- Как-то неуютно, - признался Хеплмейер своей жене; теперь он избегал пресс-конференций и телевизионных интервью, и его признания происходили обычно за завтраком.
- Мне понадобилось тридцать лет, чтобы узнать, какой ты упрямый. Теперь об этом знает весь мир.
- Нет, это не упрямство. Я уже говорил, здесь все дело в двойственности.
- А все остальные считают, что все дело в мусоре. Кроме того, ты так и не заплатил зубному врачу. Счет просрочен на четыре месяца. Доктор Штайнман собирается подать на нас в суд.
- Прямо уж в суд. Зубные врачи не судятся.
- Он говорит, что ты - потенциально самый богатый человек в мире, и это оправдывает его иск.
Профессор что-то подсчитал на салфетке.
- Поразительно! - воскликнул он. - Знаешь, сколько мусора уже свалено в обруч?
- А ты знаешь, что ты мог бы получать отчисления с каждого фунта этого мусора? Сегодня звонил адвокат, который собирается представлять…
- Больше миллиона тонн, - перебил он. - Только представь себе, больше миллиона тонн мусора. Что мы за странные существа. Веками философы искали теологическое обоснование существования человечества, но никому из них не пришло в голову, что мы - просто производители мусора.
- Он упомянул о платежах в пять центов с каждой тонны.
- Более миллиона тонн, - задумчиво повторил профессор. - Интересно, где они сейчас?
С того дня минуло три недели, и вот в 5.20 утра на асфальте Уолл-стрит появилась странная трещина. Такие дефекты нередко встречаются на городских улицах, не привлекая к себе никакого внимания, а тем более не вызывая тревоги; но наша трещина принялась расширяться.
Между 5.20 и 8.20 она удлинилась в два раза, а ее края раздвинулись на целый дюйм. Исходящий из нее запах привлек внимание людей, спешащих на работу. Прошел даже слух об утечке газа.
К десяти часам на месте происшествия появились машины компании "Кон Эдисон", ответственной за состояние газовых труб, а к одиннадцати полиция оцепила улицу. Края трещины, протянувшейся через всю улицу, раздвинулись по меньшей мере на восемь дюймов. Пошли пересуды о состоявшемся землетрясении, но Фордхэмовский университет сообщил, что сейсмограф не зарегистрировал ничего необычного - слабые колебания, но все в пределах нормы.
В обеденный перерыв улицы заполнились народом. От трещины, ставшей к этому времени узкой пещерой, исходил отчетливый запах тухлятины, такой тяжелый и неприятный, что полдюжины наиболее чувствительных желудков вывернуло наизнанку; а к часу дня лопнули водопроводные магистрали, и "Кон Эдисон" пришлось отключить не только газ, но и высоковольтные линии. В 14.10 наружу показался первый мусор.
Сначала он лишь слабо пробивался сквозь расщелину, но уже через час разлом расширился до трех футов, близлежащие постройки начали оседать и давать трещины, посыпался кирпич, и мусор мощным потоком, как лава из проснувшегося вулкана, устремился по Уолл-стрит. Конторы закрылись, служащие бросились наутек; маклеры, банкиры, секретарши - все без разбора пробирались через груды мусора. Несмотря на все усилия полиции и пожарных, несмотря на героические действия экипажей полицейских вертолетов, пять человек были засыпаны прибывающим мусором или заблокированы в аварийных зданиях. К пяти часам гора мусора достигла высоты десятиэтажного дома; отбросы стали растекаться в одну сторону по Бродвею, а в другую - по Ист-Ривер-драйв. Потом, словно древний вулкан, гора взорвалась, и мусор в течение часа падал на Манхэттен, как когда-то на Помпеи падал пепел.
Потом все быстро и внезапно прекратилось - так внезапно, что мэр так и не успел покинуть свой кабинет, продолжая сидеть и глядеть в окно на мусорный ковер, окружавший городскую ратушу.
Он поднял трубку телефона и, к удивлению своему, обнаружил, что связь еще работает. Он включил персональную линию; электрические импульсы пробились сквозь мусор, и в кабинете профессора Хеплмейера зазвонил телефон.
- Хеплмейер слушает, - сказал профессор.
- Это мэр.
- О, да-да. Я слышал. Мне очень жаль. Все уже кончилось?
- Похоже, что так, - ответил мэр.
- А Эрнест Силверман?
- О нем никаких известий, - сказал мэр.
- Очень учтиво с вашей стороны, что вы позвонили мне.
- Здесь столько мусора.
- Около двух миллионов тонн? - осторожно поинтересовался профессор.
- Может, чуть больше, может, чуть меньше. Как вы думаете, если чуть-чуть передвинуть обруч…
Профессор, не дослушав, повесил трубку и пошел на кухню, где его жена тушила говядину. Она поинтересовалась, кто звонил.
- Мэр.
- Да?
- Он хочет передвинуть обруч.
- Думаю, он очень предусмотрителен, раз сначала посоветовался с тобой.
- О, да. Да, в самом деле, - сказал профессор Хеплмейер, - мне надо подумать об этом.
- Надо так надо, - покорно отозвалась жена.
НЛО
- Ты никогда не читаешь в постели, - сказал мистер Натли своей жене.
- Раньше читала, ты просто забыл, - возразила миссис Натли. - Но со временем мне стало нравиться просто лежать и думать. Чтобы собрать свою голову вместе - так говорят дети.
- Завидую. Ты всегда быстро засыпаешь.
- Не совсем так. Обычно, - ответила она. - Я думаю, просто женщины меньше мужчин переживают из-за пустяков.
- Меня это вовсе не волнует, - запротестовал мистер Натли, откладывая в сторону последний номер журнала "Нью-Йоркер" и выключая свет, - хотя и нахожу это чертовски неприятным. Дело не в бессоннице. Просто в голову иногда приходит мысль, которую трудно оттуда выбить.
- Сейчас тебе тоже пришла в голову такая мысль?
- Как сказать… Этот Ральф Томсон мне словно гвоздь в заднице, если это можно назвать мыслью.
- Во всяком случае, это не повод для бессонницы. Должна заметить, что он всегда казался мне довольно милым - как сосед. Мы иногда бываем хуже.
- Возможно.
- Почему ты так настроен против него? - спросила миссис Натли, подтягивая одеяло к подбородку.
- Потому что я никак не могу понять, когда он говорит серьезно, а когда - нет. Не выношу художников и писателей, а его больше всех. То, что я таскаюсь в город каждое утро и честно вкалываю целый день, делает меня, как он выражается, членом истеблишмента, а также объектом приложения его сомнительного чувства юмора.
- Ты этим расстроен?
- Нет, не расстроен. Но почему проходит час, прежде чем я нахожу достойный остроумный ответ на насмешку этой лошадиной задницы?
- Потому что ты честен и благопристоен, за что я тебе благодарна. Что он еще ляпнул?
- Главное не что, а как он это сказал, - ответил мистер Натли. - Таинственно-насмешливо. Он сказал, что видел, как летающая тарелка прилетела со стороны заходящего солнца и опустилась в долину за холмом.
- Ха! Это даже не остроумно. Ты, наверно, попался на крючок и стал доказывать, что летающих тарелок не бывает.
- Я хочу спать, - сказал мистер Натли. Он отвернулся, устроился поудобнее под одеялом и затих. Через минуту или две он поинтересовался, спит ли миссис Натли.
- Что-то не спится.
- Да, я ответил: почему бы тогда ему не сходить туда и не посмотреть на тарелку, раз он точно знает, где она приземлилась? А он сказал, что не хочет нарушать границы собственности миллионеров.
- Он действительно считает нас миллионерами?
- Человек, встречающий летающие тарелки, может думать все что угодно. Куда катится наша страна? Когда я был маленьким, никто и думать не думал об этих летающих тарелках. Тогда никого не грабили, никто не принимал наркотики. Я хочу спросить: ты, когда была маленькой, видела хоть одну летающую тарелку?
- Может быть, тогда их просто не было? - предположила миссис Натли.
- Конечно, их не было.
- Нет, я хотела сказать, что их не было тогда, а сейчас они есть.
- Ерунда.
- Ну, может быть, не совсем, - мягко сказала миссис Натли, - многие люди их видят.
- Это доказывает только, что мир заполнили ненормальные. Что может быть глупее летающих тарелок? К чему все это?
- Может из любопытства?
- О чем ты?
- Ну, - объяснила миссис Натли, - мы любопытны, они любопытны. Почему нет?
- Вот именно такое направление мыслей и представляет сегодня самую главную опасность. Идиотские предположения, не имеющие под собой никаких оснований. Ты знаешь, что вчера из-за того, что кто-то высказал нелепое предположение, а репортеры его подхватили, биржевой курс упал на десять пунктов? Если бы ты и тебе подобные крепче стояли на земле, а не витали в облаках, нам всем жилось бы лучше.
- Кого ты называешь людьми, подобными мне?
- Тех, кто ничего не знает о мире, в котором живет.
- Как я? - мягко спросила миссис Натли. Она вообще редко сердилась.
- Ну скажи, чем ты занята весь день здесь, в пригороде, в шестидесяти милях от Нью-Йорка?
- Я занята делами, - кротко ответила она.
- Недостаточно быть просто занятой, - мистер Натли начал одну из своих нравоучительных проповедей, которые, как подсчитала миссис Натли, он выдавал с удручающей регулярностью приблизительно раз в две недели, когда его особенно мучила бессонница. - Человек должен оправдывать свое существование.
- Делая деньги. Но ты всегда говоришь мне, что денег у нас достаточно.
- Я говорю не о деньгах. Дело в том, что, когда дети пошли в колледж, а ты решила завершить образование и получить докторскую степень в биологии растений, я был полностью за. Не так ли?
- Да, это так. Ты проявил понимание.