- Только смотри не переусердствуй. Как бы ее не разнесло! Она должна быть в хорошей форме, чтобы справляться с Мэгги.
- Я ей помогу, - заверила Пенелопа и вздохнула. - Всегда мечтала о дочке... Ты счастливая, Фло...
Она промолчала. И вновь, уже в который раз, невольно подумала о человеке, о котором запрещала себе думать. О человеке, который очень скоро будет рядом. Рядом - и долго. Почти полтора года. Она про себя называла его Ясоном. Но место Медеи было не ее местом. Она просто не имела права на это место...
Ясон... Эдвард Маклайн... Ясон-Эдвард Маклайн. Предводитель аргонавтов.
Тот, мифический, Ясон женился на Медее. Но мифы и реальность - совершенно разные понятия, редко пересекающиеся друг с другом...
На просторной площадке у ворот клиники уже стояли несколько авто. Широкая, вымощенная желтой плиткой дорожка, петляя, тянулась от ворот к окруженным деревьями двухэтажным белым корпусам.
"Дорога из желтого кирпича", - мелькнуло у нее в голове. Только эта дорога отнюдь не вела к волшебнику Страны Оз, в Изумрудный город, и не шагала по ней девочка Дороти.
За высокой оградой из толстых железных прутьев с заостренными наконечниками раскинулся больничный парк - деревья, аккуратно подстриженные кусты, клумбы чуть ли не всех цветов радуги, длинные скамейки с изогнутыми спинками.
"Замечательное место, - подумала она, припарковываясь рядом с приземистым "ягуаром". - Если бы оно не было больницей".
Люди сидели на скамейках, люди прогуливались по дорожкам вдоль клумб и кустарника, пожилые и не очень, и было видно, что это не простые отдыхающие. Отпечаток болезни лежал на их осунувшихся лицах, казавшихся серыми в бледном свете пасмурного утра, сулящего такой же пасмурный день, и опущены были их плечи, и неуверенной была походка. Там, в парке, находились безусловно больные люди, и она с замиранием сердца подумала, что многие из них не выздоровеют уже никогда.
- Спасибо, Флосси, - с чувством сказала Пенелопа. - Уж выручила так выручила.
- Тебя подождать? - спросила Флоренс, разглядывая невеселую картину за больничной оградой.
- Что ты, что ты! - замахала руками Пенелопа. - Я ее покормлю, погуляю с ней, а уж потом обратно. Так ведь налегке! Поезжай, Флосси, у тебя же свои дела.
- Давай хоть до ворот помогу донести, - предложила Флоренс, и Пенелопа вновь легко согласилась:
- Ну, если тебе не очень трудно... Еще один бисквит с меня! Лично тебе, Фло.
- Не стоит все измерять бисквитами, - заметила она, открывая дверцу.
- Ну да, есть еще наши симпатичные баксы, - поддакнула Пенелопа и спиной вперед выбралась из машины.
Флоренс, досадливо поморщившись, пожала плечами и взяла у Пенелопы одну из сумок. Вступать в дискуссию явно не стоило.
Следуя за шествующей утиной походкой Пенелопой, она приблизилась к воротам, не отрывая взгляда от больничного парка, - что-то там, в этом парке, притягивало ее, словно был там какой-то невидимый магнит. Или удав. Из-за кустов показалось инвалидное кресло с высокой спинкой и большими, тускло блестящими колесами, которое неспешно толкал перед собой санитар в бледно-зеленом халате - долговязый, стриженный под ежик парнишка никак не старше двадцати, - скорее всего, подрабатывающий студент или же волонтер из Армии Спасения. В кресле сидела пожилая женщина в невзрачной серой кофте. Ноги ее были прикрыты клетчатым пледом, а сухие кисти рук безвольно свисали с подлокотников. Женщина, чуть подавшись вперед, остановившимся взглядом смотрела на дорожку, и трудно было сказать, видит ли она что-нибудь или нет, а если видит - осознаёт ли увиденное. Женщина была совершенно седой и выглядела беспомощной и жалкой.
- То же самое, что и у моей, - сказала Пенелопа, остановившись. - Память отшибло начисто, да еще и ходить не может. - И, тяжело вздохнув, добавила: - Я тут уже почти всех знаю... особенно из давних.
"В чем дело? - в смятении подумала Флоренс, не в силах отвести глаз от окаменевшего, похожего на маску лица несчастной. - Что я там увидела, что?.."
- У матери хоть я есть, - грустно продолжала Пенелопа, - а у этой никого, ни родных, ни знакомых. Ее сюда откуда-то из Европы привезли, уже давным-давно... Она даже имени своего не помнит, а если что-то и говорит, то какую-то бессмыслицу. - Она вновь шумно вздохнула, запрокинула голову. - Господи, да минует нас чаша сия...
И внезапно, словно отзываясь на это движение Пенелопы, сидящая в инвалидном кресле медленно выпрямилась, и взгляд ее стал осмысленным. Санитар вез ее вдоль ограды, в десятке шагов от двух женщин, приехавших на "форде" цвета запекшейся крови, и больная всем телом поворачивалась к ним, и руки ее уже не свисали как плети, а вцепились, с силой вцепились в черные подлокотники.
"Что же это? - Она никак не могла понять, что с ней такое, и сумка вдруг стала тяжелой, словно ее набили камнями, и ноги ее приросли к асфальту. - Она ТАК глядит на меня... Что?.. Почему?.." Мысли были лихорадочными и растерянными.
Седая женщина с сухим, истончившимся, морщинистым лицом разжала пальцы и вскинула руку к небу. Она указывала на низкое небо, затянутое серой мутью облаков, и что-то тихо говорила, и по дряблым щекам ее ползли слезы, выдавливаясь из выцветших глаз.
- Не приведи Господь... - пробормотала Пенелопа. - Давай сумку, Фло, я пойду.
...Давно скрылись за деревьями санитар и седая пациентка, потерявшая память, а она продолжала стоять у больничной ограды, за которой простирался печальный, совершенно иной мир, и на сердце у нее было тяжело. Так тяжело, словно кто-то подлый и беспощадный завалил его многотонными плитами.
Она стояла соляным столпом, ощущая себя ни в чем не повинной женой Лота, покаранной жестоко и несправедливо, а перед внутренним взором ее все маячила и маячила тонкая иссохшая рука, воздетая к серым грозным небесам, за которыми нет и не может быть ничего хорошего.
Потом она все-таки смогла вернуться в машину - но сердце продолжало болезненно ворочаться в груди тяжелым комком, и трудно было дышать...
1. Новые аргонавты
- Господи, ничего бы не пожалел сейчас отдать за бутылку пива и добрый кусок ветчины! - с чувством воскликнул Леопольд Каталински и, состроив гримасу, с размаху впечатал в стол тубу с концентратом. - Ну почему я, болван этакий, не догадался прихватить с собой хоть немного ветчины?
- Все равно ты бы ее уже давно слопал, - с улыбкой заметила сидящая напротив Флоренс Рок. - И согласись, все-таки это, - она кивнула на прилипшую к крышке стола белую, с веселенькими красными узорчиками тубу, - гораздо лучше, чем питательные растворы внутривенно. Три раза в день.
- Не вижу особой разницы, - пробурчал Леопольд Каталински. - Пусть мне пиво качают внутривенно.
- С ветчиной! - фыркнул Алекс Батлер.
- А по-моему, на провиант грех жаловаться, - возразил Свен Торнссон, извлекая из держателя очередную тубу. - Вы согласны, командир?
Командир Эдвард Маклайн, отрешенно потягивавший лимонный напиток, пожал плечами:
- Сдается мне, что наш дражайший Лео просто-напросто отлежал себе зад в усыпальнице и теперь брюзжит почем зря. - Сделав очередной неторопливый глоток, он назидательно поднял палец и, немного помолчав, философски добавил с соответствующей мудростью во взоре: - Ветчина, уважаемый Лео, далеко не самое лучшее из того, что существует в этом мире.
- Совершенно верно, - с серьезным видом кивнул Алекс Батлер. - Разве может сравниться какая-то там несчастная ветчина - даже в совокупности хоть и с дюжиной бутылок пива - с хорошо прожаренной индейкой, этим чудесным продуктом, ради которого, собственно, Господь и затеял всю эту возню с созданием Вселенной?
- Остряки-самоучки! - проворчал Леопольд Каталински. - Да ну вас всех! - Он махнул рукой, но губы его невольно растянулись в улыбке, и мгновение спустя смеялись уже все сидящие за столом. Все пять членов экипажа межпланетного космического корабля "Арго", с каждой секундой все ближе и ближе подлетающего к Марсу.
Впервые за многие месяцы все астронавты собрались вместе. До этого трое из них, усыпленные вскоре после начала перелета по маршруту Земля - Марс, коротали время в специальном отсеке, который они называли усыпальницей, - замедление метаболизма на длительный период существенно сокращало расход продуктов питания и нагрузку на регенераторы воздуха, что имело немаловажное значение в столь длительном рейсе. Да и чем занимались бы все эти месяцы пилот марсианского модуля Свен Торнссон, археолог Алекс Батлер и инженер Леопольд Каталински?
Другое дело - командир. Командиру просто не положено вот так безмятежно спать во время полета. К тому же он выполнял и обязанности бортинженера, за время предполетной подготовки освоив эту специальность. Анализ оперативной обстановки, сверка курса, связь с Землей, профилактические, а при необходимости и мелкие ремонтные работы - забот и хлопот было выше головы, и Эдвард Маклайн за эти месяцы изрядно похудел (хотя и так был сухощав), несмотря на тщательно подобранный рацион и оптимальный, по мнению специалистов, режим питания. И это при том, что полет обслуживало более сотни работников ЦУПа - они были земным экипажем "Арго", и от их умения и смекалки во многом зависело успешное осуществление небывалой еще в истории космонавтики миссии.
Не приходилось скучать и нанотехнологу Флоренс Рок, дающей все новые и новые задания нанокомпьютеру, - и без устали трудились миниатюрные ассемблеры-сборщики и репликаторы-копировщики, перестраивая системы корабля и тем самым наирациональнейшим образом приспосабливая их к условиям полета. Первого полета к Марсу не автоматического космического аппарата, которых немало было запущено за четыре с половиной десятка лет к Красной планете, а межпланетного корабля с экипажем на борту.