- Мы христиане, - повторил я, - и верим в то, что смерть существует лишь для тела, а душа переходит в иной, приближенный к Создателю мир. Но каков тот мир, о котором так много говорят церковные адепты? Из многочисленных контактов с душами во время спиритических сеансов я вынес четкое ощущение, что в потустороннем мире души сохраняют не только свой земной характер, но и - в определенном смысле - земную оболочку. Они даже одеваются так, как одевались при земной жизни, сохраняют свои земные привычки, да и вообще у меня создалось впечатление, что мир усопших почти ничем не отличается от нашего - однажды вызванная медиумом душа рассказала, как они с приятелем ездили на пикник, как нежились на солнце > совсем так же, как мы делаем это здесь, выезжая на природу после долгой и холодной лондонской зимы.
У меня нет ни малейших сомнений в существовании загробного мира, - продолжал я, - как нет сомнений и в том, что души, в нем живущие, могут являться по зову медиума и отвечать на задаваемые им вопросы. Но много лет занимаясь этой проблемой, убеждая - и убедив, смею надеяться! - множество людей в том, что спиритизм ближе к науке, чем иные, казалось бы, сугубо научные направления, я сам долгое время находился в плену иллюзии. Мироздание, созданное Творцом, устроено гораздо сложнее, чем это представляется самым мудрым философам. Церковные же догматы и вовсе сводят устройство мироздания к простым механистическим представлениям: наш мир и мир загробный, состоящий из Чистилища, Ада и Рая. Мироздание для нищих духом. Впрочем, я не собираюсь ни разоблачать догматы церкви, к которым не испытываю почтения, ни критиковать представления моих друзей-спиритуалистов, видящих лишь то, что представляется поверхностному взгляду.
Давайте, друзья, - продолжал я, - объединим науку с тем знанием, что дает нам спиритуализм, в том числе в том его виде, какой нам представился из рассказов Нордхилла. Какая картина возникнет перед нашими глазами? Иерархия материальных миров, связанных друг с другом духовными энергиями. Наш мир - лишь один из множества, он представляется нам единственным потому лишь, что мы в нем живем.
- Но, отец, - не выдержал Адриан, - ведь являются в наш мир именно духи! Не живые люди во плоти, а нематериальные субстанции!
- Конечно, - согласился я. - Связь между мирами осуществляют духовные сущности людей. Разве я отрицаю существование высших сил? Разве я отрицаю существование вечной души человека, стремящейся все выше и выше - к осознанию Божественной сути? Все это так, но, уйдя из нашего мира со смертью материального тела, душа вселяется в наше же тело в другом мире, может, более совершенном в определенном смысле, а может, и нет. Может, душа при этом опускается в мир менее совершенный, отстающий от нашего во времени? Или поднимается в мир более совершенный, мир будущего, приближенный к Вечности, о которой мы знаем только то, что в ней обитает Творец? Наша душа проживает в нашем же, но все-таки ином теле свою другую жизнь, а затем переходит в иной, более высокий или более низкий мир, и так происходит много раз…
- Ну, - неуверенно произнес Каррингтон, более внимательно, чем Адриан, следивший за моими рассуждениями и потому прежде моего сына ухвативший суть, - если так, то Душа может и вернуться - сначала она поднималась в иерархии миров, потом - мало ли по каким причинам - стала опускаться…
- Конечно! - воскликнул я, - Душа может вернуться и вновь вселиться в тело в нашем мире, и разве не это индуистская философия называет реинкарнацией?
- Хм… - сказал Каррингтон и покачал головой, но я не позволил ему предаться ненужным сейчас рассуждениям о множестве материальных миров, соединенных друг с другом духовными энергиями. Нам нужно было раскрыть преступление, совершенное конкретным человеком, проблема заключалась лишь в том, что убийца - и следователь! - существовали не вместе в одном мире, а раздельно - в двух или даже трех.
- Сколько дел в вашей практике, дорогой Каррингтон, остались нераскрытыми, - сказал я, - из-за того, что преступник исчезал, будто сквозь землю проваливался? Или из-за того, что вы не понимали мотивов преступления и потому не могли ограничить круг подозреваемых? Или потому, что факты противоречили друг другу и не позволяли выработать более или менее разумную версию? Много ли было таких дел?
- Сколько угодно, - мрачно ответил Каррингтон. - По правде говоря, сэр Артур, меня всегда раздражало в детективных произведениях - начиная с рассказов несравненного Эдгара По и заканчивая нынешней популярной сочинительницей Агатой Кристи (да и ваш Шерлок Холмс, извините великодушно, тоже таков), - так вот меня всегда раздражала рационалистическая логика расследования и абсолютная стерильность места преступления. Мне приходилось иметь дело и с такими случаями - я не утверждаю, что их не существует вовсе, - но происходило это так редко… Обычно все бывает наоборот, вы понимаете, что я хочу сказать…
- Конечно, - кивнул я. - Значит, и вы должны понять то, о чем толкую я. В нашем мире мы часто сталкиваемся с проявлениями сущностей из других миров, но проходим мимо, не замечаем, не обращаем внимания, а если и обращаем, то не верим собственным глазам, а если все-таки верим, то ищем, как говорит мой друг, замечательный физик Мэтью Берман, рациональное объяснение. И находим, а если не находим, то говорим о чуде - в чудеса-то все мы верим, даже если декларируем противоположное.
- Далеко же мы продвигались бы в расследованиях, если бы все непонятное относили к чуду, - с легкой иронией проговорил Каррингтон.
- Подумайте над моими словами на досуге, - посоветовал я. - А сейчас давайте вернемся к конкретному делу. Кто убил Эмилию Кларсон? Где и когда это произошло? Я полагаю, что в том мире, который движется во времени, отставая 6т нашего, некто Шеридан влюбился в юную Эмму - совсем как здесь, - она не ответила ему взаимностью, и он в порыве отчаяния убил несчастную. Там, а не здесь. Тамошняя полиция - полагаю, что именно тамошний старший инспектор Каррингтон, - начала расследование. И зашла в тупик: есть тело, есть подозреваемый, но нет улик. Нужны доказательства, где их взять? Где, дорогой Каррингтон?
- Если улик нет, - покачал головой Каррингтон, - то и взять их неоткуда.
- Если улик нет в нашем мире, - сказал я, - нужно искать их в мире ином. С нашей точки зрения - потустороннем. Видите ли, у меня сложилось впечатление, что там, - я поднял палец, хотя не был уверен в том, что мир, о котором толкую, находится выше нашего, - там полиция, официальные органы дознания иначе, чем здесь, относятся к духовной природе человека, к существованию иных миров, к связи между мирами, наконец. Там спиритизм - такой же способ получения информации о преступлении, как у нас - опрос свидетелей. Да, это свидетели - но уже покинувшие мир. Может даже - допрос самого преступника, если он успел умереть и душа его переместилась в мир, более высокий или более низкий.
- Вы хотите сказать, сэр Артур… - медленно проговорил Каррингтон, подняв на меня изумленный взгляд.
- Именно. Вы вспомнили вчерашний сеанс? Помните вопросы, которые задавал дух? Помните голос, который вы не признали, потому что трудно узнать собственный голос, особенно если он звучит в такой необычной обстановке? Там преступление уже было совершено и проводилось расследование. Там вызывали дух преступника, ушедшего в лучший мир следом за жертвой. И преступник ответил на все вопросы.
- Вы хотите сказать, сэр Артур… - повторил Каррингтон, начавший уже понимать, к какой мысли я его подводил, но не способный пока ее сформулировать. - Извините, это полная чепуха! Никогда в жизни не слышал ничего подобного! Вы хотите обвинить меня в том, что… В том, что я… Я своим расследованием спровоцировал…
Он поставил на столик рюмку, поднялся и бросился вон из комнаты, не попрощавшись. Хлопнула дверь, и я взглядом попросил сына проследить за тем, чтобы Каррингтону подали его пальто и шляпу и чтобы Найджел все-таки отвез домой моего гостя.
Оставшись один, я взял с полки лучшую трубку из моей коллекции, набил ее лучшим табаком и, сев в кресло перед камином, закурил, представляя, как бедняга Каррингтон едет сейчас домой, думая о том, что Артур Конан Доил сошел с ума и место ему в лечебнице доктора Берринсона. Но вернувшись к себе, поговорив с дочерью, выпив перед сном стакан молока и улегшись в согретую теплой грелкой постель, он все равно вернется мыслью к тому, что услышал, и, будучи человеком педантичным и рассудительным, пройдет шаг за шагом по всей цепи моих умозаключений, использует метод индукции, соединяя элементы этой мозаики, создавая единое целое из разрозненных и, казалось бы, не связанных друг с другом кусочков…
Адриан тихо вошел в комнату, сел передо мной и спросил:
- Он действительно ее убил?
- Конечно, - кивнул я.
- Но какой мотив? - настаивал сын.
- Каррингтон расследовал преступление, которое еще не было совершено. Мир меняется, сын, от того, что мы исследуем его соответственно с нашими о нем представлениями. Собственно, ничего не произошло бы, не будь Эмма-Эмилия уникальным по силе медиумом, способным соединять в себе не один и не два, а несколько миров, отстоящих друг от друга на годы в прошлое и будущее. Будь Эмма обычной девушкой, расследование Каррингтона завершилось бы успешно еще четыре года назад. Он нашел бы Эмму где-нибудь в окрестностях Большого Лондона, вернул ее домой… Но Эмма оказалась способна переходить из мира в мир, как мы переходим из одной комнаты в другую. Таких людей много, сын. Может быть, не меньше, чем хороших медиумов, не способных, однако, на то, на что была способна Эмма. Каррингтон не поверил в виновность Баскетта, продолжал поиски и в результате создал иную цепь событий, которая впоследствии развивалась уже без его непосредственного участия…