Он посмотрел на меня как-то странно.
- Что ж, сформулируем это таким образом. Во дворце есть лица, которые, пользуясь вашим определением, пользуются королевским расположением и благосклонностью и отнюдь не благосклонно смотрят на ваше присутствие здесь и на вашу миссию.
"И теперь ты спешишь к ним присоединиться и бросаешь меня ради спасения собственной шкуры", - подумал я, но не сказал этого вслух. Эстравен был придворным и политиком, а я был глупцом, что ему доверился. Даже в раздельнополых обществах политики иногда меняют свои политические взгляды. Уж если он пригласил меня на ужин, то, по-видимому, надеялся, что я так же легко проглочу его предательство, как он его совершил. Сохранение лица, возможность с достоинством выйти из этого положения было гораздо важнее, чем искренность, поэтому я заставил себя сказать:
- Мне очень жаль, что ваша благосклонность ко мне причинила вам неприятности.
Раскаленные угли. Я почувствовал некоторое моральное удовлетворение от своего превосходства, но только на мгновение, Эстравен был слишком непредсказуем.
Он откинулся на спинку кресла, и красноватый отблеск огня упал на его колени, на сильные, красивой формы, хотя и маленькие ладони, на серебряную кружку, в то время как лицо его оставалось в тени; темное лицо, затененное густыми, низко спадающими на лоб волосами, густыми бровями и ресницами, а кроме того, еще и холодной маской учтивости. Можно ли понять выражение, написанное на мордочке кота, тюленя или выдры? Некоторые гетенцы - совсем как эти животные, думал я, - с глубокими ясными глазами, не меняющими выражения при звуках человеческой речи.
- Я сам навлек на себя неприятности, - ответил он, - действиями, ничего общего с вами, господин Ай, не имеющими. Вам, наверное, известно, что у Кархида и Оргорейна есть спорная территория в гористой части Северной Возвышенности, недалеко от Сассинот. Дед Аргавена захватил долину Синот для Кархида, но жители ее с этим не примирились. Много снега из маленькой тучи - и чем дальше, тем его больше. Я оказывал содействие кархидским фермерам, живущим в долине, в переселении за пределы старой границы, считая, что вся эта проблема разрешится, если долину оставить жителям Оргорейна, которые заселяют ее уже более тысячи лет. Несколько лет тому назад я работал в Управлении Северной Возвышенности и познакомился с некоторыми из этих фермеров. Мне не хотелось, чтобы они гибли в пограничных стычках либо были высланы в добровольные земледельческие фермы в Оргорейне. Почему бы тогда не устранить причину спора? Но это, оказывается, была непатриотическая идея. Наоборот, это было проявление трусости, бросающим тень на шифгреттор самого короля.
Его иронические замечания и подробности пограничного конфликта с Оргорейном не интересовали меня. Я вернулся к вопросу наших взаимоотношений. Доверяя или не доверяя ему, я все еще мог чем-нибудь воспользоваться.
- Мне очень жаль, - сказал я, - но это большая неудача, что дело горстки фермеров может лишить всяких шансов на успех мою миссию в глазах короля. В игру входят предметы гораздо более важные, чем несколько миль границ.
- Да, гораздо более важные. Но, может быть, Экумен, раскинувшийся на протяжении ста световых лет от границы до границы, проявит к нам некоторое терпение.
- Стабили Экумена - люди очень терпеливые. Они будут ждать еще сто или пятьсот лет, пока Кархид и весь остальной Гетен не обсудят и не взвесят вопрос о присоединении их к остальному человечеству. Я сам выражаю исключительно мою личную надежду. И личное разочарование. Я думал, что при поддержке князя…
- Я тоже так думал. Ну что ж, ледник не вырастает за одну ночь. - У него, как всегда, наготове была подходящая поговорка, но мыслями он был где-то далеко. Я представил себе, как он манипулирует мной, как пешкой, всего лишь одной из многих, в игре за власть.
- Вы прибыли в мою страну, - произнес он наконец, - в довольно странный момент. Наступают перемены, мы выбираем новое направление. Нет, скорее, мы продвигаемся слишком далеко в том направлении, в котором мы двигались. Я полагал, что ваше присутствие, ваша миссия удержат нас от ошибок, дадут нам совершенно новые возможности. Но в соответствующее время и в соответствующем месте. Все это необычайно деликатное дело, господин Ай.
Окончательно потеряв терпение, выслушивая общие места, я спросил напрямик:
- Вы хотите внушить мне, что сейчас как раз неподходящий момент, несоответствующее время. Может быть, вы советуете мне отменить эту аудиенцию?
По-кархидски моя бестактность прозвучала еще хуже, но Эстравен не улыбнулся и не поморщился.
- Боюсь, что только король обладает этой привилегией, - сказал он спокойно.
- О Боже, ну конечно. Я не то имел в виду. - Я на мгновение закрыл лицо ладонями. Я вырос в открытом, лишенном всяческих барьеров обществе Земли и никак не мог обучиться ни протоколу, ни сдержанности, так высоко ценимой кархидцами. Я знал, что значит король для своих подданных; история Земли битком набита королями, но у меня не было ни малейшего чувства непреложности их привилегий, ни чувства такта впридачу. Я поднял кружку и сделал большой глоток горячего напитка.
- Ну что ж, я скажу королю меньше, чем намеревался сказать, когда рассчитывал на вашу помощь.
- Это хорошо.
- Почему хорошо?
- Вы ведь не безумны, господин Ай. И я не безумен. Но ни один из нас не является королем. Я полагаю, что у вас было намерение с помощью разумных доводов убедить Аргавена в том, что вы прибыли сюда для того, чтобы обеспечить заключение союза между Гетеном и Экуменом. И с разумной точки зрения он об этом уже знает, потому что я ему об этом сообщил. Я изложил ему ваше дело, пытался пробудить в нем интерес к вашей личности. Но делал я это, неудачно выбрав момент. Будучи сам слишком увлечен этим делом, я забыл, что он король и не смотрит на проблемы разумно, а смотрит на них как король. Все, что я ему говорил, по его мнению, означало только одно: что его владычество находится под угрозой, что его королевство - всего лишь пылинка в пространстве, а его величие - пустяк в глазах кого-то, кто правит сотнями миров.
- Но Экумен не правит, он только контролирует. Его могущество - это могущество отдельных государств и планет. Вступив в союз с Экуменом, Кархид будет в такой безопасности и будет иметь такое значение, каких не имел никогда ранее.
Некоторое время Эстравен молчал. Он сидел, вглядываясь в огонь, отражение которого поблескивало на его кружке и на широкой серебряной цепи - знаке его высокого положения. В старом доме царила тишина. Был еще только слуга, который подавал к столу, но, так как у кархидцев не существует ни рабства, ни какой-либо иной формы личной зависимости, людей не покупают, а покупают лишь их услуги, поэтому уже вся прислуга разошлась по своим домам. Такая персона, как Эстравен, должна была иметь где-то поблизости личную охрану, потому что покушения на государственных деятелей в Кархиде весьма популярны, но я никого из охранников не увидел и не услышал. Мы были одни.
Я находился наедине с чужим человеком в стенах мрачного дворца, в чужом, заваленном снегом городе, в самом сердце ледникового периода на чужой планете.
Все то, что я сказал в тот вечер, и вообще, все, что я говорил, прибыв на планету Зима, вдруг показалось мне глупым и неправдоподобным. Как я мог рассчитывать на то, что этот либо какой-нибудь другой человек поверит моим рассказам об иных мирах и иных человеческих расах, о каком-то добродушном правлении, сверхвласти с неопределенными прерогативами, существующей где-то там, в космосе? Все это было нонсенсом, бессмыслицей, абсурдом. Я прибыл в Кархид в странном транспортном средстве и определенным образом отличался от гетенцев физически - да, это требовало объяснения. Но те объяснения, которые я давал, были нелепы и бессмысленны. Сейчас я и сам им не верил.
- Я вам верю, - произнес обитатель чужой планеты, с которым я был наедине, и, казалось, так глубоко погрузился в свою чуждость, что я посмотрел на него с изумлением.
- Боюсь, что Аргавен тоже вам верит. Но не доверяет вам. Отчасти потому, что потерял доверие ко мне. Я ошибся, был неосторожен… Я тоже не имею права на ваше доверие, потому что подвергаю вас опасности. Я забыл, кто такой король, забыл, что в глазах короля Кархид и он - нечто единое и неделимое; забыл, что такое патриотизм и что именно он, король, по определению является совершенным, безупречным идеальным патриотом. Скажите мне, господин Ай, знаете ли вы по своему личному опыту, что такое патриотизм?
- Нет, - ответил я, пораженный силой проявления этой незаурядной личности, внезапно сосредоточившейся на мне. - Не думаю, разве что под патриотизмом вы понимаете любовь к родному краю. Это чувство знакомо.
- Нет, когда я говорю о патриотизме, я не подразумеваю такое чувство, как любовь. Я думаю о страхе. О страхе перед тем, что чуждо. О страхе, который выражается политикой, а не поэзией. Ненависть, соперничество, агрессия. Этот страх растет в нас, он разрастается год от года. Мы зашли по нашему пути слишком далеко. И вы, пришелец из мира, возвысившегося над понятием национальности сотни лет тому назад, пришелец, который не совсем понимает, что я имею в виду, и который указывает нам новый путь… - Он замолчал и через минуту продолжил, снова спокойный, прекрасно владеющий собой, любезный.
- Это из страха я отказываюсь поддерживать ваше дело перед королем. Но не из страха за себя, господин Ай. Я не действую из патриотических побуждений. Есть ведь на Гетене и другие народы.