- Господин Ай, мы видели одни и те же события, но смотрели разными глазами, а я ошибочно полагал, что мы видим их одинаково. Позволю себе вернуться к прошедшей весне этого года. Приблизительно за полмесяца до начала торжеств в Эргенранге - празднества по поводу закладки замкового камня - я начал убеждать короля Аргавена, чтобы он подождал, чтобы он не принимал решения по вашему вопросу и вопросу вашей миссии. Аудиенция уже была назначена, и казалось, что самое правильное - отправиться на нее, не ожидая, однако, от этой аудиенции никаких результатов. Я думал, что вам это все понятно, и в этом была моя ошибка. Некоторые вещи я считал сами собою разумеющимися, и я не хотел задеть или обидеть вас, давая вам советы. Я думал, что вы понимаете опасность, возникшую с внезапным возвышением Харджа рем ир Тайба в кворреме. Если бы Тайб решил, что вы представляете для него какую бы то ни было опасность, он обвинил бы вас в проведении фракционной политики, и Аргавен, подталкиваемый страхом, скорее всего приказал бы вас уничтожить. Я хотел, чтобы вы на какое-то время ушли в тень и в безопасности переждали период правления Тайба. Случилось так, что я был устранен в то же самое время. Все шло к тому, но я не думал, что это случится в тот самый вечер, когда вы были у меня в доме. У Аргавена премьеры долго не удерживаются на своем посту. После вручения мне указа об изгнании я не мог связаться с вами, потому что это бросило бы на вас тень моего позора и увеличило бы опасность, в которой вы находились. Я прибыл сюда, в Оргорейн, и пытался внушить вам, чтобы вы сделали здесь то же самое. Через тех людей из числа Тридцати Трех, которые вызывали у меня наименьшее недоверие, я добился, чтобы вам был разрешен въезд в Оргорейн. Без их поддержки это было бы невозможно. Они видели в вас, не без моей помощи, путь к власти, выход из нарастающего конфликта с Кархидом и возвышение к свободной торговле, может быть, шанс преодолеть могущество Сарфа. Но они перестраховщики, они боятся действовать. Вместо того, чтобы объявить о вашем присутствии, кричать о нем на всех перекрестках, довести его до всех и каждого, они прятали вас, упуская свой шанс, а потом выдали вас Сарфу, чтобы спасти собственную шкуру. Я слишком рассчитывал на них, и в этом моя вина.
- Но зачем это все - все эти интриги, тайны, игра, где ставкой является власть, заговоры, - к чему это все должно было вести? И чего хотели добиться вы?
- Того же самого, чего хотели добиться и вы, господин Ай. Союза моего мира с вашими мирами. А вы что подумали?
Мы смотрели друг на друга поверх раскаленной печурки, как две деревянные куклы.
- Даже если бы Оргорейн заключил первым этот союз?
- Даже если бы это был Оргорейн, Кархид очень скоро последовал бы его примеру. Неужели вы думаете, что я беспокоился бы о собственном шифгретторе, если в игру входят интересы всего человечества? Важно не то, какая именно страна очнется первой. Важно, чтобы мы проснулись.
- Но почему, черт побери, я должен верить в то, что вы мне рассказываете? - взорвался он. Из-за того, что он был еще слишком слаб, его гневные слова прозвучали скорее как жалоба. - Если все это правда, то вы могли бы мне объяснить все это еще весной и лишить нас сомнительного удовольствия посещения Пулефена. Ваши усилия помочь мне…
- Не увенчались успехом. И не по моей вине вы оказались обречены на мучения, унижения и опасности. Я знаю об этом. Но если бы я начал открытую борьбу с Тайбом из-за вашего дела, то вы бы сейчас находились не здесь, а в могиле, в Эргенранге. А так все-таки есть несколько человек в Кархиде и несколько человек в Оргорейне, которые верят вам, потому что я убедил их в этом. Они еще смогут вам пригодиться. Самой большой моей ошибкой было то, что я не объяснил вам всего этого. Но я просто не привык к этому. Я не привык ни принимать, ни давать советы.
- Я не хотел быть несправедливым…
- Но вы все-таки были несправедливы. И это странно. Я был единственным человеком на всей планете, поверившим вам безоговорочно. И я же оказался единственным человеком, которому вы отказали в доверии.
Он закрыл лицо руками и через минуту сказал:
- Я очень сожалею об этом. - Это было и извинение, и подтверждение согласия с тем, что я сказал.
- Дело в том, - сказал я, - что вы не хотите или не можете поверить в то, что я верю вам. - Я встал, чтобы расправить одеревеневшие ноги, и обнаружил, что я еще весь дрожу от гнева и усталости. - Научите меня вашей мыслеречи, - попросил я, стараясь говорить спокойно и без обиды, - этому языку, который не лжет. Научите меня этому языку, а потом спросите, для чего я сделал то, что сделал.
- Я очень бы хотел этого, господин Эстравен.
15. Ко льду
Я проснулся. Мне все еще казалось странным и невероятным - просыпаться внутри темноватого конуса тепла и слушать, как мой рассудок подсказывает мне, что это - палатка, что я жив и что я уже не нахожусь на ферме Пулефен. Тут я проснулся окончательно, уже без ощущения необычайности происходящего, а только с чувством благодарности и спокойствия. Сев, я зевнул и попытался пальцами распутать взлохмаченные и спутанные волосы. Посмотрел на Эстравена, лежащего рядом на своем спальнике на расстоянии вытянутой руки. На нем были только брюки, ему было слишком жарко в теплом воздухе палатки. Его лицо, так хорошо умеющее скрывать мысли, было открыто сейчас и свету, и моему взгляду. Выглядел он глупо, как любой спящий человек: округлое, с довольно резкими чертами лицо было спокойно, не напряженно и отсутствующе, капельки пота над густыми бровями усеяли лоб и верхнюю губу. Я вспомнил, как он стоял на помосте в Эргенранге, истекал потом под яркими лучами солнца, в парадном придворном наряде. Сейчас же я видел его полуобнаженным и беззащитным, в совсем другом свете, и я впервые увидел его таким, каков он есть.
Он проснулся поздно и с трудом. Наконец он, пошатываясь, встал, зевнул, натянул рубашку и высунулся из палатки, чтобы определить, что там за погода, а потом спросил меня, не хочу ли я выпить кружку орша. Когда же он увидел, что я сполз со своего ложа и заварил в котелке орш из той воды, которая со вчерашнего вечера оставалась в котелке в виде льда, он принял из моих рук кружку горячего напитка, чопорно поблагодарил меня и сел, чтобы выпить его.
- Куда мы пойдем дальше? - спросил я.
- Это зависит от того, куда вы хотите попасть, господин Ай, и какое путешествие будет вам под силу.
- А какая самая короткая дорога из Оргорейна?
- На запад, к побережью. Меньше пятидесяти километров.
- И что тогда?
- Гавани там замерзают или уже замерзли. Так или иначе ни один корабль не отправится зимой далеко. Хорошо бы где-нибудь укрыться и переждать до весны, когда торговые корабли отправятся к Ситу и Перунтеру. Ни один корабль не поплывет в Кархид, если будет по-прежнему в силе торговое эмбарго. Может, нам удастся отработать свой проезд на корабле. К сожалению, деньги у меня кончились.
- Есть ли какая-нибудь другая возможность?
- Да. В Кархид. По суше.
- А сколько это? Полторы тысячи километров?
- Да. Дорога неблизкая. Но мы не можем идти по дорогам. Нас остановит первый же встретившийся нам инспектор. Единственная дорога для нас - на север через горы, потом на восток через Гобрин и дальше до границы - над заливом Гутен.
- Через Гобрин, через ледник? Он кивнул головой.
- Разве зимой это возможно?
- Я думаю, что да. Если, конечно, повезет. Как это бывает во всех путешествиях, совершаемых зимой. В каком-то смысле переход через Гобрин зимой даже более безопасен. Над большими ледниками, как вы знаете, обычно сохраняется хорошая погода, потому что лед отражает солнечные лучи и бури соскальзывают по его краям. Отсюда и легенды о стране в сердце метели. Это может нам помочь. Только это, и ничто кроме этого.
- Так вы серьезно думаете о такой возможности…
- Иначе похищать вас с фермы Пулефен не имело бы смысла. Он по-прежнему был чопорен, уязвлен и мрачен. Наш вчерашний разговор произвел сильное впечатление на нас обоих.
- Следовательно, как я понял, вы считаете переход черед Лед менее опасным и рискованным, чем ожидание весны для того, чтобы переправиться в Кархид морским путем?
- Одиночество, - лаконично пояснил он, кивнув. Я некоторое время размышлял.
- Надеюсь, что вы хорошо уяснили себе мои слабые стороны. Я не так хорошо переношу холод, как вы, мне до этого далеко. Не умею хорошо ходить на лыжах и вообще нахожусь не в очень хорошей форме, хотя и в гораздо лучшей, чем еще несколько дней тому назад.
Он снова кивнул.
- Я думаю, что это может нам удастся, - сказал он с той абсолютной простотой, которую я так долго принимал за иронию.
- Хорошо.
Он посмотрел на меня и выпил свой чай. Наверное, это можно назвать чаем - орш из поджаренного зерна перм представляет собой кисло-сладкий напиток коричневого цвета, богатый витаминами А и С, оказывающий приятное легкое возбуждающее действие, по своему химическому строению родственный лобелину. В тех областях Зимы, где нет пива, есть орш, а там, где нет ни пива, ни орша, там нет и людей.
- Это будет очень трудно, - сказал он, оставляя кружку. - Очень трудно. Мы должны рассчитывать на удачу.
- Я предпочитаю погибнуть на Льду, чем в том дерьме, из которого вы меня вытащили.
Он отрезал кусок сушеного хлебного яблока, отдал половину мне и сидел, задумчиво жуя свой кусок.
- У нас должно быть больше провизии, - сказал он.
- А что будет, когда мы дойдем до Кархида? Что будет с вами? Ведь вам запрещено туда возвращаться.
Он посмотрел на меня своими темными глазами, так напоминающими мне глаза выдры.
- Думаю, что мне придется остаться по эту сторону.
- А если здесь узнают, что вы помогли бежать их узнику?