– К сожалению, как я уже и сказал, современная медицина на это не способна. Могу посоветовать сдать его скупщиком органов и никому об этом инциденте не сообщать. Они неплохо заплатят. Если решитесь на судебный иск к детдому, то на время можно заложить парня ростовщикам. Для начала вам понадобятся деньги на судебные разбирательства. Немалые, я скажу вам, деньги.
– Ой-ой! – зарыдала мать, уткнувшись в живот Макса. – Не отдам! Сынок мой. Не отдам!
– Вы считаете, что нам надо подавать заявление в суд? – спросил отец.
– Ну да, если, конечно, хотите получить компенсацию, неплохую компенсацию. Я бы на вашем месте запросил тысяч этак… пятьсот, а то и весь миллион кредиток. Моральный ущерб и все такое. Думаю, хороший адвокат подскажет, сколько этот детдом сможет заплатить. Это ж ясно, как солнечный день, столько прожить с парнем, можно сказать, вырастить человека. Но даже если вы решитесь подать в суд и при моем участии выиграете процесс, то все равно в итоге парня у вас заберут и отправят назад в детдом. Работники детдома должны будут ухаживать за ним до смерти. Таковы законы.
– Сколько, вы говорите, мы можем получить денег? – мать приподнялась и уже нормальным, не стонущим голосом констатировала: – Миллион! Ты слышишь, Салим! Миллион! – Женщина погладила приемного сына по щеке. – Ничего, ничего, Максимилиан, в детдоме за тобой присмотрят. Ухаживать за тобой будут.
От этих слов я пришел в ярость, но по понятным причинам высказываться не стал, а начал тихо отступать к выходу. Занимала меня одна пришедшая в голову идея. На торцовой стороне дома находилась наружная пожарная лестница. Если осторожно спуститься по ней, то через узкий переулок меж двумя семиэтажками можно смыться от этой парочки маньяков.
Спустился я и вправду тихо, но когда коснулся земли, в переулок влетел, громко тормозя шинами, злополучный "Бьюик". Я, смекнув, что если побегу, то со мной сделают то же самое, что и с Матадором, сразу же решил спрятаться за кучей ящиков, вжавшись между двумя особенно крупными. Переулок был загроможден множеством мусорных контейнеров и автолет с бандитами, неспособный проехать вглубь, остановился вдалеке. Хлопнула дверца.
– Санчо, мальчик мой, выходи. Я ничего тебе не сделаю. – Ковбой приближался. С каждым стуком его подкованных каблуков звук голоса становился громче, и сердце мое от этого начинало увеличивать темп. – Выходи, гаденыш! Думаешь, я настолько глуп, что позволю тебе сбежать через чердак? Я попросил местного пацана, чтобы он последил за пожарной лестницей. Выходи, дружок, тебя видели.
Я не сомневался, что бандит меня обнаружит, но все равно не решался показываться. Чарли остановился напротив меня, продолжая смотреть дальше в переулок. Я зажмурился и вдруг почувствовал, как меня схватили за воротник. Ковбой выволок меня наружу и в этот момент я услышал человеческое лаянье, именно человеческое:
– Гав, гав, гав…
Не понимая, что происходит, я открыл глаза. Ковбой, отпустив меня, достал свой пистолет и вытянул руку вперед.
– Ненавижу собак, – сквозь зубы выдавил он.
Я повернул голову и увидел, что в нашу сторону из глубины переулка бежит бультерьер и продолжает лаять, но почему-то человеческим голосом.
Ковбой громко, со злостью, произнес:
– Получай, сучий сын! – И выстрелил. Пуля ударилась рядом с собакой, подняв вулканчик пыли. Однако пес, видимо сообразив, что тут еще и стреляют, резко затормозил, поднялся на задние лапы, передними схватился за грудь и, крикнув:
– Ты попал в меня, гад! – рухнул боком на асфальт. Открыв щелочкой один глаз, собака стала наблюдать за происходящим. Чарли, увидев это, опустил пистолет и засмеялся истеричным смехом, однако долго ему веселиться не пришлось. Сзади него вдруг материализовалась из ничего фигура, это незаметно приблизился какой-то пожилой сеньор с массивным рюкзаком за плечами и с большущим биноклем на груди. Он вытянул крюк своей трости и, зацепив ковбоя за горло, с силой дернул его в бок. Движенье это было настолько ловкое и сильное, что Чарли понесло в сторону и он на всем ходу врезался в стену дома головой. Откинувшись назад, ковбой упал на спину, раскинув руки в стороны. Я в это время потихоньку отползал назад, протискиваясь спиной между ящиками. Мужчина с тростью легко потыкал носками ботинок лежащего бандита и, удостоверившись, что тот в отключке, опустился на корточки и взял из рук ковбоя пистолет. Вытащил обойму и кинул ее вместе с пистолетом в один из мусорных контейнеров.
– Apearse, chico! – сказано было явно мне. – Apearse.
Я выполз к спасителю и стал отряхиваться. Тот посмотрел на меня и шутливо бросил:
– Видок у тебя что надо. Упал, что ли?
– Да, несколько раз на кулаки этого ковбоя. – Я решился на шутку.
– Ладно, иди. Они еще несколько минут побудут без сознанья.
Я посмотрел на автолет и увидел, что водительская дверца у него открыта, а толстяк негр лежит рядом, уткнувшись головой в асфальт. Ноги его по-прежнему оставались в салоне. Когда я повернулся к старику, чтобы поблагодарить его, тот уже не спеша шел дальше по переулку. Он приблизился к собаке, которая зачем-то подняла заднюю лапу и смотрела себе в промежность.
– Слышь, Алекс, – сказала она подошедшему хозяину. – Не пойму, почему это он сказал, что я сучий сын? Я же девочка.
– Девочка ты, девочка. – Алекс нагнулся и погладил собаку, но тут асфальт затрясся и пес, взвизгнув, подпрыгнул прямо к груди старика.
– Землетрясение! – закричала собака. Хозяин поймал бультерьера, прижал к груди и ласково произнес:
– Подземный скоростной. Линия как раз под нами. Видишь, дома тут какие обшарпанные. Строения в подобных местах надо часто ремонтировать, иначе разваляться. Поэтому и называется "Район трущоб". Слава богу, хоть до нашего дома эта тряска не доходит.
Старик опустил собаку на землю и они пошли дальше. Чарли шевельнулся и я что есть сил рванул за спасительной парочкой. Я подбежал к ним и попросил:
– Сеньор, возьмите меня с собой. Иначе эти бандюги убьют меня.
– Да ты что, мальчик, иди домой. У нас дорога очень дальняя. Да и не очень-то хочется влезать не свои дела.
– Ну и что, все равно возьмите.
– Нет, парень, об этом не может быть и речи.
Они стали удаляться. Я постоял и, решив, что мне все равно надо мотать из Уруапана, пошел за ними, держа старика с собакой в поле зрения. В городе никто не мог гарантировать мне безопасность. О школе и доме я почему-то даже не вспомнил.
Глава 8. Переход.
Бультерьер постоянно оглядывался и что-то говорил хозяину, который почему-то опирался на трость, хотя если и прихрамывал, то это совсем даже не бросалось в глаза. Собака если о чем и сообщала Алексу, именно так она его называла ранее, то, видимо, о том, что я следую за ними. Я старался не подходить близко, в то же время не отставая и держа эту парочку в поле зрения. Почему-то я упорно шел за ними, хотя до сих пор не могу понять – почему. По логике, я элементарно должен был хотя бы на время скрыться в каком-нибудь уединенном месте и переждать переполох или просто пойти в полицию и все тут. Однако жаловаться копам в нашем кругу считалось последним делом, оставаться же в городе почему-то не хотелось. Потому я просто следовал за Алексом и его собакой. Вскоре мы покинули город и продолжили двигаться на восток по обочине тракта, по которому изредка мимо нас проезжали электромобили, чаще огромные – грузовые. Солнце припекало, и я увидел, что Алекс раскрыл над собой расписанный иероглифами китайский зонтик, скрываясь от палящих лучей. По шоссе мы шли, наверное, не менее часа, было жарко и муторно от однообразия. Слева и справа тянулись кукурузные поля. Потом Алекс с собакой сошли с тракта и двинулись по асфальтированной дорожке через пролесок. Дорожка эта привела на площадку – полустанок железной дороги. Они оба расположились на скамейке и, видимо, принялись ждать поезд. Я тоже сел на скамейку, но с другой стороны перрона. Поезд, пыхтя, прибыл минут через пятнадцать. Алекс с бультерьером забрались в первый вагон. Я сел в последний. Пришлось пожертвовать немного мелочи кондуктору. Усевшись прямо на ступеньках, я поехал неизвестно куда. Кондуктор, дяденька с длинными усами в синей фуражке, загонять в вагон не стал, но предупредил, чтобы я держался за поручни, что располагались вдоль проема сверху вниз. Но я и сам вцепился что есть сил в поручень, когда поезд внезапно зашел в мрачный туннель, а потом, так же внезапно, выехал на мост, воздвигнутый над гигантской пропастью с бегущей внизу рекой. Аж дух захватило! На следующей станции выглянул, но парочка тут не вышла, они покинули поезд еще через пару остановок. Я спрыгнул вниз и как и прежде двинулся за Алексом и собакой. Они вновь вышли на тракт и пошли по обочине. Я уже стал выдыхаться и еле передвигал ноги. Однако вскоре парочка перешла на другую сторону шоссе и свернула с бетонной на проселочную дорогу, с правой стороны которой расположилась, убегая вдаль, аллея ахрасов. Остановились они под первым же деревом, видимо решив сделать привал. Мне же пришлось скрыться от лучей солнца, присев под ближайший запыленный куст акации, одиноко торчавший на обочине. Я стал ждать, когда они, передохнув, тронутся дальше, однако пес вдруг отбежал от хозяина и потрусил в мою сторону. Я привстал, не понимая что бы это значило. Собака подбежала ко мне и как-то странно, даже, пожалуй, брезгливо осмотрела с ног до головы.
– Пойдем, – мотнула она головой в сторону хозяина. – П. Алекс тебя зовет.
– П. Алекс? – переспросил я.