- Ты извини, просто я за двадцать лет этой жизни успел уже ко всем таким понятиям привыкнуть, забываю, что для тебя все внове… Понимаешь, в этой жизни у большинства людей прошлое как бы отсекается. Прожит день - и словно его не было. Эти люди о своем нынешнем прошлом знают не больше, чем в первой жизни, когда оно было будущим… Вот ты, например: ты помнишь, что было с тобой уже в этой жизни - вчера, позавчера?
Зернов подумал.
- Ну, я все-таки болел… - осторожно ответил он на всякий случай: была у него старая привычка - при всех условиях обеспечивать себе отход в случае, если что-то скажется не так. - Поэтому у меня в голове некая неразбериха, я и сам не всегда понимаю. Ну вот, помню например, что был в больнице. Что звонил тебе. Что мы устроили что-то вроде вечеринки в редакции…
- Стоп! Это уже наложение. Вечеринка - из первой жизни, сейчас она нам еще только предстоит. Но больница действительно уже позади, больше ее в твоей жизни не будет. Ага, значит, есть у тебя какие-то воспоминания о том, что было вчера. Насколько я знаю, у большинства людей они сохраняются в первое время после возвращения. Но потом исчезают.
- Почему?
- Да скорее всего потому, что люди просто не хотят ее сохранить - память о вчерашнем дне. Она ведь очень часто мешает. А для того, чтобы удержать эту память, нужны некоторые усилия - такие, какие были нужны в прошлой жизни, чтобы представить себе какие-то черты будущего. Зато прошлая память - то, что теперь у нас в будущем, - существует без всяких наших усилий и известно более или менее точно, в соответствии с крепостью первой памяти каждого из нас…
- Подожди. Мы говорили о туннеле, как ты назвал…
- Ну, это понятно: не обладая нынешней, второй памятью, подключиться к этому туннелю никак нельзя: сегодня ты узнал от кого-то нечто о былом, а завтра уже забудешь, значит - никому из следующего поколения передать не сможешь: своему отцу, допустим, или матери, вообще - любому из тех, кто вернется после нас и будет еще жить, когда мы уже исчезнем.
- Да, верно, память нужна для этого.
- Мы ее называем второй памятью.
- Запомню… И для нее нужно усилие, а люди не хотят его?
- По большей части. Потому что с этой второй памятью жить труднее. Знаю по себе.
- У тебя она есть?
- Есть, - как-то неохотно ответил Сергеев. - Ты спрашивай, - добавил он, - не медли, время-то нам отмерено заранее, и течет, не удержишь, не продлишь…
- Да-да. Значит, выходит, мы теперь знаем свое будущее?
- Знаем наверняка. Потому что не можем совершать никаких других поступков, кроме тех, какие были совершены в той жизни. Все происшедшее накрепко впаяно в свой миг времени и никуда деваться не может. Время - железная детерминанта, иначе Вселенной вообще не существовало бы. И когда миг возвращается в обратном течении времени, он приносит с собой все без исключения, до последней мелочи все, что в нем содержалось и продолжает содержаться. Миг времени - или квант времени, как угодно, - идеально консервирует все заключающееся в нем. И нам никуда не деться от этого.
- Хорошо, хорошо. Убедительно, не спорю. И все же вернемся к началу: разговариваем-то мы иначе! Не те мысли, не те слова. А ведь это тоже - факты бытия. Следовательно, существуют исключения из правила?
- Кажущиеся исключения.
- Объясни.
- Ты сказал: мысли и слова. Но это, ты сам знаешь, совершенно не одно и то же. Слова… Слушай, а так ли уж ты уверен, что я сейчас выговариваю те слова, которые ты воспринимаешь?
- Полагаешь, у меня расстройство слуха? А у тебя?
- Ни в коей мере. Но проследи за моими губами, пока я говорю…
- Ты знаешь, - признался Зернов через секунду, - как-то трудно перевести взгляд.
- Естественно - потому что когда мы разговаривали в тот раз, ты мне в рот не смотрел - ни к чему было. Тогда остается тебе только поверить: артикуляция не совпадает. Губы, язык выговаривают одни слова, а ты слышишь другие. И я тоже. И все.
- Но в таком случае…
- Ты, я, все люди - мы слышим, надо полагать, не слова. Мысли. А внешне - для глухонемого, допустим, читающего по движениям губ, - мы ведем точно тот же разговор, что и тогда, только навыворот.
- Тогда. Миллиарды лет назад?
- Это нас не должно волновать. Для нас этих миллиардов не было и не будет. Они уже миновали.
- Пусть так. Значит, для мыслей все же делается исключение? А может, и не только для мыслей? Если у нас все должно происходить наоборот, как в киноленте, пущенной с конца, то мы должны ходить - пятясь, ездить только задним ходом, я уж не говорю о многих физиологических деталях. А на самом деле…
- Знаю, что ты хочешь сказать. Это тоже приходило в голову каждому. А объяснение просто. Строго в обратном порядке повторяются все процессы, в которых не участвует жизнь. А когда участвует - возникают какие-то отклонения, тем более значительные, чем выше по уровню эта жизнь. Но не в событийном ряду! Повторение события - закон в любом случае. А в ряду, так сказать, рационально-эмоциональном, интеллектуальном, духовном, если хочешь, и на самом деле происходят процессы, не являющиеся зеркальным отражением тех, что существовали в той жизни. Понаблюдай рыб в аквариуме - когда в твою жизнь опять вернется аквариум, мне помнится, это должно произойти довольно скоро…
- Верно, - согласился Зернов и ощутил удовольствие при мысли, что вскоре у него опять будут рыбки; в той жизни он подарил их сыну, вернее - его жене, когда она забеременела: на рыбок в аквариуме приятно смотреть, они успокаивают, улучшают настроение, а это очень важно для будущего ребенка… И тут же понял вдруг, что ребенок этот уже был, прошел и больше его нет и никогда уже не будет, и Зернову так никогда его и не увидеть, - и стало очень тоскливо на миг.
- Так что ты - о рыбках?
- Они будут плавать в аквариуме по-разному: то головой вперед, то хвостом. Но вот мышь уже пробежит точно по той же, что и тогда, дороге, но в трех случаях из четырех - головой вперед. А человек, за исключением самых маленьких детей, идет нормально во всех случаях. Хотя, откровенно говоря, пятиться - легче. Не замечал?
- Да, - вспомнил Зернов. - Это я почувствовал.
- И машину человек ведет точно так же. Хотя куда проще - положить руки на баранку и позволить ей ехать багажником вперед. Но сознание не мирится с этим. Не желает мириться.
- Иными словами, когда в действии участвует сознание…
- Именно.
Зернов помолчал, потом выговорил с недоверием:
- Выходит, по-твоему, что сознание - вне времени? Неподвластно ему? И связь его с материей, с веществом…
Сергеев откинулся на спинку скамьи, сложил руки на груди (в прошлой жизни он совершил это движение после длинной тирады, которой старался убедить Зернова по всем правилам логики в том, что болезнь у того пустяковая, бояться совершенно нечего, а надо оставаться бодрым и побыстрее выздоравливать, чему Зернов очень хотел поверить, но до конца как-то не верилось, и он подозревал к тому же, что Сергееву вовсе не хочется, чтобы Зернов быстро вернулся - и это нежелание его было Зернову абсолютно понятно и казалось естественным, но приятным от этого оно не становилось). Сергеев усмехнулся уголком рта:
- Во времени - материя. Она вцементирована во время каждой своей частицей. А сознание… Может быть, сознание - не просто или не только продукт материи? Наверное, философы и естественники об этом думали и думают, только нам с тобою не узнать… Но во всяком случае, мысли возникают у нас не как обратная запись прежних, а заново и независимо от прошлого - хотя, конечно, и опираются на опыт. Беда только в том, что мыслим мы, так сказать, вхолостую: то, что мы думаем, никак не влияет на наши действия - они предопределены. Тут запрет. Поэтому три дня назад ни я не мог приехать к тебе, ни ты ко мне: не было такой поездки в той, первой нашей жизни. И ты, и я могли в тот миг делать лишь то, что делали в это же время в первой жизни. Хотя думать при этом могли о чем угодно, и хотеть - тоже чего угодно. Ничего, когда свыкнешься с этим комплексом явлений, успокоишься, примиришься - то поймешь, что в нынешнем нашем бытии хорошего, пожалуй, не меньше, чем плохого, а больше…
- А что в нем плохого? - успел еще спросить Зернов.
Но Сергеев уже встал, и Зернов тоже поднялся почти одновременно - не потому, чтобы ему захотелось встать, но просто тело само встало; значит, время пришло. Зернов оперся на руку Сергеева, и они медленно пошли к подъезду издательства. Зернов успел еще только сказать:
- Обо всем этом надо бы книгу издать. Пособие для возвращающихся. Если, конечно, еще не издана.
Сергеев невесело ухмыльнулся:
- Нет, ты еще не обвыкся. Книгу издать? Да разве мы сейчас издаем? Все наоборот, друг мой милый, все наоборот…