- Готек, скорее, скорее! - время от времени говорила Ольга Платоновна и стала метаться по комнате из стороны в сторону.
Временами она останавливалась, нагибалась и что-то поднимала с пола.
Хозяин и гость смотрели на нее безмолвно, - они оцепенели от неожиданности. Евгений Семенович изо всей мочи сдавил пальцами ручки кресла, словно боясь, что и его сорвет с места сила, овладевшая Ольгой Платоновной. Глаза его горели; губы шевелились, как будто он беззвучно подпевал танцу.
Вот Ольга Платоновна закружилась на месте, волосы ее распустились и, как змеи, обвились вокруг тела.
Вдруг в комнате раздался треск. Она вздрогнула и остановилась. Кто-то жалобно вскрикнул.
Дым сразу рассеялся, и все очнулись.
Хозяева дома растерянно глядели друг на друга.
Евгений Семенович, разорвав левый рукав рубашки, старался снять с руки браслет. Лицо его было страшно бледно.
- Что с вами? - бросился к нему Алексей Иванович.
- Ради Бога, не мешайте! Дайте скорее холодной воды!
Алексей Иванович быстро принес воду.
Евгений Семенович выхватил у него из рук стакан и опустил в него снятый с руки золотой обруч. Из обруча вывалилось несколько кусочков голубого камня.
Евгений Семенович вынул браслет из стакана, посмотрел на него, нахмурился и молча стал прощаться с хозяевами. Он был очень расстроен.
- Куда вы? Что с вами? Да вы совсем больны! Взгляните на себя в зеркало! Мы вас не выпустим! Оставайтесь и объясните, что все это значит! - говорили смущенным голосом Ольга Платоновна и Алексей Иванович.
Евгений Семенович что-то пробормотал и сел к столу.
Он имел такой удрученный вид и так печально смотрел на Ольгу Платоновну, что она, хотя и была сама взволнована происшедшим, подошла к мужу и шепнула:
- Леша, выйди в другую комнату, я постараюсь его успокоить.
Она закрыла дверь за вышедшим Алексеем Ивановичем, подошла к своему гостю и робко села рядом с ним в кресло.
- Ну, что с вами, Евгений Семенович? Успокойтесь, ради Бога. Покажите мне, что это вы положили в стакан? Мне показалось, что это какой-то браслет. Чего вы опустили голову? Что вы на меня так смотрите? Не понимаю, что со мной сделалось… этот свет и женщина… Да мне все это, верно, показалось… Вы ужасно накурили сигарами, я была, как в чаду… Ну, расскажите, что с вами? Что вас так беспокоит, и почему вы смотрите на меня такими странными глазами? После долгих увещеваний Ольги Платоновны Евгений Семенович как будто немного успокоился.
- Благодарю вас за внимание, Ольга Платоновна. Извините, что я невольно причинил вам столько хлопот, но то, что здесь случилось, меня чрезвычайно беспокоит.
- Неужели я вас так напугала? Это все ваши сигары виноваты. Простите меня.
- Виноват я, Ольга Платоновна, и сигары тут ни при чем. Господи, что я наделал!..
- Ну, не волнуйтесь, ради Бога.
- Вы не понимаете, Ольга Платоновна, что сейчас произошло. То, что вы видели - этот свет и эта девушка - вам не показалось… Вы это действительно видели. Танцевали не вы, а девушка, которая временно завладела вашим телом.
- Что? Завладела моим телом? Господи, что вы говорите!
Ольга Платоновна отодвинулась от Евгения Семеновича.
- Не бойтесь, - больше ничего не случится, а если что и будет, то, конечно, не здесь.
- Да что вы, Бог с вами… Я позову Лешу… Я боюсь…
- Погодите немного.
- Ну так объясните, пожалуйста, в чем дело. Впрочем, лучше я позову мужа.
- Послушай, Леша, что говорит Евгений Семенович, - сказала она мужу, открывая дверь. - Мне даже страшно становится.
- Мне кажется, что у нас сегодня произошло что-то более чем странное, - проговорил Алексей Иванович, входя в кабинет.
- Пусть Евгений Семенович нам все объяснит. Ему самому легче будет. Садись на диван рядом со мной, Леша, и не кури своих сигар. Нечего хмуриться. Покажите-ка мне ваш браслет, Евгений Семенович, и рассказывайте.
Евгений Семенович достал из кармана браслет и передал его Ольге Платоновне. Потом, подумав немного, он спросил:
- Скажите, знаете вы Пильмана, старьевщика?
- Нет, не знаю.
- Этот браслет я купил у него.
III
- Лавка Пильмана находится в одном из переулков, выходящих на Вознесенский проспект. Чего только в ней нет: старая бронза, скатанные ковры, оружие всех сортов, разная мелкая мебель, фарфоровые вазы, старинные картины, разрозненные сервизы, гравюры, куски яркого шелка - все перемешано, свалено в кучи или разложено по отдельным столам.
В глубине лавки, в углу, стоит железный несгораемый шкап, а перед ним - стол, за которым занимается хозяин.
Пильмана считают евреем. На самом ли деле он еврей - неизвестно; он скорее походит на грека или индуса и имеет такой вид, что никто не определил бы наверняка его национальности.
Зимой Пильман все дни проводит в лавке, а летом куда-то уезжает. Говорят, что он ездит скупать вещи.
Все любители старинных вещей в Петербурге знают лавку Пильмана. Всем известно, что он умеет угодить покупателю. Пильман помнит историю каждой продаваемой вещи, рассказывает ее посетителю, и редко бывает, чтобы зашедший к нему уходил с пустыми руками. Старьевщик знает толк в вещах, а еще лучше знает человеческое сердце. Если какому-нибудь любителю нужно купить что-нибудь редкое для подарка - он идет к Пильману, уверенный, что купленная вещь понравится тому, кому она предназначается.
Хотя Пильман, по-видимому, торгует только старинными вещами и редкостями, но на самом деле он продает лучшие драгоценные камни, и интересные камни можно найти только у него. Почти все они старинной грани и редкой формы. Откуда они к нему попадают - никто не знает, да и не спрашивает.
Нельзя, однако, поручиться, что придя в лавку Пильмана для покупки камней, их непременно увидишь и приобретешь то, что нужно.
Пильман продает только то, что хочет, а не то, что у него намеревались купить. По первому взгляду на вошедшего в лавку покупателя он уже создает о нем свое мнение, а в разговоре с ним - определяет характер вещи, которую нужно показать, чтобы удовлетворить его желание. Иногда он отказывается показывать драгоценные вещи, ссылаясь на то, что они все распроданы. Это случается, когда покупатель ему почему-либо не нравится. Если же посетитель лавки, по определению Пильмана, знает толк в камнях и любит их, то открывается железный шкап, и оттуда выкладываются скрытые в нем старинные браслеты, кольца, ожерелья и отдельные драгоценные камни. Несмотря, однако, на громадный выбор камней и украшений, у него никто никогда не видал ни одной жемчужины - он их не любит и не держит в лавке.
- Зашел как-то к Пильману и я, - рассказывал Евгений Семенович, - и почему-то сразу ему понравился. Шкап открылся, и на столе заблестели положенные на отдельные тарелочки камни всех цветов. Не было только брильянтов, рубинов и, конечно, неприятных хозяину жемчугов.
Осмотрев внимательно камни, я обратился к Пильману:
- Камни очень хороши, Пильман, но мне хотелось бы купить или нитку жемчуга, или хороший брильянт. Только старый. В старину гранильщики знали, как надо шлифовать камни, - правда?
- Правда, господин, но почему ты хочешь купить жемчуг? Ведь жемчуг - слезы. Зачем тебе слезы? Ты купи то, что я тебе покажу. Перед Богом говорю - не покупай жемчуга. Разве ты не слыхал, что он приносит несчастье? Я не хочу, чтобы твоя милая умерла. Вот смотри, вся лавка в твоем распоряжении - выбирай, что хочешь. А может быть, тебе и в самом деле нужен старый брильянт?
Тут Пильман остановился, а потом шепотом добавил:
- Ты знаешь, он светится и в темноте. Вот, бери, гляди, держи его так. Ты умеешь обращаться с камнями. Вах, вах, кто научил тебя этому? Я тридцать лет сижу в лавке и вижу в первый раз, чтобы покупатель знал настоящий толк в камнях и умел с ними обращаться. Извини, господин, я всегда говорю правду. Бери этот камень - видишь, как он сверкает? Или вот этот; он, правда, желтоват, но зато какая игра! Что скажешь, господин? Не нравится? Уф, ну я покажу тебе камни, какие я редко показываю.
Пильман достал из шкапа коробочку и высыпал из нее на блюдце разные камни и кольца, а потом обратился ко мне: