быстротой. Марамбалль был так заинтересован этим странным поведением часов, что решил проверить их, отойдя назад. И что же? Время тоже как будто пошло назад. Пять минут шестого. Ровно пять. Марамбалль отошёл на метр и увидел, что часы показывают уже без пяти минут пять.
Марамбалль свистнул.
"Ловко! Прогуливаясь взад и вперёд, я могу по своему желанию распоряжаться временем: посетить прошлое, заглянуть в будущее и вернуться в настоящее. Но почему же я не видал своих карманных часов? Не потому ли, что в кармане темно?" - Марамбалль ещё раз вынул свои часы и поднёс их очень близко к глазам. Всего через две-три секунды он увидел циферблат и стрелки, которые показывали двадцать минут шестого. Он подошёл к большим уличным часам и посмотрел на них. Они показывали четверть шестого.
Пользуясь тем, что его никто не видит, Марамбалль влез по столбу к самому циферблату и мог убедиться, что теперь и эти уличные часы показывали двадцать минут шестого.
- Теперь мне многое становится ясным, - сказал Марамбалль, предпочитая говорить вслух с самим собой вместо того, чтобы кричать всё время "иду, иду". - Мои глаза видят то, что было примерно пять минут тому назад на расстоянии метра, десять минут назад - на расстоянии двух метров и так далее. Это слишком сложно, чтобы быть безумием.
Очевидно, что-то неладное произошло в самой природе.
Когда Марамбалль добрался, наконец, до ресторана, его ждало разочарование. Ресторан был закрыт. Марамбалль был постоянным посетителем, и ему удалось выпросить у хозяина только чёрствый вчерашний пирожок.
- Однако если так пойдёт дальше, мы подохнем с голоду, - сказал Марамбалль, доедая пирожок.
- Последние времена, - вздохнул хозяин. - Это светопреставление.
"И он о том же", - подумал Марамбалль, вспомнив вдову Нейкирх, затем он спросил:
- Господин Лайль был у вас сегодня к обеду?
- Как всегда. Но он чувствует себя очень плохо. Его сильно помяли в автобусе. Он выглядит совсем больным.
- Но ведь вы не могли его видеть, - насторожился Марамбалль.
- Ну, разумеется, я видел его после того, как он ушёл. Кто бы мог подумать, господин Марамбалль, что мы доживём…
Но Марамбалль уже не слушал его. Всё в порядке. Хозяин ресторана видит так же, как и он, как и все.
- Сколько стоит пирожок?
Марамбаллю пришлось бы ожидать не менее пяти минут, чтобы увидеть безнадёжный жест хозяина. Но интонация голоса и без этих внешних проявлений ясно свидетельствовала об угнетённом состоянии владельца ресторана в Тиргартене, а слова говорили ещё яснее.