- Да, - кивнул бывший полицейский. - Мне ее лицо сразу показалось знакомым. Я был уверен, что встречался с ней прежде, но не мог вспомнить - где и когда. У меня профессиональная память на лица, и меня раздражало… Теперь-то я понимаю, сэр Артур, в чем причина причуд моей памяти. Я видел - и внимательно в свое время изучал - фотографию пропавшей Эммы Танцер. Фотография лежала на моем рабочем столе несколько месяцев. Я настолько не ожидал встретить девушку здесь, что… Как и все, я считал ее мертвой, сэр Артур! К тому же она, конечно, изменилась - другая прическа, совершенно другой взгляд… Это она. Но тогда я решительно не понимаю смысла заданных вопросов, и ответы тоже кажутся мне совершенно лишенными смысла. На мой взгляд, случившееся нельзя объяснить иначе, нежели сговором. Да-да, не смотрите на меня так, сэр Артур, - сговор между Альбертом и Эмилией… Эммой Танцер. Согласитесь, невероятно, чтобы встреча здесь между ними произошла случайно. В жизни, конечно, происходят самые странные события, но в своей работе я всегда исходил из того, что к случайностям нужно обращаться лишь тогда, когда все рациональные попытки объяснить связь между явлениями натыкаются на глухую стену. Случайность не несет информации, случайность бесполезна и для суда не представляет интереса, поскольку не является звеном в цепи доказательств…
- Согласен, - кивнул я. - Но, дорогой Каррингтон, вы, по-моему, исходите сейчас из неверной предпосылки о том, что Нордхилл и Эмилия… Эмма, если угодно… были знакомы прежде и что один из них - а именно Нордхилл - намеренно сделал все, чтобы оказаться здесь, в лечебнице доктора Берринсона. Согласитесь, это предположение еще более фантастическое, нежели случайное совпадение.
- Почему, сэр Артур?
- Судите сами, дорогой Каррингтон. Эмилия-Эмма была помещена в лечебницу раньше, чем Нордхилл. Следовательно, именно он должен был предпринять усилия, чтобы оказаться здесь. Кто решал, в какую именно лечебницу должен быть помещен Нордхилл?
- Суд, сэр Артур. Решение вынес судья после того, как изучил экспертное заключение двух уважаемых психиатров - господ Арчера и Дуглас-Меридора.
- Опытные психиатры, - заметил я.
- Очень опытные. Судья имел на выбор четыре подобных заведения.
- Один шанс из четырех - не так уж мало, верно?
- Но и не много, согласитесь, сэр Артур.
- Не так уж мало, - повторил я. - А о том, что Эмилия и Эмма - одно лицо, Нордхилл мог узнать уже здесь, общаясь с девушкой.
- Вы думаете? Она сама не подозревала, что когда-то была…
- А это мне кажется действительно маловероятным! Не Подозревала? Или тщательно скрыла этот факт из своего прошлого, когда оказалась в семье Кларсонов? Гораздо более СтРанным представляется мне рассказ Эмилии-Эммы о том, как именно ее убивали, - ведь на самом-то деле убийства не было, если Эмма осталась жива, потеряла память и…
- Сэр Артур, - прервал меня Каррингтон, - похоже, вы забыли о том, что девушку, которую супруги Кларсон назвали Эмилией, нашли в апреле двадцать второго года, а Эмма Танцер исчезла лишь месяц спустя - в конце мая.
Трубка моя погасла, и я заново ее раскурил, в то время как Каррингтон пребывал в задумчивости, пытаясь свести воедино все известные нам факты. Я тоже думал об этом, вдыхая ароматный дым и чувствуя, что столкнулся с ситуацией, возможно, настолько загадочной, что разобраться в ней не удастся без привлечения к разгадке тех самых высших сил, чьей помощью пользовался Нордхилл, демонстрируя свои спиритические способности. Безусловно, этот молодой человек был сильным медиумом - во время сеанса я чувствовал исходившую от него мистическую силу. Уверен, что будь у нас фотографический аппарат и чувствительная фотопластинка, то излучение, исходившее от этого человека, мы зафиксировали бы, как три года назад было зафиксировано светящееся изображение медиума Берт-Миддоуза, выставленное затем для обозрения в Смитсоновской картинной галерее.
Самой большой ошибкой, допущенной во время суда над Нордхиллом, был вердикт о его невменяемости. Принимая решение о госпитализации, судья не имел иного выхода, вина лежала целиком и полностью на экспертах, психиатрах Арчере и Дуглас-Меридоре, в чьей компетенции я ранее не сомневался, но был уверен в том, что в данном случае они оказались в плену ложных представлений о сущности спиритизма. Возможно, уважаемые эксперты были не в курсе, но мне-то было доподлинно известно, что спириты и медиумы отличались завидным душевным здоровьем. В числе полутора тысяч обследованных пациентов психиатрических клиник специальная комиссия, проводившая расследование в 1924 году, выявила лишь пять человек, потерявших душевное здоровье из-за своего увлечения спиритизмом. Пять! В то время как одних только людей с маниакальными синдромами оказалось более тысячи! Обвинение медиумов в психической неполноценности и неуравновешенности не имело под собой никакой почвы, и случай с Нордхиллом был тому лишь подтверждением.
Можно представить, как чувствует себя здоровый человек, оказавшийся среди наполеонов и мрачных ипохондриков. А если к тому же его подвергают лечению, которое лишь расшатывает нервную систему, а вовсе не приводит ее в норму…
Впрочем, эти мои размышления, ставшие скорее признаком растерянности, никак не помогали ответить на возникшие вопросы, которые я мысленно задал себе и записал в своей памяти, чтобы впоследствии перенести на бумагу.
Вопрос первый: как объяснить то обстоятельство, что Эмилия Кларсон оказалась Эммой Танцер, - ведь Эмма исчезла позже, чем объявилась потерявшая память Эмилия? Неужели в течение месяца в Англии жили две девушки, являвшиеся по сути… Да, нужно это сказать: одним человеком!
Второй вопрос: как объяснить появление окровавленного тела Эммы-Эмилии в ее палате, исчезновение тела из запертой комнаты и появление живой и здоровой девушки в садовом домике?
Третий вопрос: был ли действительно Нордхилл прежде знаком с Эммой-Эмилией и могли он в таком случае иметь касательство к "убийству" Эммы в 1922 году?
Четвертый вопрос: почему явившийся сразу после начала сеанса (без вызова!) дух не отвечал на вопросы, а, напротив, активно задавал свои? Такое поведение духа было настолько отлично от обычного, что наводило на мысль о сговоре между Эммой-Эмилией и Альбертом. С другой стороны, именно этой особенностью отличались и прежние спиритические сеансы, проведенные Нордхиллом! Вызванные им Духи задавали вопросы, а не отвечали на них! Это обстоятельство требовало самого тщательного изучения, возможно, открывавшего новые пути в спиритуализме.
- Я бы, пожалуй, сейчас выпил чего-нибудь крепкого, - пробормотал Каррингтон, который, по-видимому, как и я, Дал себе больше вопросов, чем нашел на них ответов. - Будь я все еще старшим инспектором, - продолжал он, - и будь у меня возможность вызвать этих двоих на перекрестный допрос… Но у меня такой возможности нет, задать над. лежащие вопросы я не могу, и руководствоваться приходится лишь тем скудным набором фактов, что имеется в нашем распоряжении.
- Какой факт, дорогой Каррингтон, - сказал я, - представляется вам наиболее загадочным?
- Разумеется, - немедленно отозвался он, - исчезновение Эммы месяц спустя после появления Эмилии. Я вижу, у вас на этот счет иное мнение?
Я кивнул.
- На мой взгляд, - сказал я, выпуская дым, - самое загадочное в этом деле: поведение духа, говорившего устами Нордхилла.
- Ну… - с сомнением произнес Каррингтон.
- Вам это кажется несущественным, поскольку вы не знаете, что происходит обычно во время спиритических сеансов. И еще. Я вижу: вы не обратили на это обстоятельство никакого внимания, потому что никто не узнает собственный голос, если слышит его со стороны. Этот факт ранее был науке неизвестен, но с изобретением граммофонных пластинок его стало невозможно игнорировать.
- Что вы хотите сказать, сэр Артур? О чьем голосе вы говорите?
- О вашем, дорогой Каррингтон, - сказал я и, полюбовавшись на застывшее в изумлении лицо бывшего полицейского, продолжил: - Помните мужской голос, обратившийся к Эмилии с вопросом?
- Да, конечно, но…
- Это был ваш голос, дорогой Каррингтон. Спросите у доктора, он подтвердит, поскольку - я обратил на это внимание, - как и я, узнал его, да и не мог не узнать. Я готов засвидетельствовать под присягой: дух говорил вашим голосом! И еще… Вы помните, как его представила тетушка Мэри? "Полицейский следователь".
- Значит, этот тип еще и голоса умеет имитировать, - мрачно сказал Каррингтон. - Нет, сэр Артур, чем больше я об этом думаю, тем больше мне становится ясно, что мы сильно недооценили господина Нордхилла. Он намеренно мистифицировал доверчивых людей таким образом, чтобы его обвинили в мошенничестве, причем не смогли посадить за решетку за неимением достаточных улик, но непременно отправили бы на психиатрическое освидетельствование, где он прекрасно сыграл роль и оказался там, где хотел.
- У судьи был выбор из четырех… - напомнил я.
- Не было у судьи выбора! - воскликнул Каррингтон. - Лечебница Диксон-менор считается слишком дорогой, в Довер-кросс лечат алкоголиков, Промет специализируется на шизофрении, оставалась лечебница доктора Берринсона с относительно широким профилем, и свободные палаты здесь были, судья, естественно, сначала навел справки…
Я покачал головой.
- Все это кажется мне слишком невероятным.
- Мне тоже, - уныло произнес Каррингтон, - но остальные варианты представляются еще более далекими от реальности, и разве не ваш Шерлок Холмс говорил, что среди всех фантастических объяснений нужно выбрать…
- Он говорил немного иначе, - перебил я, - но оставим в покое тень Шерлока Холмса. Вы полагаете, что в данном случае никак не могло произойти простейшее совпадение?