- Интересно, - сказала Лисса, - счетчик оборотов дошел до красного. А я никогда не могла добиться, чтобы он перешел хотя бы через оранжевый сектор.
- Это было до того, - ответил Тевернер с благодарностью, приходя в себя, - как я сделал ваш агрегат лучше, чем новый. Помните? - Он замедлил машину до более респектабельной скорости и повернул к Центру. - Спасибо, Лисса.
- За что?
- Может и не за что, но все равно, спасибо. Куда едем?
- Не знаю… - Пауза длилась довольно долго, а Тевернер напряженно ждал, удивляясь собственной подозрительности. - Ах, да, я ведь хотела к Жаме!
- Не знаю, милая, - Тевернер инстинктивно уклонялся. - Сомневаюсь, что могу выдержать сегодня эти проклятые вертящиеся зеркала!
- Ах, да не будьте вы старым троллем! Мне хочется поехать к Жаме!
Тевернер заметил чуть заметное подчеркивание в слове "старый" и понял, что его втягивают в темную дуэль на невидимых шпагах. Лисса пыталась - бесспорно, рассматривая это как великую хитрость, - оказать на него давление. Сначала это была любительская попытка обольщения, теперь она тащила его в известный бар.
- Ладно, поехали к Жаме.
Тевернер удивлялся, почему он так легко согласился. Из любопытства? Или в виде наказания за то, что он старше ее на тридцать лет, что он слишком стар и опытен для того, чтобы она вертела им, и поэтому в каком-то смысле обманул ее?
Он молчал, пока машина не свернула и остановилась на стоянке. Лисса взяла его под руку и прижалась к нему, стараясь укрыться от соленого ветра, провожавшего их до бульвара, огибавшего бухту. Витрины больших магазинов сияли, и Лисса тоскливо поглядывала на выставленные в них платья и драгоценности, по привычке притворяясь, что она не в состоянии купить все, что хочет.
Тевернер почти не слушал ее. Странное поведение Лиссы вызвало в нем недовольство, которое усилило его. Похоже, что сегодня на улицах было больше обычного военных. Мнемозина была далеко от мест сражений, насколько это было возможно для планеты Федерации, но конфликт с сиккенами начался почти полстолетия назад, и солдат можно было встретить во всех мирах. Кто отдыхал, кто лечился, кто занимался неопределенными делами в невоенных отраслях, которые так легко плодятся в технологической войне. "Но все-таки, - подумал Тевернер, - я не помню, чтобы ранее встретил так много военных. Не связано ли это со взрывом Звезды Нильсона? Так скоро?"
Когда они дошли до бара Жаме, Лисса вошла первой. Тевернер вошел за ней в большое красноватое помещение и огляделся, скрывая настороженность, в то время как Лисса приветствовала группу друзей, расположившихся у стойки. Они сверкали и звенели, как металлические, источая радостное самодовольство интеллектуалов, вышедших на ночь в город. Вокруг них появлялись и отступали зеркала.
- Дорогая! Как приятно вас видеть! - Крис Шелби отвернулся от стойки волнообразным движением крупного, безупречного тела, словно, подумал Тевернер, кто-то дернул шелковый шнурок.
- Хэлло, Крис, - улыбнулась Лисса и, все еще держа Тевернера под руку, повела его к месту, которое группа освободила для нее.
- Хэлло, Мак, - Шелби явно собирался уколоть Тевернера и слегка улыбался. - Как чувствует себя сегодня наш замечательный ремесленник?
- Не знаю. Я никогда не интересовался вашими партнерами.
Тевернер вежливо глядел в лицо высокого человека и с удовольствием увидел, что улыбка исчезла. Шелби был богат, обладал настоящим графическим талантом, считался светилом в артистической колонии, которая составляла большую часть постоянного населения Мнемозины. Все это, по его собственной оценке, давало ему естественные права на Лиссу, и он отнюдь не собирался скрывать свое раздражение, что она привела Тевернера в их кружок.
- На что вы намекаете, Мак? - величественно начал Шелби.
- Ни на что, - серьезно ответил Тевернер. - Вы спросили, как чувствует себя ваш замечательный ремесленник, и я ответил, что не знаю этого джентльмена. Я посоветовал бы вам спросить об этом его самого. Может, он отделывает вашу квартиру…
На лице Шелби появилось скучающее выражение.
- У вас тенденция к преувеличению.
- Простите. Я не знал, что коснулся чувствительного места, - упрямо сказал Тевернер, и девушка, стоявшая позади группы, хихикнула. Шелби холодно взглянул на нее.
- Я хотела бы выпить, - поспешно сказала Лисса.
- Позвольте мне… - Шелби сделал знак бармену. - Что будете пить, Лисса?
- Спаркс.
- Какой-нибудь особенный вариант?
- Нет, обычный, расслабляющий.
- Я возьму бурбон, - вступил Тевернер, не ожидая вопроса; он знал, что неприязнь к друзьям Лиссы может толкнуть его на грубость.
Получив бурбон, он отпил половину, поставил стакан на стойку и огородил его с обеих сторон локтями. Он смотрел на свое отражение, как оно расплывалось и искажалось в зеркалах, полностью закрывавших стены. Зеркала были гибкие и изменяли свою форму, когда соленоиды позади них оказывали давление в случайном порядке, под действием тепла, исходящего от тел клиентов, сигарет и выпивки. По ночам, когда дела в Жаме шли хорошо, стены безумствовали, конвульсивно дергались и стучали, как камеры гигантского сердца.
Тевернеру активно не нравилось это место. Он наклонился над стойкой и гадал, что общего у Лиссы с Шелби и его командой культурных надоед. "Для них война просто не существовала", - думал он и заинтересовался собственными эмоциями. Он приехал на Мнемозину, чтобы забыть о войне и о том, что она принесла ему, однако злился на людей, которым посчастливилось пребывать в неприкосновенности, когда громадный баттерфляй-корабль Федерации плыл в космосе на ионных крыльях…
Он так глубоко ушел в свои мысли, что не сразу обратил внимание на ссору.
Рыжеволосый гигант в светло-сером костюме Межзвездного передвижного дивизиона мрачно пил пиво в дальнем конце бара. Тевернер увидел его, как только вошел, но не заметил появления второго солдата, усевшегося в противоположном конце, у двери. Этот был в темно-серой форме Тактического резерва. Он был выше другого, но более худым, с белым лицом.
- Вшивый резервист, - пьяно рявкнул рыжий, когда Тевернер прислушался к ссоре. - Только и дела, что жрать, пить да прижимать жен настоящих солдат!
Резервист оторвался от своей выпивки.
- Опять ты, Молен? Как это ты оказываешься в каждом баре, куда я захожу?
Молен повторил свое замечание слово в слово.
- Не думаю, чтобы какая-нибудь женщина пошла за тебя, - кисло комментировал резервист.
- Ш-што ты сказал?
Низкий голос Молена прозвучал во внезапно затихшем баре.
У резервиста, видимо, были какие-то зачатки воображения.
- Я сказал, что если какая-нибудь баба и выйдет за тебя, то только та, что может остаться в безопасности в одной камере с бандой насильников.
- Ш-ш-што ты сказал?
- Я сказал… а, да пошел ты!
Резервист сделал пренебрежительный жест и вернулся к своему стакану.
- Ну-ка повтори.
Резервист поднял глаза к потолку, но не сказал ничего. Тевернер заметил, что бармен в белой куртке исчез в телефонной будке. Рыжий издал нечленораздельный рев и начал прокладывать себе путь через бар. Он протянул громадную, поросшую оранжевым пухом руку к ближайшему к нему человеку, отшвырнул его и двинулся к следующему. Пока он откинул четырех клиентов Жаме со своего пути, остальные бросились прочь от стойки. Никто и не подумал возражать против поведения гиганта.
Группа, собравшаяся вокруг Лиссы и Шелби, отхлынула от места действия в возбужденном волнении; сверкающие и звенящие девушки хихикали. "Нереально, - подумал Тевернер, - словно часть какого-то скверного фильма". Он взял свой стакан и приготовился подойти к Лиссе, когда заметил торжествующий взгляд Шелби.
- Правильно, Мак, - успокаивающе сказал Шелби, - идите сюда, здесь безопасно.
Пораженный Тевернер, ругаясь про себя, поставил стакан обратно.
- Не глупите, Мак, - сказала Лисса с чуть заметной тревогой, - не стоит.
- Правильно, Мак, не стоит, - передразнил Шелби.
- Заткнись! - крикнула Лисса.
Тевернер повернулся к ним спиной и наклонился над стойкой, яростно глядя в стакан. "Что происходит со мной? Почему я позволяю типам вроде Шелби…"
Рука, напоминающая экскаваторный ковш, сомкнулась на левом плече Тевернера и потащила его. Тевернер напряг мышцы, вцепившись в гладкое дерево стойки, и рука соскользнула с его плеча. Рыжий недоверчиво хрюкнул и снова схватил плечо Тевернера. При первом контакте Тевернер оглядел рыжего, определил, что тот умелый, но не особенно одаренный боец в рукопашной, и решил применить метод, которым можно быстро оттолкнуть нападающего, не нанося ему большого вреда. Он отклонился в сторону, а его правый кулак ударил в выпуклые мускулы как раз под ребрами. Рыжий был слишком высок и тяжел, чтобы упасть назад; он рухнул вертикально, словно ему подрубили ноги, но затем, придя в себя, вскочил и нацелился схватить Тевернера за горло. Тевернер нырнул под смыкающиеся руки и, быстро восстановив равновесие, хотел нанести удар, когда услышал за собой знакомый недовольный вой станнера. Он успел обернуться и увидеть, что в него стрелял белолицый резервист.
Затем бар Жаме накрыла тьма.
По всем правилам, Тевернер должен был потерять сознание немедленно, но он много раз в жизни получал заряды станнера, и его нервная система почти научилась противостоять жестокому шоку. Почти, но не совсем. Был период, когда свет не направлялся, а кружился над Тевернером, как звук; голоса, шум бара внезапно приобрели полярность и стали ничего не означающими радиальными струями вибрации.