Речного острова, который находился между Ронтонтенополем и Фабиром, на равном удалении от обоих городов, отряд Гима достиг назавтра к пяти часам вечера. Остров представлял собой холм, поднимавшийся из воды посередине реки, в этом месте широкой и спокойной. С одного и другого берега на остров вели узкие мостики, по которым одновременно могли проехать только три всадника.
Генерал ошибся – делегация Оттора ухитрилась прибыть раньше. Еще за несколько километров до места встречи зоркие воины герцога заметили мелькавшие на самой линии горизонта полоски чужих флагов. Чего отторцам стоила эта сомнительная победа, стало ясно, когда отряд Гима ступил на остров. Об этом говорили взмыленные морды едва живых скакунов, запыленные, лишенные парадного блеска латы, усталые и раздраженные лица.
Людей графа было ровно сто, как и людей Гима. Но эти люди никогда раньше не носили на себе лат из обыкновенных кусков стали. Наколенники едва держались на плохо затянутых завязках, шлемы не подходили по размеру, панцири болтались и топорщились, как пузыри... Суровые и мрачные люди графа, несмотря на свой грозный вид и плохое настроение, невольно вызывали улыбку. С первого же взгляда Гим распознал специализацию почти каждого из них. Внимательные, быстрые, глядящие исподлобья глаза, крепкие жилистые руки с чуть распухшими костяшками пальцев, привычка следить за сохранением равновесия при любом шаге или повороте туловища... Люди графа были солдатами в не меньшей степени, чем люди герцога, с небольшой оговоркой – они были как раз теми солдатами, к которым привык сержант Гим. Чемпионами боевых видов борьбы, телохранителями и убийцами. Если на лицах солдат "прошлого" явственно проступали честность, благородство и простота, то лица солдат "настоящего" отличались настороженностью, хитростью и недоверчивостью. Гим сразу отметил, что мечи, ножи и дротики закреплены у них не там и не так – люди графа привыкли совсем к другому оружию, и колюще-режущие игрушки предпочли закрепить там, куда бы автоматически потянулись в минуту опасности в поисках рукояти излучателя.
Что касается самого графа, то этот человек улыбки не вызывал. Скорее наоборот – при взгляде на Радола Гиму захотелось его пожалеть и поплакать вместе с ним. Это был пожилой человек с круглым добродушным лицом, невинными детскими глазами и растерянной улыбкой. Улыбка существовала как бы сама по себе, казалось, отторцу хотелось улыбаться всем и всему, но что поделаешь, если люди попадаются сплошь злые и бесчувственные. Поневоле растеряешься... Гим только теперь понял, что имел в виду герцог, говоря про расчет на личное обаяние. Граф сразу же "обаял" молодого агента, одарив его жалостливым, тоскливым, обреченным взглядом.
Кроме графа и солдат в делегации Оттора было еще трое горделивых личностей, профессии и статус которых бывший сержант Ростера опознать не смог.
– Где герцог?! – со злостью выкрикнул один из этих трех неизвестных, как только последний из людей Гима сошел с моста на остров.
– Переговоры буду вести я, – спокойно сказал Гим.
– Мы будем говорить только с герцогом! – испуганно закричал второй из людей неизвестной профессии, судя по всему, знатных вельмож Оттора.
– Герцог поручил это мне.
– А кто вы такой? – мягко спросил граф, подняв грустные глаза на Гима.
– Гим Церон Ревенберг. Лорд. Советник эльтаров при герцоге Ронтонте.
– Советник эльтаров? – с неожиданной для Гима озлобленностью вскричал один из трех вельмож.
– Или эльтар? – вежливо уточнил граф.
– Только советник.
Радол вздохнул, лицо его помрачнело.
– Насколько я понимаю, если здесь вы, значит, герцога ждать не приходится. И говорить тоже бессмысленно – Ронтонте принял окончательное решение.
– Мы поедем с ними в Ронтонтенополь! – вскричал один из трех вельмож. – Мы заставим герцога говорить с нами! Это оскорбление! Он...
– Успокойтесь, Виолт, – попросил граф. – Боюсь, спорить уже бесполезно. Эти люди не возьмут попутчиков. И мечами они владеют лучше нас. Присядем?
В центре острова находился небольшой павильон, в котором уместились Гим и его генерал, Радол и трое его молодых вельмож.
– Что передал мне герцог? – осведомился граф.
– Он запрещает вам строить энергостанцию. И приказывает закрыть еще две уже действующие.
Молодые вельможи, что-то бурча, сжали кулаки. Граф повел рукой, те умолкли.
– Ронтонте знает, к чему приведет закрытие двух действующих станций? – мрачно глядя в землю, спросил Радол.
– Он сказал, только к финансовым потерям.
– Не только, молодой человек. Замерзнут три наших города. Двадцать миллионов человек останутся без работы и крова.
Гим прислушался к внутреннему голосу. Радол вызывал у него симпатию. Чувствовалось, что граф очень умен и... что он говорит правду.
– Они погибнут?
– Этого мы не допустим. Постараемся не допустить.
– Герцог сказал, что на Отторе больше энергии, чем нужно трем таким поселениям.
– А он не сказал, сколько энергии уходит на разработку тяжелого урана?
– Думаю, герцог знал, о чем говорил.
– Я в этом и не сомневаюсь... Вы давно знаете герцога?
– Нет.
– В этом вся его политика: регулярное притеснение и подавление тех, кто начинает поднимать голову. Поселения всех миров нашего сектора должны находиться на грани выживания – так безопаснее. Вы понимаете?
Гим промолчал. Корее хмурился, потирая рукоять своего меча, – то, что генерал вынужден был здесь слушать, казалось ему оскорбительным. Трое молодых отторцев с трудом удерживались, чтобы не напасть на посланника ненавистного им тирана вместе с его генералом и разряженной под старину сотней. Гим понял, что Ронтонте поступил правильно, не поехав на переговоры сам, – опасность получить удар ножом была здесь очень велика.
– Герцог не станет встречаться с вами и не изменит своего решения, – уверенно сказал Гим.
– А! Значит, вы все же немного его знаете! – Граф тяжело вздохнул. – Да, мы зря потратили время на дорогу до Излина и весь этот маскарад. Но попробовать все равно стоило... – Радол поднялся на ноги, собираясь уходить. – Вот что я вам скажу, молодой человек. Если вы работаете на эльтаров, сообщите своему начальству следующее, герцог Ронтонте переходит все границы терпения своего народа Этого человека ненавидят все, от детей до стариков Если эльтары, как они утверждаю!, заботятся о благосостоянии и процветании всею человеческого сообщества, то пусть немедленно прекратят поддержку правителя, все помыслы которого направлены прямо в обратную сторону!
Гим насупился – в спокойных и грустных словах графа явно проступала угроза начать военные действия. Проблема была лишь в том, что он не мог сразу определить, была ли эта угроза по адресу эльтаров или же по адресу герцога. Как правитель всего одного человеческого мира мог ставить ультиматум всей высшей цивилизации? Граф был умен, следовательно, он угрожал Ронтонте, и, судя по всему, не просто так бросался словами.
– Что же касается станций, – закончил Радол, – то мы продолжим начатое строительство. И о закрытии уже действующих не может быть и речи. Мы не станем губить миллионы наших граждан только потому, что этого желает их величество правитель сектора.
– Так и передать герцогу? – нерешительно спросил Гим.
– Герцогу? – удивился Радол. – Думаете, он нас сейчас не слышит? Гим растерялся:
– Каким образом? Системы связи включаются теми, кто их носит...
Граф сочувственно улыбнулся:
– Это вы так думаете, правда? Я ведь даже не знал про ваши системы связи, а не сомневался, что они у вас будут. Излин накрыт сетью спутников, позволяющих разглядеть микробов на лапке мухи, сидящей на кончике ваших ножен, Гим Церон Ревенберг. Неужели же вы сомневаетесь, что Ронтонте не взирает сейчас на наши лица из кабинета своего дворца?
Вернувшись через двое суток во дворец, Гим, расстроенный, первым делом изложил герцогу суть разговора с графом Радолом. К его удивлению, Ронтонте все время широко улыбался и весело насвистывал, причем не посерьезнел даже после того, как Гим закончил свой отчет.
– Граф угрожал, мой герцог! – серьезно сказал Гим Церон. – Этот человек действительно прижат к стенке. Он будет действовать.
Ронтонте ничуть не испугался.
– Для этого у меня есть ты! – весело сказал он.
– Вы выпустите графа за пределы Излина?
– Да, конечно. Пусть убирается на все шесть сторон.
– Он отказался выполнить ваше распоряжение, мой герцог. Энергостанция будет строиться!
– Я знаю это, мой бесценный советник! – Ронтонте хитро и зло прищурился, глядя в глаза Гиму, а Гим почувствовал вдруг такой острый приступ неприязни к этому человеку, что с трудом заставил себя не отводить взгляд и не отворачиваться. – Я знал это уже тогда, когда подписывал приказ о прекращении ее строительства!
– Но тогда... – пробормотал Гим.
Тогда мы поступим, как всегда в таких случаях. Мы применим силу.