Улица, по которой они шли, была направлена с севера на юг, и поэтому Черчилль предположил, что если все время идти к югу, она приведет их к гавани. Там, если не произошло больших изменений, должна быть одна лавка, где можно сменить одежду, и, возможно, даже не без выгоды. Пока что по обеим сторонам улицы были расположены аккуратные жилые дома и большие общественные здания. Жилые дома располагались в глубине ухоженных дворов и были построены из кирпича и цемента. В основном, это были одноэтажные, вытянутые по фасаду, строения, многие из них имели пристройки, расположенные под прямым углом. Дома, выкрашенные в разные тона, отличались разнообразием. Перед каждым домом стоял столб тотема. Столбы были большей частью высечены из камня, так как дерево берегли для изготовления судов, экипажей, оружия и как топливо.
Общественные здания располагались ближе к улице, были построены из кирпича и зачастую облицованы мрамором. Вокруг многих домов тянулись галереи из высоких колонн. Верхушки куполообразных крыш венчали статуи.
Сарвант и Черчилль шли по мостовой, так как тротуаров не было. Время от времени им приходилось отступать поближе к зданиям, чтобы избежать столкновения со всадниками на оленях или экипажами. Всадники были богато одеты и не обращали внимания на пешеходов; зачастую они неслись во весь опор, не сомневаясь о том, что пешеходы сами поостерегутся, чтобы их не затоптали.
Внезапно характер улицы изменился в худшую сторону. Однообразные обшарпанные дома теснились друг к другу, лишь изредка улицу прорезали узкие переулки. Скорее всего, это были некогда общественные здания, проданные частным владельцам под лавки, ночлежки, доходные дома. Перед ними прямо на улице в грязи копошились голые дети.
Черчилль отыскал нужную лавку и вместе с Сарвантом вошел в нее. Лавка представляла из себя небольшое помещение, заваленное различной одеждой. Цементный пол и стены были очень грязны, противно воняло собачьим калом. Два пса неопределенной породы бросились на вошедших.
Хозяин был невысок, лыс, с большим животом и двойным подбородком, с большими медными серьгами в ушах. Вид у него был такой же, как и у каждого лавочника из любого столетия, разве что на черты его лица время наложило некоторый отпечаток сходства с оленем.
- Мы хотим продать нашу одежду, - обратился к нему Черчилль.
- А она разве чего-нибудь стоит? - спросил лавочник.
- Как одежда - немного, - ответил Черчилль. - Как редкость - может быть и много. Мы с того корабля.
Маленькие глаза хозяина расширились.
- О, братья Героя - Солнце!
Черчилль не знал точного смысла этого восклицания. Что он знал - так это то, что Том Табак вскользь обронил, что капитан Стэгг стал Героем - Солнце.
- Я уверен, ты сможешь продать каждый предмет нашей одежды легко и недешево. Эти одежды были среди звезд в местах столь отдаленных, что идти к ним без остановки для еды и отдыха пришлось бы тысячи лет да еще целую вечность. Ткани этих костюмов хранят свет чужих солнц и запах экзотических миров, где, сотрясая землю, бродят чудища больше этого дома.
Однако на лавочника это не произвело сколь-либо благоприятного впечатления.
- А Герой - Солнце прикасался к этим одеждам?
- Много раз. Как-то он даже одел эту куртку.
- О-о!
Хозяин должно быть понял, что выдал свое нетерпение. Он потупил глаза, лицо его стало безразличным.
- Все это очень хорошо, но я бедняк. И у матросов, которые заглядывают в мою лавку, денег немного. Когда они проходят мимо таверн, они готовы продать собственную одежду.
- Возможно, что это так. Но я уверен, вы имеете дело и с теми, кто может продать эти вещи более состоятельным господам.
Хозяин вынул из кармана юбки несколько монет.
- За все я дам вам четыре колумба.
Черчилль взял Сарванта за руку и двинулся к выходу. Однако хозяин был ловок и преградил путь к выходу.
- Я мог бы предложить пять колумбов.
Черчилль показал на юбку и сандалии.
- Сколько это стоит? Или вернее, сколько Вы запрашиваете за это?
- Три рыбы.
Черчилль задумался. По золотому содержанию колумб был примерно равен пяти долларам 21-го века. Рыба была равна четверти доллара.
- Ведь я же отлично знаю, что Вы на нас заработаете 1000 процентов. Я отдам все за двадцать колумбов.
Хозяин в отчаянии всплеснул руками.
- Идемте отсюда, Сарвант. Я бы мог пройтись по домам богачей и по одной вещи все распродать. Но у меня нет времени. Даете двадцать или нет? Спрашиваю в последний раз.
- Вы вырываете хлеб из рта моих бедных детей, но я принимаю ваше предложение.
Через несколько минут оба звездолетчика вышли из лавки одетые в юбки, сандалии и круглые шляпы с отвислыми полями. Талии стягивали широкие кожаные пояса с ножнами для длинных стальных ножей. Убранство довершали сумки с накидками от дождя, а в карманах каждого еще оставалось по восемь колумбов.
- Следующая остановка - гавань, - сказал Черчилль. - Когда-то я ходил матросом на яхтах богачей во время летних каникул, чтобы заработать на оплату колледжа.
- Я знаю, что Вы умеете ходить под парусами, - подтвердил Сарвант. - Ведь Вы командовали краденным парусником, когда мы бежали из тюрьмы на планете Викса.
- Я хочу сначала посмотреть, сможем ли мы найти работу в порту, а еще лучше на судне. Потом попробуем выяснить, что случилось со Стэггом и Кальторпом.
- Почему именно на судне? Я знаю Вас достаточно хорошо и чувствую: у Вас что-то на уме.
- Я знаю, что Вы не сплетник. Если я подыщу подходящее судно, мы свяжемся с ребятами Ястржембского и двинем в Азию через Европу.
- Рад слышать это, - сказал Сарвант. - А то я уже подумал, что Вы умыли руки, бросив парней. Но как их разыскать?
- Вы что, притворяетесь? - засмеялся Черчилль. - Мне для этого достаточно спросить, где ближайший храм.
- Храм?
- Конечно. Совершенно очевидно, что власти будут присматривать за всеми нами. По сути, за нами хвост с того самого момента, как мы вышли из плена.
- Где же он?
- Не оглядывайтесь. Я покажу его вам позже. Пока что идите как ни в чем не бывало.
Они увидели группу людей, собравшихся в кружок и сидевших на коленях. Черчилль мог бы обойти их, но остановился и заглянул через плечи.
- Что они делают? - спросил Сарвант.
- Играют на деньги образца 29-го века.
- Наблюдать азартные игры против моих принципов. Надеюсь, Вы не имеете намерения присоединиться к ним?
- Именно это я и собираюсь сделать.
- Не надо, Руд, - попросил Сарвант, взяв Черчилля за руку. - Из этого не получится ничего хорошего.
- Отче, я не Ваш прихожанин. У них, наверное, есть правила. Это все, что мне нужно.
Черчилль вынул три колумба из кармана и громко спросил:
- Можно вступить в игру?
- Конечно, - ответил крупный загорелый мужчина с повязкой на глазу. - Можешь играть, пока деньги не кончатся. Только сошел с корабля?
- Недавно, - подтвердил Черчилль.
Он присел на колени и положил на землю один колумб.
- Моя очередь бросать, да? Ну, малютки, папе нужны деньги на водку.
Через тридцать минут Черчилль вернулся к Сарванту, ухмыляясь и тряся горстью серебряных монет.
- Плата за грех, - пояснил он.
Однако улыбка быстро сошла с его лица, когда он услышал громкие крики сзади. Обернувшись, он увидел, что игроки направляются к нему.
- Подожди минутку, дружище, у нас есть пара вопросов.
- Ну и ну, - произнес Черчилль как бы в сторону. - Приготовьтесь к бегству. Эти парни не умеют проигрывать.
- А вы не плутовали, нет? - спросил Сарвант.
- Конечно, нет! Вам следовало бы получше знать меня. Кроме того, разве можно плутовать с такими грубиянами?
- Послушай-ка, дружище, - сказал одноглазый, - ты как-то чудно разговариваешь. Откуда ты? Из Олбани?
- Манитовек, Висконсин, - ответил Черчилль.
- Не слыхал. Это что, какой-то городишко на севере?
- На Северо-Западе. А зачем вам знать?
- Нам не по нутру незнакомцы, которые даже говорить правильно не могут. У чужаков много всяких штучек, особенно когда они играют в кости. Только неделю назад нам попался один матрос из Норфолка, который заговаривал кости. Мы ему повыбивали все зубы и сбросили с причала с грузом вокруг шеи. Только его и видели.
- Если считаете, что я мошенник, нужно было сразу сказать об этом, пока мы играли.
Одноглазый моряк оставил без внимания реплику Черчилля и оскалился:
- Что-то не вижу на тебе тотема. Из какого ты братства?
- Лямбда Чи Альфа, - с вызовом ответил Черчилль и опустил руку на нож.
- Что это за тарабарщина? Ты имеешь в виду братство Льва?
Черчилль понял, что сейчас их с Сарвантом, как ягнят, принесут в жертву, если они не докажут, что находятся под опекой какого-нибудь могущественного братства. Он был бы не против солгать в такой ситуации как эта, лишь бы выпутаться из нее. Но чувство обиды, зревшее в нем все прошедшие шесть недель, вызвало неожиданную вспышку ярости.
- Я принадлежу к расе людей, чего вы не можете сказать о себе! - закричал он.
Одноглазый побагровел.
- Клянусь грудью Колумбии, я вырежу у тебя сердце! Чтобы какой-то вонючий чужеземец так со мной разговаривал!
- Давайте, вы, ворюги, - огрызнулся Черчилль и вытащил нож из чехла. Одновременно с этим он крикнул Сарванту:
- Бегите, что есть мочи!
Одноглазый также вынул нож и, выставив вперед лезвие, двинулся на Черчилля. Тот швырнул горсть монет в глаза моряка и сделал шаг вперед. Ладонью левой руки он ударил по запястью руки, державшей нож. Он выпал, и Черчилль воткнул острие своего ножа в живот моряка.