Его жена пристально на него поглядела, все ее худощавое тело подобралось в решительную позу открытого неповиновения. Затем она вся сникла, как бы покорившись судьбе и сознавая всю нелепость ситуации, - Самое странное заключается в том, - сказала она, - что тебе всегда и во всем сопутствует удача - я имею в виду, что она с тобою всегда независимо от твоих способностей. Наверное, это действительно наилучший из имеющихся здесь яликов. Но не потому, что ты хоть немного в них разбираешься - просто потому, что ты везучий, что везение - нечто для тебя врожденное, какая-то полезная мутация.
– Это вовсе не везение. Это мое умение сделать правильный выбор.
– Нет, - Мэри отрицательно мотнула головой. - Это у тебя как раз начисто отсутствует, но тебе не надо разумно мыслить - во всяком случае, в обычном смысле. В этом-то и весь ужас положения. Мы возьмем этот ялик и нам останется только и надеяться, что, как и прежде, твоя удача нас не покинет. Но как все-таки тебе удается так жить, Сет? - Она с нескрываемой горечью во взгляде подняла глаза, чтобы взглянуть на его лицо. - Ведь это несправедливо по отношению ко мне.
– Пока что мне удавалось поддерживать наши отношения.
– Ты держал нас здесь, в этом…, киббуце, - сказала Мэри, - целых восемь лет.
– Но теперь я же вызволил нас отсюда.
– Ради чего-то, скорее всего, худшего, что нам известно об этом новом назначении? Ничего, кроме того, что знает Госсим, - а он знает потому, что сделал своим обыкновением ознакомление с почтой всех обитателей киббуца. Он читал твою самую первую мольбу-прошение… Я не хотела тебе говорить об этом, потому что боялась сделать тебе…
– Вот гнусный тип, - в нем вскипела лютая звериная ярость, тем более болезненная из-за невозможности что-либо изменить. - Это же абсолютно бессовестно - читать чужие прошения.
– Он здесь заправила. Он чувствует себя так, будто все вокруг - его вотчина. Но ничего, мы уже отсюда сматываемся.
– Слава Богу. Не сердись. Успокойся. Все равно, ты ничего не можешь с этим поделать - он читает их вот уже многие годы.
– А что он при этом говорил, хорошо ли составлена была, по его мнению, эта просьба?
– Фред Госсим - ответила Мэри Морли, - ни за что бы этого не сказал. Мне же кажется, что она была очень прилично составлена. А как же иначе - ведь ты получил перевод!
– Я тоже так считаю. Потому что Богу, ей-ей, не очень-то положено быть чутким к молитвам своих почитателей в соответствии с теми заветами, что действовали в эпоху, предшествовавшую появлению Заступника, когда могущество Форморазрушителя было столь велико, а ниши взаимоотношения с ним - я имею в виду, с Богом - столь гадкими.
– Представляю, каково было бы тебе тогда, - злорадно заметила Мэри. - Со всеми этими твоими горькими сетованиями в отношении того, чему нас учат и что делает Наставник.
– Я был бы великим поэтом. Как Давид.
– У тебя была бы такая же никчемная работа, как и сейчас.
Сказав так, она решительно пошла прочь, оставив его у двери грузового отсека ялика, где он все еще продолжал держаться одной рукой за выстроенный им ряд припасенных банок с джемом.
От полностью завладевшего его умом и телом ощущения собственного бессилия у него перехватило дыхание.
– Ну и оставайся здесь! - крикнул он ей вдогонку, - Я отправлюсь без тебя!
Она продолжала быстро шагать под горячим солнцем, не оборачиваясь и не удосуживаясь ему ответить.
***
Остаток дня Сет Морли провел, загружая в "Мятежного Петушка" их нехитрый скарб. Мэри все это время не показывалась. К концу дня до него дошло, что он один делает всю положенную перед отправлением работу. Где же она? Его вдруг взволновал этот вопрос. Ведь это нечестно с ее стороны.
Тут он, как обычно, когда подходило время ужина, впал в уныние. Даже задался вопросом, стоит ли его цель тех усилий, что он затрачивает. Бросать одну никуда не годную работу ради другой такой же! Я неудачник. Мэри права, думая обо мне так. Взглянуть хотя бы на то, как неумело я загружаю сюда все это барахло. Он изумленно глядел на то, в каком беспорядке он загромоздил ялик грудами одежды, кипами книг, видеокассет, кухонными принадлежностями, медикаментами, картинами, не изнашиваемыми никогда покрывалами, шахматами, справочными дискетами, аппаратурой для связи и всяким прочим хламом. Неужели фактически вот только это мы скопили за восемь лет работы здесь? - изумленно спросил он у самого себя. Ведь здесь нет ничего мало-мальски ценного. Но даже эту дрянь он не может запихнуть как следует в ялик. Многое придется выбросить или оставить, чтобы пользовались другие. Ну нет. Лучше уж все лишнее уничтожить, - угрюмо подумал он. Нужно самым решительным образом отвергнуть саму мысль о том, что кто-то другой станет задарма пользоваться нажитым его трудами. Я сожгу все, до последнего лоскута материи, - твердо решил он. В том числе, и всю эту несусветную одежду, что Мэри понатаскала в дом как сорока, подбирая все, что поярче и побезвкуснее.
Я сложу все это барахло снаружи, решил он, а затем загружу на борт то, что принадлежит мне. А ее барахло - это ее забота. Ей совсем не помешало бы находиться здесь и помогать мне. Меня никто не уполномочил грузить ее хламье.
И пока Сет Морли стоял с огромной охапкой одежды в руках, он увидел в хмурых сумерках приближающийся к нему силуэт. Кто это, удивился он и прищурился, чтобы получше рассмотреть.
Он увидел, что это не Мэри. Какой-то мужчина, или, скорее, некое подобие мужчины. Некто в свободно спадающем к земле одеянии, с длинными волосами, свисавшими на загорелые широкие плечи. И тут Сет Морли почувствовал страх. Он понял, что это Странник-по-Земле. Который пришел, чтобы его остановить. Трясясь от страха, он начал раскладывать одежду, которой, были заняты его руки. В душе его неистово взыграло вдруг ни с того, ни с сего пробудившаяся совесть; на него словно навалилось тяжкое бремя всех дурных поступков, что он совершил. Месяцы, годы он не видел Странника-по-Земле вот уже очень продолжительное время, и поэтому груз, отягощающий его душу, стал почти невыносимым. От него никак нельзя было отделаться, пока его не снимет с души Заступник.
Мужская фигура остановилась прямо перед ним.
– Мистер Морли? - произнес мужчина.
– Да, - ответил он и почувствовал, как покрылся испариной его череп, как стали падать с его лица капли пота, и он сделал попытку смахнуть их тыльной стороной кисти. - Я устал, - сказал он. - Вот уже несколько часов кряду я тружусь над тем, чтобы загрузить ялик. Это очень нелегкая задача.
– Ваш ялик, - произнес Странник-по-Земле, - "Мятежный Петушок", не доставит вас и вашу маленькую семью на планету Дельмак-О. Вот почему я счел себя обязанным вмешаться, мой дорогой друг. Вам понятно это?
– Разумеется, - испытывая глубокое чувство вины, выдавил из себя Морли.
– Выберите другой.
– Хорошо, - сказал он, горестно кивая головой. - Да, сейчас же выберу. Спасибо Вам за это. По сути, вы спасли нам жизнь. Он попытался вглядеться в лицо Странника-по-Земле, чтобы выяснить, нет ли на нем выражения укора. Но этого ему так и не удалось сделать, ибо света оставалось уже немного и выражения лица в сгустившихся сумерках невозможно было разобрать.
– Я очень сожалею о том, что вам пришлось проделать столько ненужной работы.
– Ну, я бы так не сказал…
– Я помогу вам перегрузить ваши вещи в другой ялик, - сказал Странник-по-Земле. Он наклонился, подхватил груду коробок и пошел вдоль стоящих безмолвно яликов. - Я рекомендую вот этот, - вскоре произнес он, остановившись возле одного из них и протянув руку, чтобы открыть дверь. - Выглядит он неважно, но техническое его состояние просто отменное.
– Ага! - воскликнул Морли, следуя за ним с наспех схваченной ношей, - Я хотел сказать Вам спасибо. Как он выглядит, мне безразлично, это не имеет для меня особого значения. Главное - что у него внутри делается. К яликам это относится в такой же мере, как и к людям. Он рассмеялся, но смех получился каким-то сдавленным, с хрипотцой. Он сразу же осекся, и от огромного страха, неожиданно его охватившего, пот на его затылке мгновенно стал холодным как лед.
– У вас нет никаких причин меня бояться, - заметил Странник.
– Умом я это понимаю, - ответил ему Морли.
Некоторое время он трудился молча, перетаскивая ящик за ящиком из "Мятежного Петушка" в ялик получше. И все это время Морли мучительно пытался придумать, что бы сказать Страннику, но ему это никак не удавалось. Ум его из-за страха слегка помутился. Пламя его острого интеллекта, на который он всегда так полагался, превратилось в едва тлеющее мерцание.
– Вам приходила в голову мысль обратиться за помощью к психиатру? - вдруг спросил у него Странник.
– Нет.
– Давайте-ка остановимся на пару минут и передохнем. А заодно и побеседуем немного.
– Не надо, - сказал Морли.
– Почему не надо?
– Я не хочу ничего знать. Не хочу ничего слышать… - Ему самому собственный голос показался похожим скорее на блеяние - настолько он был неуверенным и слабым, словно придавленным невежеством хозяина, обладающего вместо должного благоразумия изобилием всяческих бредовых мыслей. Он понимал это, слыша свое блеяние, понимал его природу, но упрямо продолжал цепляться за свое, и поэтому продолжил. - Я знаю, что очень далек от совершенства. Но я не в состоянии измениться. Я удовлетворен тем, какой я есть.
– И даже тем, с какой небрежностью вы выбирали для себя ялик?
– Мэри все верно поняла. Обычно удача мне не изменяет.
– Она бы тоже погибла.
Вот и скажите ей об этом. И не говорите мне, подумал он. - Пожалуйста, ничего больше мне не говорите. Я ничего не хочу знать! Странник какое-то время внимательно к нему приглядывался.