- Но, офицер! на каком основании? - Зенон вышел из оцепенения. - Я что, не могу выпить кофе с приятелем?
- Твой приятель не пьёт кофе.
- Правда? - Зенон поглядел на Форта.
- Больное сердце, - развёл руками Форт с самым лживым выражением.
- Может быть, тогда выпьем чаю?
- И чая он тоже не пьёт, - непреклонно сказал Pax. - Вон, кому говорю.
- Всё-таки я не согласен. Я пришёл к земляку, мы беседуем, а вы меня выгоняете...
- Не надо было попадаться. - Реплика явно касалась чего-то, что оставалось за пределами беседы. - Мне повторить приглашение?
- Мы не закончили, - сказал Зенон на прощание. - Ещё свяжемся, в другой раз.
- Вы знаете, кого впускаете в свой номер? - с нажимом спросил Pax, едва дверь закрылась.
- Я не впускаю. Ко мне все сами входят, не стучась. Pax, я жутко рад, что...
- Он контрабандист.
- О-о... а я думал, он торгует крадеными судами.
- Нет, это не его профиль. Он честен во всём, кроме импорта мимо таможни. Но я категорически не советую заключать с ним сделки. Надо иметь дело с легальными партнёрами. И вообще я крайне удивлён, обнаружив его здесь - и в качестве посредника.
- А что было делать? по TV показали, как тебя топчут ньягонцы, и я не рассчитывал увидеть тебя живым.
- Обошлось.
- ...волей-неволей начнёшь искать посредников. Правда, искать я ещё не начинал - просто Зенон шёл за мной по пятам от "Кабарета". Ему сильно нужны деньги - банк арестовал его корабль.
- Да ну? какая неожиданная новость...
"Похоже, я сболтнул лишнее", - огорчился Форт.
- Ты получил медицинскую помощь? - сменил он тему. - Бывают внутренние травмы, которые не сразу проявляются.
- Да, меня осматривали. Кости целы, кровотечения нет. - Pax старался выглядеть молодцом, с усилием сохраняя здоровый вид и скрывая боль, но лицо его осунулось, осанка была скованной, плечи - напряжёнными, а движения - неуверенными и замедленными. Он опустился на мат и несколько ослабил выдержку - сгорбился, осторожно проводя рукой по животу, склонил голову. Офицер клана выглядел куда бледней, чем раньше.
- Мне надо выспаться. Я останусь у вас. - Разрешения Pax не спрашивал; видимо, людям клана позволялось многое. - Это не стеснит вас, мотаси Фортунат. Я не храплю.
- Что за суматоха произошла на стадионе? показывали недолго... я ничего не понял.
- Я тоже. - Pax поднял злое измождённое лицо. - Именно этим мы с вами и будем заниматься.
В самом деле - заснув, Pax не храпел. Зато он метался, стонал и много говорил во сне - порой по-ньягонски, а иногда на другом языке.
Обрывки его сбивчивых речей, которые Форт смог разобрать, были такими, что лучше б их вовсе не слышать. В конце концов Форт вышел из номера и, плотно закрыв дверь, до конца днёвки простоял в коридоре, потому что неприятно было видеть белое лицо с закрытыми глазами - говорящее, искажённое в гримасах и сочащееся каплями пота - и ещё руки, судорожно ищущие что-то.
Коридор заполнен тугим, неподатливым воздухом; идти сквозь него трудно, словно ноги и плечи преодолевают упрямую силу эластичных тяг. Приходится буквально продавливать себе путь, раздвигая туловищем студенистый вязкий воздух. Бегом? да, бегом, что есть сил, но бег чудовищно замедлен, а моменты безопорных скачков длятся целую вечность. Воздух расплёскиваетсягустой жижей под босыми ногами. Мутная пелена наползает сзади, до колен заливая коридор млечно-голубой дымкой. НЕ КУРИТЬ! "НЕ" широко замазано грязью, сохранившей следы пальцев, осталось только "КУРИТЬ!". Редкое, напряжённое дыхание не наполняет грудь свежестью, словно в воздухе нет кислорода. И стекло, всюду стекло. Рельефный рисунок превратил зеленоватую гладь в полупрозрачную, обманчиво проницаемую, размывающую и скрывающую истинный облик тех, кто за стеклом. Стеклянные стены, потолок-зеркало - вскинь голову, и из перевёрнутого мира на тебя с испугом взглянет лицо стоящего на потолке, подвешенного за ноги. Мокрое, холодное лицо, обтекающее неторопливыми языками и комками стеклянно-синего желе. Приоткрытый рот забит гелем; на переносице, щеках и подбородке - красно-синюшный след маски, глаза обмётаны беловатой мазью.
Вдоль стен, с усилием пронизывая воздух. Здесь должен быть замок, запор, но ключ-рукоятка потерян - где он? надо вернуться за ним? нет, уже нет времени. Сегменты аквамаринового стекла разделены полосами металла, там встроены панели управления - но код забыт! забыт!
Всё предельно просто. Выпить, это вишнёвая вода. От питья немеет язык, становится пусто и тепло в горле. Здорово, правда? "Нездорово". - Слова не выговариваются, путаются во рту, язык толстый и непослушный. Теперь представь, что ты акванавт. Дышишь через маску. Раз-два, раз-два, вдох-выдох. Весело? "Не весело", - гаснет в голове порыв ответить. Пол, потолок - колесом, вокруг, и всё мелькает; хочется ухватиться и вцепиться, чтоб не полететь...
...в яму! Вот она - яма!!
Ноги скользят, безнадёжно тормозя. Пол накренился и стал покатым, а впереди - обрыв над бездонным провалом, откуда кричит эхо и грохочет гром. Дым идёт вверх, снизу мелькают вспышки, разом озаряя всю толщу дымовой завесы. Ааааа, ооооо, - гудят, смешиваясь, голоса в пропасти, отскакивая от гладких стен, путаясь среди повисших кабелей. Громадная тень рисуется в опаловом дыму, тень горбатая, рогатая, тень с крючьями и пилами, с ремнями и цепями. О-хо-хо! О-го-го! - Всё выше вздымается горб тени, всё ясней проступает в дыму чугунный шар головы без глаз, головы с венцом гнущихся стеблей. Мягко падать! мягко! - а ноги скользят, а пол наклоняется круче, и воздух не даёт за что-нибудь схватиться и вцепиться. Полоса, разделяющая стёкла!
Пальцы с болью впиваются в металлическую закраину. Стекло постепенно, рывками, становится ясным - там, в гладкой округлой нише, колеблются, парят окутанные гелем нагие невесомые тела. Лица их скрыты толстым красным эластиком, словно залеплены сургучом, глаза белые, варёные, без век и зрачков, слепо вытаращены. Шевелящиеся трубки, поблёскивая в свете, проникающем из коридора, выползают из гнёзд в стенах, подкрадываются, змеясь, бескровно вгрызаются в лица, в тела, оплетают конечности и начинают сжимать кольчатые объятия. Мышцы безвольно плавающих тел напрягаются, сопротивляясь, рёбра и животы ходят ходуном в ритме нарастающего удушья, тела изгибаются, вертятся, дёргаются, но витки трубок всё плотней, всё туже.
Напрасно бить кулаком в стеклянную стену, кричать, звать - коварные слуги спящих делают своё дело хладнокровно и уверенно. Что-то хлюпает под полом. Гель убывает, всасываясь в невидимые ёмкости; тела одно за другим опускаются на пол, спутанные хищными механическими жгутами. Без поддержки геля тело становится невыносимо тяжёлым, мышцы едва повинуются. Першит и скребётся в горле, пальцы царапают губы, отдирая от лица широкую присоску - словно отрывается восковая маска-оттиск, но отбросить её нельзя - следом изо рта и ноздрей тянутся слизистые, неровные шланги, стекают вдоль носа на губы мокрые потёки белёсой эмульсии. Вдох. Выдох. Воздух обжигает грудь изнутри, вдох прерывается приступом кашля. Красная маска - вдавленное лицо наоборот с пустыми капсулами истекающих белыми слезами глазниц, словно сброшенная змеёй старая кожа, - глядит своими впадинами, и рот её начинает двигаться. Зубы во рту маски чёрные, обсидиановые.
Проснись. Проснись. Ты умер? Ты жив. Меня не обманешь, не притворяйся.
Маска делает мучительное движение одновременно всеми чертами лица и выпячивается вперёд, становясь головой, - но за эластиком пустота, это голова без затылка! это не руки, а ожившие рукава с перчатками, они пустые! Это не тело, это куртка, а внутри - темнота! Пустотелая фигура протягивает рукава - прочь! уходи! Но удары не причиняют вреда телу, надутому тьмой, - подавшись, оно вновь распрямляется, вздувается и хохочет, а из носа и рта свисают влажные светло-синие шланги.
Вишнёвая вода! вкус вишни! Спазм сжимает желудок, рот хрипит, а пустая рука подносит к губам баллон, сочащийся сонным туманом..
Выпей. Может, тебе повезёт и ты провалишься на один сон глубже, где тишина. Осторожней! двумя снами глубже лежит смерть.
Маски одна за другой с чмоканьем отпадают от лиц людей, выворачиваются, заполняются дымом тьмы и облекаются в куртки и брюки, стучат по залитому гелем полу пустыми ботинками. Руки-перчатки разводят лежащим веки, ищут пульс на шеях, достают отливающие сталью трубки и наносят короткие удары-тычки в живот, в бок. Тела судорожно вздрагивают, тяжело стонут, ползут по гелю, как розовые черви, - и зеркало потолка ледяным блеском отражает опрокинутый сон.
Вкус вишни во рту. Язык немеет. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Тьма.